История болезни Б. М

Интересные факты о знаменитом художнике

Фамилия художника созвучна со старославянским словом «кустодия», что означает стража Мир мог и не узнать такого художника, как Кустодиев. Родившийся в небогатой семье, Борис Михайлович готовился стать священником. Он учился в духовном училище, потом в семинарии, но увлекся искусством.

Очевидцы рассказывают, что работая акварелью, Кустодиев сначала встряхивал кисточку, а потом, облизывая губами, придавал ей нужную форму.

У художника была замечательная зрительная память. Он помнил, каким был фонарь на том или ином перекрестке, мог точно восстановить все вывески над лавками торговых рядов и даже какого-нибудь витиеватого дракона на конце водосточной трубы в Астрахани.

На первый свой гонорар – 16 рублей – начинающий художник купил «штаны и холст для работы».

__________________

С 15 лет Борис Кустодиев брал уроки рисования у выпускника Императорской Академии художеств Павла Власова – основателя астраханского художественного училища.

__________________

В Петербурге Борис Михайлович занимался в мастерской Ильи Репина и настолько преуспел, что учитель пригласил его к себе в помощники для работы над картиной «Заседание Государственного совета».

__________________

Картина «Извозчик» Бориса Кустодиева продана за $7 млн на аукционе в 2012 году. Это новый рекорд среди проданных картин Кустодиева. По данным на 2015 год Борис Кустодиев входит в семерку российских художников по уровню привлекательности для коллекционеров. Общая стоимость проданных картин составляет 26,9$ млн, а средняя цена одной картины – 3,4$ млн

__________________

Борис Кустодиев создал иллюстрации к произведениям Пушкина, Гоголя, Некрасова, Толстого, Островского, Лескова. Кроме того, у него был четкий штрих позволяющий делать талантливые литографии.

Б.М. Кустодиев. Иллюстрация к повести «Дубровский» А.С. Пушкина

__________________

Для всемирно известной «Купчихи за чаем» позировала Галина Владимировна Адеркас, студентка первого курса медицинского факультета (кстати, натуральная баронесса из рода, ведущего свою историю от одного ливонского рыцаря).

В жизни студентка-первокурсница обладала значительно меньшими формами. Увеличила их фантазия художника. Работал Кустодиев как правило быстро, и эту картину закончил за несколько дней. Позже Галина Адеркас окончила университет и проработала недолго хирургом. В двадцатые годы она бросила профессию и занялась искусством: сначала пела в русском хоре, участвовала в озвучивании фильмов, а потом еще и стала выступать в цирке.

__________________

Из-за болезни Кустодиев не мог ходить последние 11 лет своей жизни, но продолжал работать, сидя в инвалидном кресле. На многих его картинах в этот период присутствует неудержимая тройка, символизирующая движение – то, чего был лишен художник.

Б.М. Кустодиев. Масленица. 1919 г.

__________________

Перед (повторной) операцией Кустодиев написал в своей записной книжке: «Каждое существо хочет жить, даже таракан.»

Даже в инвалидном кресле Кустодиев посещал театры, а также совершал дальние поездки. Художник посещает Финляндию, Крым, Астрахань, Кострому. Он постоянно работает: выполняет много графических и живописных портретов, делает эскизы праздничного оформления Петрограда, рисунки и обложки для книг и журналов, изготовляет настенные панно, оформляет 11 спектаклей.

__________________

В астраханском доме, где жила семья Кустодиева, расположен сегодня его имени, единственный в мире. Здесь хранится немало уникальных предметов и подлинных картин художника.

__________________

На протяжении всего творчества Кустодиев пишет свою горячо любимую жену. Портреты супруги – это особая тема, поскольку эти работы согреты необычайно искренним чувством к Юлии Евстафьевне, находящейся с ним и в радости, и в горе. Она была его музой, подругой, советчицей, помощницей.

Утро. 1904. На картине изображена супруга художника Юлия Евстафьевна и их первенец Кирилл (1903-1971)

__________________

Кирилл Борисович Кустодиев пошел по стопам отца, став известным театральным художником. Однако до наших дней дошли талантливые работы его, как живописцы и графика.

__________________

Однажды он написал в письме: «Я бы теперь и десять Ялт, и столько же Черных морей не променял бы на Астрахань. Думаю, что у меня и душа-то по природе астраханка». Ни на миг не забывал он родной город и воспевал его в своих картинах по памяти.

__________________

Не все знают, что помимо живописи Борис Михайлович страстно увлекался фотоискусством. В его музее в Астрахани хранится около двухсот авторских фотографий, которые Кустодиев делал во время своих путешествий по стране и за ее пределами.

__________________

Понятие «кустодиевская женщина» появилось благодаря Борису Михайловичу — на своих картинах он изображал женщин с пышными формами, величавых, статных. В историю вошли два художникат- Кустодиев и Рубенс, воспевавших красоту пышнотелых, цветущих женщин.

Имя: Борис Кустодиев (Boris Kustodiev)

Возраст: 49 лет

Место рождения: Астрахань

Место смерти: Санкт-Петербург

Деятельность: художник, портретист

Семейное положение: был женат

Борис Кустодиев - биография

Выдающийся русский художник Борис Кустодиев, чье 140-летие отмечается 23 февраля, сумел создать на своих полотнах удивительный мир, где живут красивые добрые люди, где вкусно пьют и едят, где ярко светит солнце, искрится ослепительно-белый снег. И чем художнику становилось хуже - в тридцать лет он оказался прикован к инвалидному креслу, - тем радостнее и красочнее была жизнь на его полотнах.

Борис Кустодиев отца почти не помнил - кандидат богословия, преподаватель Астраханской духовной семинарии Михаил Лукич Кустодиев умер через год после рождения сына. В семье помимо Бориса подрастали еще две девочки, Саша и Катя, денег не хватало, и Михаил Лукич подрабатывал уроками. Холодной осенью простудился и умер в 37 лет, оставив вдову, Екатерину Прохоровну, которой не было еще и тридцати, с четырьмя детьми - младший, названный в честь отца Михаилом, родился через несколько месяцев после смерти отца - и 50 рублями пенсии на потерю кормильца.

На учебу детей денег у матери не было, но Борису повезло - как сына умершего преподавателя его в девять лет приняли в Астраханское духовное училище, а потом в семинарию. Учился он посредственно, но по рисованию бы лучшим в классе. С пяти лет не выпускал карандаш из рук, любил изображать на бумаге все, что видел. Художником Борис решил стать в 11 лет, когда сестра Катя, увлекавшаяся искусством, взяла его на выставку картин столичных художников из Товарищества передвижных выставок.

Картины заворожили мальчика. Второй раз он испытал это чувство, когда на каникулах отправился в гости к дядюшке в Петербург и попал в Эрмитаж. И каково же было его счастье, когда Катя посоветовала ему брать уроки рисования и познакомила с выпускником Петербургской академии художеств Павлом Власовым.

Власов, больший, сильный, с зычным голосом, происходил из казаков. Несмотря на некоторую грубоватость, он отличался необыкновенной добротой, а главное, у него был особый дар - он умел распознать в ученике талант и помочь этому таланту развиться. Власов научил Бориса всюду носить альбом и карандаш и зарисовывать все интересное. Способный ученик быстро осваивал и акварель, и масляные краски. И однажды Павел Алексеевич сказал ученику: «Хватит терять время. Подавай документы в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. А не получится в Москве - езжай в Петербург, в Академию художеств».

Власов умел уговаривать, вот и Екатерину Прохоровну он убедил, что из семинарии Борису нужно уходить, в живописи его ждет блестящее будущее. Жаль, поздно это сделал. В Московское училище принимали учащихся только до 18 лет, а Борису уже исполнилось 18. Путь был один - в Петербург, в Высшее художественное училище при Академии художеств.

В столице Борис поселился у дяди, который был недоволен, что племянник бросил семинарию. Борис с горечью пишет матери после очередного скандала: «Мне думается, что я долго не проживу с ним, если это будет повторяться. Я... вчера весь день ходил... ошалелый от дядиных попреков и ругани. Осталось твоих денег у меня 20 р. 60 к. Хорошо, если поступлю в Академию.

Там ученики все избавлены от платы, да еще пользуются казенными альбомами и др.». Екатерина Прохоровна уговаривала сына: «...уйти тебе сейчас от него нет резону, уж ты потерпи немножко» - и верила в его будущее: «...нам тебя недостает, но я утешаюсь той мыслью, что когда-нибудь я увижу тебя большим и честным человеком, а может быть, и известным -чего на свете не бывает!»

В октябре 1896 года Кустодиев был принят в Академию. Сначала обучался в мастерской исторического живописца Василия Савинского, а на втором курсе был переведен в мастерскую . О Репине студенты говорили разное. Часто бывало так, что сегодня ему нравилось то, что вчера он называл бездарным. Но студенты Репину все прощали - ведь он был настоящим, большим художником.

Жизнь закрутила Бориса. Провинциальный юноша оказался в самом центре бурной артистической жизни столицы - театры, выставки, новые идеи, интересные люди. Но все-таки в Петербурге ему не очень нравилось. «Кругом все серо, все какое-то скучное, холодное - не то что река какая-нибудь с зелеными берегами да с белыми крыльями парусов, с пароходами -как Волга...» - писал он матери.

Летом 1900 года Борис предложил своему другу Дмитрию Стеллецкому поехать вместе с ним в Астрахань. Там к ним присоединился старый его приятель, тоже ученик Власова Константин Мазин, и трое художников отправились в плавание вверх по Волге - писать на пленэре. В Кинешме они сошли на берег, Мазин остановился у родни в селе Семеновском, а Кустодиев со Стеллецким - недалеко, в деревне Калганово.

Как-то молодым художникам знакомые посоветовали наведаться в усадьбу Высоково - там под опекой почтенных сестер Грек жили две очаровательные барышни, сестры Прошинские. Их родители рано умерли, и Мария и Юлия Грек, их близкие друзья, не имевшие своих детей, взяли девочек на воспитание.

Поехали без приглашения, а потому самая отважная обитательница Высокова Зоя Прошинская встретила их поначалу как незваных гостей. Поняв, что это отнюдь не какие-то там разбойники, а даже и вовсе художники, да еще из Петербурга, сестры Грек разрешили им войти в дом. Старинная мебель, посуда наполеоновских времен, пейзажи и портреты на стенах, фортепиано - все свидетельствовало о хорошем вкусе хозяев. А тут еще во время разговоров за чаем выяснилось, что Юленька, сестра Зои, занимается живописью в Школе поощрения художеств.

Прощаясь, молодые люди получили приглашение навестить Высоково вновь, чем они вполне воспользовались. Инициатором этих визитов был Борис - уж очень ему понравилась Юлия Прошинская. Ему было с ней как-то удивительно просто, весело. У них обнаружилось много общих интересов. А какие у нее были чудесные глаза. И как хорошо она смотрела на него.

Видно, и он произвел на нее благоприятное впечатление - легко краснеющий от смущения, но при этом веселый, с юмором, легким характером, он ей явно нравился. Расставаясь, Борис и Юлия договорились писать друг другу - и встретиться в Петербурге. Юлия бывала в Высокове только летом. Зимой она жила в столице, подрабатывала машинисткой в Комитете министров, занималась живописью.

Они встретились. В письмах старушкам Грек Юля рассказывала, что Кустодиев написал ее портрет, что они вместе ходили в театр, а еще в газете «Новое время» ее друга очень хвалили за портрет Билибина, который имел большой успех на выставке в Мюнхене, где его отметили золотой медалью.

Это вообще был очень хороший год, ведь весной именно этого года Репин привлек его к работе над правительственным заказом - грандиозным полотном «Торжественное заседание Государственного совета». Работая рядом с Репиным, Борис многому научился. Из сотни портретов главных сановников страны на полотне 20 написаны Кустодиевым. Тогда эти люди обладали огромной властью. Сегодня мало кто помнит их имена, а вот имена художников, запечатлевших их лица, вошли в историю российской культуры.

В июне Борис снова отправился в Костромскую губернию. Поселившись недалеко от Высокова, он мог каждый день встречаться с Юлией. А вернувшись в Петербург, писал ей каждый день письма. Сестры-опекунши не приветствовали их дружбу. Начинающий, без всякого состояния художник им совсем не нравился в качестве кандидата в мужья их обожаемой Юленьки. Ведь у нее были и другие, более обещающие претенденты.

Юлия изо всех сил старалась заставить сестер Грек переменить мнение о Борисе. «Видимся мы почти каждый день», «вчера ходили с Б. М. на большой каток вечером», «в воскресенье... была у Кустодиевых. Борис Мих. угощал чаем и конфектами», - писала она в Высоково. Ей очень хотелось показать, что ее избранник достоин уважения: «У Бор. Мих. дела недурны. Сейчас имеет два заказа портретов. Один начал сегодня, а когда кончит, будет писать даму - жену одного чиновника из Государственного совета»; «Завтра отправляемся на выставку, где выставлены 2 портрета, писанные Бор. Мих.», «Бор. Мих. очень в «Петербургской газете» хвалили...»

Они стали мужем и женой 8 января 1903 года. Об этом свидетельствует запись в метрической книге астраханской церкви Рождества Христова, той самой, где Бориса крестили: «Борис Михайлович Кустодиев сего 1903 года января 8 дня вступил в законный брак с дочерью надворного советника Юлиею Евстафьевной Прошинской, 22 лет, римско-католического вероисповедания...» Сестры Грек не дожили до этой свадьбы. Теперь у Юлии в жизни остался только ее любимый Борис.

Все складывалось замечательно. За картину «Базар в деревне» Кустодиеву присудили золотую медаль и право годичной поездки за границу, на международной выставке в Мюнхене он снова был удостоен награды - за «Портрет Варфоломеева»; корреспондент уважаемой газеты «Биржевые ведомости» взял у него интервью, в котором писал: «Молодому художнику всего 25 лет. Какая громадная жизнь впереди, и сколько он может сделать при его любви к делу и способности много работать», но главное - 11 октября у Кустодиева родился сын. Мальчика назвали Кириллом.

С ним в январе следующего года они все вместе и отправились в заграничное путешествие, пригласив в поездку и Екатерину Прохоровну помогать молодой матери. Первая остановка - Париж, который потряс Кустодиева. Борис занимался в студии знаменитого художника Рене Менара, а в остальное время с блокнотом в руках зачарованно бродил по улицам и делал зарисовки. Только в Париже могла появиться такая лиричная кустодиевская картина, как «Утро»: молодая мать купает маленького сынишку. Настоящий гимн материнству и любви...

А потом Кустодиев отправился в Испанию, а Юлия осталась в Париже, - всплакнув, она утешилась его обещанием часто писать. Обещание это было исполнено, и Борис рассказывал жене в письмах о полотнах Веласкеса, о поездке в Севилью, о боях быков, о Кордове и удивительном соборе-мечети...

Летом 1904 года Кустодиевы вернулись на родину. Купив небольшой участок земли под Кинешмой, они стали строить свой собственный дом - «Терем». Дом и правда был похож на терем из русских сказок. Кустодиев с удовольствием занимался хозяйством, плотничал, вырезал наличники для окон. Юлия и Борис были так счастливы, так полны любовью друг к другу и жизни, что, когда весной 1905 года у них родилась дочь, Ирина, друзья подарили им картину-пародию на «Утро» - там в ванночке уже 12 детишек, и мамаша в ужасе смотрит на них, всплеснув руками.

Когда-то Юлия написала Борису: «...ведь такое счастье, что ты любишь меня, у нас есть на что жить, мы здоровы... я даже боюсь...» И вот несчастье пришло в их дом. В 1907-м в январе у них родился еще один сын, Игорь, который умер, не прожив и года. «С его смертью в черных волосах мамы появилась первая седая прядь», -вспоминала Ирина Кустодиева. В том же году Борис Кустодиев испытал первые боли в руке - симптомы грядущей тяжелой болезни.

Но он старался ничего не замечать и работать, работать, чтобы не уронить репутацию одного из лучших русских портретистов, ведь именно ему, а не Серову были заказаны портреты Александра II и Николая I. И именно его «Портрет семьи Поленовых», показанный на выставке в Вене, куплен музеем Бельведер. Возможно, он подозревал, что болезнь его серьезна, и старался не терять времени.

Юлия, тяжело переживавшая смерть сына, жила с детьми в основном в «Тереме», но Борис не спешил ехать к ним -он был полон своими замыслами, работой. В том же году он снова путешествовал по Европе - на сей раз это были Австрия, Италия, Германия. И новые впечатления отвлекали его от семьи, особенно очаровательные дамы, которые позировали ему в венецианских гондолах. Рассказывали, что одна русская госпожа была так усердна в позировании, что ее ревнивец-муж во время сеансов нервно бегал по суше. Но и вернувшись в Петербург, Кустодиев не спешил увидеть жену и детей.

Похоже, возмущенно писала Юлия мужу, тебе очень нравится проводить время с обнаженными натурщицами. В ответном письме Борис, в общем нисколько не чувствуя себя виноватым, сформулировал свое жизненное кредо: «Получил твое «страшное» письмо сегодня, но... что-то не очень его испугался. Как-то не верится, что ты можешь мне «задать»! Да и за что, собственно? За то, что я работаю и потому не еду? Если это так, то это очень странно, и я, значит, очень обманывался в тебе, в твоем понимании моей работы и меня самого... Работа моя - это моя жизнь...

Твое душевное состояние я вполне понимаю, но бросать из-за этого то, что я должен сделать, этого я не сделаю ни теперь и никогда в будущем. Ты это должна знать, или иначе я не тот, что ты себе представляла, и ты не та, что я думал до сих пор...» А в конце письма снова обещал, что скоро приедет в «Терем». И он приехал, привез подарки, рисовал свою подросшую дочь, а потом через полтора месяца снова оставил их одних - его жизнь была в Петербурге.

Вскоре туда, по-видимому, по настоянию Юлии, которая боялась потерять мужа, перебралось и все его семейство. Они поселились на Мясной улице. Привезли мебель из проданного Высокова - она напоминала Юлии о детстве, о старушках Грек. Оборудовали мастерскую, где работал Борис, а рядом по коридору Ирина и Кирилл носились на роликах, бегали и играли в прятки.

Снова они были рядом, Юлия и Борис, и снова она делила все его радости, успехи и неудачи. И боли. У него теперь часто руки болели, так, что пальцы не могли держать кисть, а потом стала невыносимо болеть и голова. Нужно было идти к врачам. Известный доктор Эрнест Августович Гизе осматривал художника целый час, нашел невралгию правой руки и посоветовал сделать рентгеновский снимок плеча и шеи. И поменьше работать. Да только вот без работы он совсем не мог. Заказы были один ответственнее другого.

В 1911 году Александровский лицей должен был праздновать свое столетие, и комиссия из бывших выпускников решила установить в здании мраморные бюсты царей Николая II и основателя лицея Александра I. Бюсты заказали Кустодиеву. О том, как Николай II позировал ему, Кустодиев рассказывал с явной иронией: «Был чрезвычайно милостиво принят, даже до удивления... Много беседовали - конечно, не о политике (чего очень боялись мои заказчики), а так, по искусству больше - но просветить мне его не удалось -безнадежен, увы... Что еще хорошо - стариной интересуется, не знаю только, глубоко или так - «из-за жеста».

Враг новшества, и импрессионизм смешивает с революцией: «импрессионизм и я - две вещи несовместимые» - его фраза. Расстались по-хорошему, но, видимо, сеансы ему надоели...» Весной 1911 года боли стали настолько сильными, что Борис поехал в Швейцарию, в городок Лезен недалеко от Лозанны, лечиться в частной клинике доктора Огюс-та Ролье, почетного члена всяческих европейских медицинских обществ. Ролье поставил диагноз «костный туберкулез» и заставил его приехать и осенью, прописав носить специальный корсет «неудачный, особенно при сидении... Хорошо только ходить в нем».

В этом страшном корсете, твердом, как панцирь, от шеи до талии, он и работал, снимая только на ночь. В общей сложности он пробыл в клинике более 9 месяцев, но боли, несмотря на заверения Ролье, не исчезали. В Петербурге Юлия беспокоилась за него, жаловалась на одиночество, с детьми без мужа было непросто. Все это она изливала в своих письмах. Но что он мог ей сказать? Он и сам мучился сомнениями, сам не знал, как дальше жить с этими болями, с этой растущей немощью.

«...Ты вот пишешь про чувство одиночества, и я вполне это понимаю -оно у меня еще усиливается... сознанием, что я нездоров, что все, чем другие живут, для меня почти уже невозможно... В жизни, которая катится так быстро рядом и где нужно себя всего отдать, участвовать я уже не могу - нет сил. И еще больше это сознание усиливается, когда я думаю о связанных со мной жизнях - твоей и детей. И если бы я был один - мне было бы легче переносить это чувство инвалидности». И добавлял: «Такие дивные дни и так все красиво кругом, что забываешь, что ты болен... И никогда я, кажется, не чувствовал так сильно желания жить и чувствовать себя живущим».

Рука ныть не переставала, петербургские эскулапы советовали море и солнце, и Кустодиевы, все вместе, отправились за солнцем и морем во Францию, в местечко Жуан-ле-Пэн, недалеко от Антиба. Затем они уехали в Италию, а потом отправились в Берлин - Кустодиеву многие советовали показаться знаменитому нейрохирургу профессору Оппенгейму. Герр профессор внимательно обследовал художника и сделал удивившее всех заключение: «У вас никогда никакого костного туберкулеза не было. Снимите корсет. У вас заболевание спинного мозга, видимо, опухоль в нем, срочно нужна операция...» Лечение в Швейцарии у Ролье, кстати, весьма недешевое, было напрасно.

В ноябре Кустодиев с женой снова были в Берлине. Операция состоялась 12 ноября. Профессор нашел опухоль и удалил ее, однако предупредил, что возможен рецидив и, скорее всего, операцию придется повторить. Но пока все надеялись, что болезнь удалось победить.

И снова Кустодиев был весь в работе, и все у него получалось - и живопись, и дела в театре, которым он очень увлекся. Во время работы над спектаклем «Смерть Пазухина» в Московском художественном театре Кустодиев познакомился с актрисой Фаиной Шевченко и загорелся написать ее портрет, причем в обнаженном виде. Фаина была молода и хороша собой. В МХТ она попала в 1909 году, еще совсем юной, в 16 лет. В 1914-м, когда Кустодиев с ней познакомился, она уже играла почти все ведущие роли.

Уж как он уговорил ее, серьезную актрису серьезного театра, позировать обнаженной, никто не знает, но это случилось! И он был счастлив, ведь в ней, этой милой молодой женщине, он увидел образ настоящей русской красавицы, обладательницы пышного, аппетитного тела. Эта картина, «Красавица», яркая, чуть-чуть ироничная, дерзкая, произвела настоящий фурор. Газеты писали: «Вот уж кто чудит, так это Кустодиев... Он как будто умышленно кидается из стороны в сторону.

То он пишет обыкновенные хорошие дамские портреты, а то вдруг выставляет какую-то дебелую «красавицу», сидящую на расписном с букетами сундуке... Нарочитое и выдуманное безвкусие». Но многим она нравилась, эта кустодиевская красавица, от картины было трудно отойти - она завораживала, а один митрополит, увидев ее, сказал: «Сам дьявол водил его рукой, очевидно, потому что она смутила мой покой».

Кустодиев очень много работал в то время - и был счастлив, что востребован, нужен. И, наверное, говорил он, слегка переусердствовал - снова появились боли, трудно стало ходить. Все чаще он вспоминал берлинского профессора и его слова о повторной операции, но как это сделать теперь, когда началась война и немцы - враги? Он снова лечился, ездил в Ялту за солнцем и морем, однако ничто не помогало, настроение было прескверное, и даже новые картины, имевшие успех и нравившиеся ему самому, существенно не меняли ситуацию. Стало ясно, что тянуть с операцией больше нельзя.

Кустодиева положи-ли в клинику Кауфманской общины сестер Красного креста, которую возглавлял Г.Ф. Цейдлер. Оперировал блестящий российский нейрохирург Лев Стуккей. «Дали общий наркоз на 5 часов, - рассказывала об операции Ирина Кустодиева. - Мама ждет в коридоре... Наконец профессор Цейдлер вышел сам и сказал, что обнаружен темный кусочек чего-то в самом веществе спинного мозга ближе к груди, возможно, придется перерезать нервы, чтобы добраться до опухоли, нужно решать, что сохранить больному - руки или ноги. «Руки оставьте, руки! - умоляла мама. -Художник - без рук! Он жить не сможет!» И Стуккей сохранил Кустодиеву подвижность рук. Но - только рук!

Каждый день в палату приходил Стуккей и ощупывал ноги. Нет, Кустодиев ничего не чувствовал. Да, конечно, нервы повреждены, говорил доктор, но, возможно, способность к движению появится. Нужно верить. И Борис верил, а что еще ему оставалось. И к счастью, он в этой вере, в этой борьбе за жизнь был не один - рядом с ним была его Юлия, преданная, верная жена, мать его детей, а теперь еще и сиделка. Через месяц после операции боли прошли, но теперь он страдал от неподвижности и безделья.

Он страстно хотел работать! Однако хирург строго запрещал даже малейшее напряжение. И Кустодиев стал создавать картины в уме. Только очень скоро этого ему стало мало, и он упросил жену принести ему альбом и акварельные краски. Поначалу он рисовал тайком от врачей, а когда его застали за этим занятием, заявил: «Если не позволите мне писать, я умру!» И он рисовал героев своих ночных видений.

А снилась ему раздольная русская Масленица - яркая, радостная, счастливая... Это большое полотно было показано на выставке «Мира искусства» осенью 1916 года. Среди посетителей выставки был и хирург Стуккей. Он не очень-то разбирался в живописи, но эта картина потрясла его до глубины души. «Откуда в этом прикованном к креслу человеке такая жажда жизни? Откуда такой праздник? Откуда эта невероятная сила творчества? - пытался понять врач. - Может, его искусство -это его лучшее лекарство?»

1917 год начинался и тревожно и радостно. Всем казалось, что пришла настоящая свобода и теперь все в России будет замечательно. Кустодиев в те дни сидел у окна с биноклем и без устали следил за жизнью улицы. Возбужденный происходившим, он писал в Москву другу: «Поздравляю с великой радостью! Вот Вам и Питер! ... взял да и устроил такую штуку в 3-4 дня, что весь мир ахнул. Все сдвинулось, перевернулось... - взять хотя бы вчерашних вершителей наших судеб, сидящих теперь в Петропавловке!

«Из князи да в грязи...» 27 февраля всеобщая забастовка переросла во всеобщее восстание, в марте Россия перестала быть монархией - царь отрекся от трона. А потом произошла Октябрьская революция, власть перешла в руки народа - грубых людей в бескозырках, в кожаных куртках, с маузерами в руках. Все это было невероятно, все это нужно было понять, как-то осмыслить, научиться жить в новой стране, где по ночам на улицах частенько грабили и убивали, в магазинах -пусто. И только благодаря Юлии у них в доме тепло, уютно и всегда есть чем угостить гостей - она была замечательной хозяйкой.

В 1920 году руководство Мариинского оперного театра решило поставить оперу «Вражья сила» Александра Серова, отца художника, о жизни русского купечества. Режиссером спектакля стал Федор Шаляпин, а оформлять его было решено поручить Кустодиеву, ведь кто лучше чувствовал купеческую Русь, ее характеры и нравы. И певец отправился к художнику договариваться. «Жалко было смотреть на обездоленность человечью (ноги Кустодиева были парализованы), а вот ему как будто она была незаметна: лет сорока, русый, бледный, он поразил меня своей бодростью...» - рассказывал Шаляпин.

Он приезжал к Кустодиеву каждый день, рассматривал эскизы декораций и костюмов. Они, эти двое, талантливые, сильные, подружились. С удовольствием вспоминали юность, родные места - ведь оба родились на Волге. Однажды Шаляпин пришел к Борису Михайловичу в роскошной шубе. «Пожалуйста, попозируйте мне в этой шубе, - попросил художник. - Шуба у вас больно богатая. Приятно ее писать». «А ловко ли? Шуба-то хорошая, да, возможно, краденая», - заметил Шаляпин. «Как это краденая? Шутите, Федор Михайлович!»

«Да так. Недели три назад получил ее за концерт от какого-то государственного учреждения. А вы ведь знаете лозунг: «Грабь награбленное». Кустодиев решил, что это просто замечательно - на его картине певец будет запечатлен в шубе столь сомнительного происхождения. «И актер, и певец, а шубу свистнул», - шутил он. Премьера «Вражьей силы» состоялась 7 ноября 1920 года и прошла блестяще. Актерам устроили овацию, а потом бурно аплодировали художнику - и его искусству, и его мужеству. «Домой отец вернулся возбужденный, говорил, что Шаляпин - гений и что для истории необходимо написать его портрет», - вспоминал сын художника Кирилл.

Кустодиеву эта работа давалась особенно трудно. Он задумал написать певца в полный рост, то есть высота картины должна была быть не менее двух метров. На потолке комнаты брат Михаил укрепил блок с грузом, полотно с подрамником было подвешено, и Кустодиев мог сам приближать его, отдалять, передвигать влево-вправо. Огромная картина писалась по частям - подготовительные рисунки Кустодиев переносил на картину по клеткам. Так, ценой невероятных усилий, рождалось это удивительно радостное, наполненное солнцем полотно.

Шаляпин был в восторге от портрета и купил его, как и эскизы к «Вражьей силе». Уезжая в 1922 году за границу, он взял портрет с собой. Спустя годы он писал: «Много я знал в жизни интересных, талантливых и хороших людей. Но если я когда-либо видел в человеке действительно высокий дух, так это в Кустодиеве... Нельзя без волнения думать о величии нравственной силы, которая жила в этом человеке и которую иначе нельзя назвать, как героической и доблестной».

Несмотря на тяжкие боли, Кустодиев работал вдохновенно, с радостью - писал картины, делал гравюры, литографии, занимался сценографией, иллюстрировал книги. На его полотнах очаровательные купчихи, любительницы чая, лихие извозчики, шальная Масленица, веселая ярмарка. Тут же герои прошлых лет - Степан Разин, и нового времени - например, Большевик с одноименной картины. Странная, неоднозначная эта картина -«Большевик». Казалось бы, художник воспевает революцию. Но изображенный им огромный человек, этот Большевик с бездумными глазами, безжалостно шагает по головам простых людей, по их жизням, судьбам, которые для него, похоже, совсем не важны.

Все, что делал Кустодиев, было ярко, свежо, интересно. Невозможно было поверить, что создатель этих мощных образов - тяжело больной человек, инвалид, передвигающийся в кресле-каталке. В1923 году Кустодиева снова прооперировали - в третий раз. Оперировал известный немецкий нейрохирург Отфрид Ферстер, приглашенный для лечения Ленина.

«Наркоз, - рассказывала дочь художника, - дали местный, общего не выдержало бы сердце. Четыре с половиной часа нечеловеческих страданий... Врачи говорили, что каждую минуту может быть шок и тогда - конец...» Как и предыдущие, существенного облегчения эта операция не принесла.

Последней большой картиной художника стала великолепная «Русская Венера». «Она не будет лежать обнаженной на бархате, как у Гойи, или на лоне природы, как у Джорджоне, - говорил Борис Михайлович позировавшей ему для этой картины дочери Ирине. - Я помещу свою Венеру в баню. Тут обнаженность русской женщины естественна». Ночью ему снились кошмары - «черные кошки впиваются острыми когтями в спину и раздирают позвонки», а днем он творил свою Венеру. Позируя, Ирина вместо веника держала в руках линейку, а ее брат Кирилл взбивал в деревянной бадье пену. Его дети вместе с ним создавали этот шедевр...

Предчувствуя конец, в свой последний год Кустодиев жил так, как мало кто способен, даже будучи совершенно здоровым: написал 8 портретов, несколько пейзажей, плакаты, создал десятки гравюр, иллюстраций к книгам, декорации к трем спектаклям... В 1927 году, когда стало ясно, что болезнь его обострилась, он обратился в Наркомпрос с просьбой разрешить уехать в Германию на лечение. Правительство выделило 1000 долларов, началось оформление документов. В ожидании Кустодиев попросил отвезти его в Эрмитаж, он хотел снова увидеть работы Рембрандта и Тициана.

Это натолкнуло брата художника Михаила на мысль собрать автомобиль, на котором родственники будут вывозить художника в мир здоровых людей. Квартира стала похожа на ремонтную мастерскую, но все домочадцы, и бедная Юлия, мирились с этим ужасом, зная, во имя чего это все делается. И машина была собрана. Теперь Кустодиев мог даже ездить в гости. 5 мая 1927 года, когда они с Юлией вернулись домой из Детского Села, где были у Алексея Толстого, у него поднялась температура. Решили, что простуда, машина была открытая.

Температура держалась, но 15 мая, когда праздновали его именины, Кустодиев, сидевший перед гостями в белой рубашке с бабочкой, острил и веселил всех. На следующий день ему стало плохо. Вечером 26 мая 1927 года Ирина спросила отца, можно ли ей пойти в театр - давал спектакль приехавший на гастроли в Петербург московский Камерный театр, в главной роли Алиса Коонен. «Конечно, - ответил он. - Потом расскажешь». Вернувшись домой, она уже не застала его в живых. Кустодиеву было всего 49 лет. Похоронили его на питерском Никольском кладбище. Столько нереализованных замыслов ушло вместе с ним, но и столько прекрасных картин осталось после его смерти...

Его вдова Юлия Евстафьевна прожила одна, без своего мужа, еще 15 лет, посвятив все эти годы служению его памяти, сохранению его наследия. Она умерла в блокаду, в 1942 году.

26.05.1927. – Умер живописец Борис Михайлович Кустодиев

Б.М. Кустодиев: «Любовь к своему русскому»

Автопортрет. 1912

Борис Михайлович Кустодиев (23.2.1878–26.05.1927) – талантливый мастер изображения русских праздников, русского (часто купеческого) быта и русского характера. Родился в Астрахани. Отец, преподаватель гимназии, скончался рано, его воспитывала мать, которая арендовала небольшой флигель в доме богатого купца. Здесь мальчик получил первые яркие представления о быте провинциального купечества, которые затем питали его творчество. «Весь уклад богатой и изобильной купеческой жизни, – писал впоследствии Б.М. Кустодиев, – был как на ладони... Это были живые типы Островского...».

Мать хотела видеть сына священником. Его определили в духовное училище, потом в семинарию. Однако в 1887 г. под впечатлением выставки передвижников семинарист твердо решил стать художником. Мать предоставила ему возможность брать уроки у местного живописца П.А. Власова, которого Кустодиев всегда считал своим лучшим учителем. После окончания семинарии в 1896 г. Кустодиев едет в Петербург и поступает в Академию художеств. Учителем его там был , который обнаружил в ученике дар портретиста и привлек его в помощники для работы над картиной "Торжественное заседание Государственного совета".

В 1900-1902 гг. собирал материал в Костромской губернии, где познакомился с будущей женой Ю.Е. Прошинской, летом 1903 г. Кустодиев совершил большую поездку (свадебное путешествие) по Волге от Рыбинска до Астрахани. Эти впечатления он использовал во многих своих работах, в том числе в дипломной картине "Базар в деревне", за которую при окончании Академии (в октябре 1903 г.) получил золотую медаль. Это дало ему право на оплаченную заграничную стажировку, в которую он отправился с увлечением (Париж, Мадрид). Однако уже через пять месяцев он вернулся в Россию, где чувствовал себя более на месте – в «благословенных краях нашей благословенной русской земли», как он написал другу.

Тем не менее в годы Кустодиев, будучи человеком вовсе не политическим, эмоционально заражается атмосферой окружавшей его либеральной интеллигенции и (возможно под влиянием своего учителя Репина) принимает активное участие в сатирических журналах того времени "Жупел", "Адская почта", помещает там антиправительственные карикатуры и революционные рисунки ("Агитатор", "Митинг", "Митинг на Путиловском заводе", "Забастовка", "Манифестация", "Первомайская демонстрация у Путиловского завода").

Затем Кустодиев часто работал книжным иллюстратором (произведений , ), постепенно набирая известность и как серьезный живописец-портретист, чутко отображающий психологию людей. Главной же его любовью было жизнерадостно идеализированное изображение старой русской жизни. Основой для этого служили воспоминания детства и впечатления от продолжительных посещений Заволжья, где в 1905 г. построил дом-мастерскую в Кинешемском уезде. Таковы картины "Ярмарка" (1906), "Праздник в деревне" (1907), "Гулянье на Волге" (1909), "Купчихи" (1912), "Купчиха", "Девушка на Волге", "Красавица" (все 1915), которые сочетают элементы народного искусства (лубка) и психологических оценок. Картина "Священнодействуют" (1916) изображает московских извозчиков в трактире за степенным ритуалом чаепития; картина полна забавных бытовых зарисовок. Эти произведения имели большой успех на выставках как в России, так и за рубежом. В 1909 г. Кустодиев получил звание академика живописи. Особенно впечатляет "Масленица" (1916) – над этой картиной Кустодиев работал уже больным: с 1916 г. опухоль позвоночника приковала его к креслу-коляске. Но болезнь лишь побуждала его к ее "компенсации" столь жизнерадостными картинами.

Революция, сначала , затем , стала смертельным ударом по национальной православной России, которую Кустодиев так любил, а теперь все ее наследие было объявлено «черносотенной культурой великороссов», с которой надо вести «смертельную борьбу». Поэтому трудно понять лояльность Кустодиева жидобольшевицкому режиму. Он работал книжным иллюстратором, театральным художником (пьесы Островского), но выполнял и идеологические заказы: например, картины в честь открытия II Конгресса Коминтерна, портреты , предназначенные для воспроизведения массовым тиражом, иллюстрации к ленинским сборникам: "Детям о Ленине", "Ленин и юные ленинцы", "Один день с Лениным". Впрочем, впечатление от знаменитой картины "Большевик" (1920) у внимательного зрителя получается совершенно обратное: исполин-фанатик с кровавым знаменем, простой русский человек, зомбированный и ничего не видящий перед собой, движется по городу прямо на церковь, вот-вот натолкнется на ее, и топчет людскую толпу... Было ли такое восприятие картины тайным намерением Бориса Михайловича?

Как бы то ни было, и в это время мы видим многочисленные картины прежнего духа о жизни старой России: "Балаганы" (1918), "Масленица" (1919), "Зима. Масленичное гулянье" (1921), и даже в известном портрете фоном сделано масленичное гулянье. В эти годы он по-прежнему писал и жизнь любимой им русской провинции: "Голубой домик", "Осень", "Троицын день" (все 1920). И продолжение знаменитой "Купчихи": "Купчиха за чаем" (1918), "Купчиха с зеркалом" (1920), "Русская Венера" (1926). В 1920 г. Кустодиев написал 20 акварелей "Русские типы" и серию "Автобиографические рисунки" (1923), в которых ностальгически отобразил свое детство.

Несмотря на жизнь в инвалидном кресле, Кустодиев бывал на премьерах в театрах и даже совершал дальние поездки по стране. Но организм слабел, парализовало ноги. В последние годы художник вынужден был работать полулежа с холстом, подвешенным над ним наклонно. Умер Борис Михайлович от воспаления легких.

«Не знаю, – писал Кустодиев, – удалось ли мне сделать и выразить в моих вещах то, что я хотел, любовь к жизни, радость и бодрость, любовь к своему русскому – это было всегда единственным "сюжетом" моих картин...». Этим Борис Михайлович и остался в нашей памяти.

В 2002 г. в Астрахани был открыт Дом-музей Б.М. Кустодиева (как филиал Астраханской государственной картинной галереи им. П.М. Догадина, астраханского купца-основателя галереи), заведующая музеем – В.П. Ватаман. Коллекция кустодиевских работ необычно богата для провинциального музея, так как она была значительно пополнена за счет дарений родственников, в первую очередь дочери художника – Ирины Борисовны Кустодиевой (1905-1981) и внучки Татьяны Кирилловны Кустодиевой.

Государь Николай II. 1915.

Масленица. 1916.

Пришедших проститься поразил внешний вид покойного: «Лицо спокойное, светлое, озарено доброй улыбкой». Звали художника Борисом Кустодиевым.

Говорят, что мужчины делятся на тех, кто предпочитает худых барышень, и на тех, кто с ума сходит по женщинам в теле. Самое беглое знакомство с полотнами Бориса Кустодиева способно перетянуть в лагерь вторых даже отъявленных поклонников манекенщиц. Маститые искусствоведы признавались, что после его выставок нестерпимо хочется огненной водки, горячих блинов с икрой и общения с жаркими пышными блондинками. Скажем, утончённый эстет Александр Бенуа в 1911 г. писал: «Счастливый, щедрый, праздничный талант! Настоящий Кустодиев - это русский посад и русское село с их гармониками, пряниками, расфуфыренными девками и лихими парнями».

В общем, настоящий праздник жизни. Но есть один нюанс, знакомство с которым вызывает безмерное уважение: самые известные свои полотна, брызжущие жизненной силой, Борис Кустодиев написал, будучи прикованным к инвалидному креслу.

Чем он болел?

Поначалу, впрочем, случалось лишь лёгкое недомогание. Вот Борису 19 лет, он пишет матери: «Опять что-то ноет то в правой руке, то в шее, как это у меня часто бывает». Но вот ему уже 31 год. И - запись в дневнике: «Страдаю очень, особенно по утрам. Подлая рука моя болит вовсю, и вместо улучшения с каждым днём чувствую себя всё хуже и хуже. Боль адская, доводящая до крика».

Боли усиливались, художник почти не мог спать. Врачи ставят страшный диагноз: костный туберкулёз позвоночника. Корсет, лечение за границей, санатории. Всё тщетно. И только спустя 2 года в Германии уточняют диагноз. Он не просто страшный, а безысходный: «Снимите корсет. Никакого туберкулёза нет. У вас заболевание спинного мозга, скорее всего опухоль. Нужна операция».

Впоследствии выяснилось, что нужна не одна, а целых три - в 1913, 1916 и 1923 гг. После первой операции боли уменьшились, но появилась слабость в ногах. Вторую описала дочь Кустодиева: «Нужно решать, что сохранить больному - руки или ноги. «Руки оставьте, руки, - умоляла мама. - Художник - без рук! Он жить не сможет…» Третью делали под мест-ным наркозом, и действовал он плохо. «Четыре с половиной часа нечеловеческих страданий. Врачи говорили, что каждую минуту ждали болевого шока, и тогда - конец».

Но Кустодиев не желал и не ждал никакого конца. Более того - даже в унизительном, казалось бы, положении, находил плюсы. Тогдашние вагоны не были предназначены для людей в креслах-каталках. Единственный вариант - оформить инвалида как багаж и разместить в вагоне для перевозки животных. Не беда: «Отец ехал с пуделем, бульдогом и терьером. Всю дорогу он их рисовал, а потом говорил: «Очень хорошо! Делай, что хочешь, - никто не мешает!»

Художник Борис Кустодиев за работой. 1926 год. Фото: РИА Новости

Как он работал?

Летом Кустодиев вставал в 6-7 часов утра и работал весь день, запоем. По утрам сердился только зимой и только на массажистку: «Опять Матильда спать не даёт!» Но понимал, что без полуторачасового сеанса массажа не будет никакой работы - рука попросту откажется двигаться.

«По ночам он кричит от боли, снится ему один и тот же кошмар - чёрные кошки впиваются в спину и раздирают позвонки», - вспоминала актриса Елена Полевицкая. А на самой известной его картине, «Купчиха за чаем», кошка не страшная - ласковая. И писана с натуры, как и всё остальное: «Только так будет настоящая жизнь, а иначе и работать незачем!»

Жизнь и любовь к жизни диктуют свои правила. О каждой из известных его работ можно написать длинную историю, но все они будут связаны с тем, что обездвиженный художник изводил своих ассистентов странными на первый взгляд фантазиями. Так, работая над «Красавицей», он настоял, чтобы сын отыскал и принёс непременно то самое атласное пуховое одеяло, что давным-давно было подарено художнику женой к дню рождения: «Я помню - в нём ласка, лёгкость и нега!» Когда писал «Русскую Венеру», заставлял дочь ежедневно взбивать мыло, добиваясь особенно пышных пузырей: «Их Венера-Афродита родилась из дикой пены морской, а наша - из чистой, здоровой, банной пены!»

Кстати, позировала сама Ирина Кустодиева - полненькая дочь художника идеально соответствовала образу: «Распускала волосы, выходила после ванны - для картины нужно было тело, разгорячённое после мытья». Домочадцы ладно, но Кустодиев был непреклонен даже с Фёдором Шаляпиным - всякий раз требовал надеть тяжёлую шубу. Мастерская была маленькая, душная, Шаляпин изнывал от жары. А холст был огромен, и Кустодиев писал портрет по частям, не видя целого, не имея возможности оценить свою работу. Её оценил сам Шаляпин - с этим портретом он не расставался до самой смерти.

Почему не уехал?

Только три русских живописца удостоились чести разместить свои прижизненные автопортреты в знаменитой итальянской галерее Уффици: Орест Кипренский, Иван Айвазовский и Борис Кустодиев. В 1910 г. к нему с этой просьбой обратился министр народного просвещения Италии Луиджи Кредаро: «Мы желаем пополнить нашу галерею произведением ныне живущего большого художника». Так что за границей Кустодиева не просто знали - почти боготворили. И, разумеется, после революции предлагали уехать. Дескать, что вам делить с этими большевиками, которые не понимают искусства. По воспоминаниям дочери, реакция Кустодиева была яростной: «Папа даже побледнел от возмущения. «Я русский, и, как бы трудно нам всем здесь сейчас ни было, я никогда не покину свою Родину!» Предлагавшему отъезд руки папа больше не подавал и всегда волновался, вспоминая этот разговор».

«Делить с большевиками» и впрямь было нечего. Революцию Кустодиев приветствовал не только словом, но и делом - свою усадьбу «Терем» под Кинешмой он подарил местному исполкому для устройства школы. И даже матросы, пришедшие в 1918 г. к нему в квартиру со словами «Сразу видно, здесь живёт буржуй», были сражены силой искусства: «Оглядев картины, матрос сказал: «Хорошее дело! Такие художники нужны пролетариату! Вот теперь какая начнётся прекрасная жизнь!»

Б орису Кустодиеву повезло стать учеником самого Ильи Репина, однако он отверг каноны, по которым работал его учитель, и начал искать собственное творческое направление. На этом пути Кустодиеву выпало множество жизненных испытаний - от неприятия его творчества публикой до тяжелой болезни. Но даже в самые сложные времена, будучи прикованным к инвалидному креслу, он продолжал писать картины.

Детство в Астрахани

Борис Кустодиев. Автопортрет. 1912. Галерея Уффици, Флоренция, Италия

Борис Кустодиев. Автопортрет (На охоте). 1905. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Борис Кустодиев. Автопортрет. 1910. Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Москва

Борис Кустодиев родился 7 марта 1878 года в Астрахани. Отца, преподавателя духовной семинарии, не стало, когда мальчику было чуть больше года. Мать осталась вдовой в 25 лет и содержала четверых детей. Борис сначала учился в церковно-приходской школе, потом в гимназии. Когда ему было девять лет, в город привезли выставку художников-передвижников. Мальчика настолько впечатлила живопись, что он твердо решил научиться рисовать так же искусно. Мать нашла деньги, чтобы Борис смог брать уроки у известного в Астрахани художника Петра Власова. Он говорил своему ученику: «Научился немного рисовать - все равно что ничему не научился. Искусство требует всей жизни. Анатомию человека не знаешь - не пытайся обнаженную натуру писать, не дастся она тебе. Репин говорит: «Глаз свой воспитывайте еще пуще руки».

В письме сестре Борис писал:

«Я только что возвратился от Власова и сажусь писать тебе письмо. Вот уже целый месяц я хожу к нему и сегодня уже начал рисовать голову. Сначала рисовал орнаменты, части тела, а теперь уже начал и головы. На днях нарисовал с натуры акварелью две айвы и две моркови. Когда я нарисовал их, то удивлялся - я ли нарисовал или другой?»

Подающий надежды студент

Борис Кустодиев. Портрет жены художника. 1909. Одесский художественный музей, Одесса, Украина

Илья Репин. Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в день столетнего юбилея со дня его учреждения. 1903. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Борис Кустодиев. На террасе. 1906. Нижегородский государственный художественный музей, Нижний Новгород

Окончив семинарию, в 1896 году Кустодиев отправился учиться в Москву, но в художественную школу его не приняли: Борису уже исполнилось 18 и он был слишком взрослым. Тогда Кустодиев поехал в Петербург, где подал документы в Высшее художественное училище при Академии художеств .

В училище Кустодиев много работал, писал с натуры, особенно увлекался портретами. Илья Репин , учитель Бориса, которым тот восхищался с детства, писал: «На Кустодиева я возлагаю большие надежды. Он художник даровитый, любящий искусство, вдумчивый, серьезный; внимательно изучающий природу…»

В 1901 году Репин привлек своего лучшего ученика к работе над заказанной ему огромной картиной «Торжественное заседание Государственного совета». 27 портретов были написаны по эскизам Кустодиева, под руководством Репина начинающий художник написал треть всего полотна.

Летом 1900 года Кустодиев отправился в Костромскую губернию на этюды. Во время поездки художник познакомился с Юлией Прошенской, с которой обвенчался спустя три года. А в ноябре 1903 года Кустодиев окончил Академию художеств с золотой медалью и отправился вместе с женой и трехмесячной дочерью в пенсионерскую поездку: сначала во Францию, потом в Испанию.

Поиск собственного пути

Борис Кустодиев. Ярмарка. 1906. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Борис Кустодиев. Морозный день. 1913. Саратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищева, Саратов

Борис Кустодиев. Деревенский праздник. 1914. Латвийский Национальный художественный музей, Рига, Латвия

Вернувшись из заграничного турне, Кустодиев купил под Кинешмой землю и своими руками построил дом . Свою дачу-мастерскую он называл «Теремом». Именно в это время он начал поиск собственного неповторимого стиля в живописи. Он захотел уйти от репинского реализма, больше не подражать учителю, писать не с натуры, а исходя из собственных представлений о русской красоте. Он восторгался народными гуляньями, ярмарками, вдохновлялся лубочными изображениями: «Ярмарка была такая, что я стоял как обалделый. Ах, если бы я обладал сверхчеловеческой способностью все это запечатлеть. Затащил мужика с базара - и писал при народе. Чертовски трудно! Будто впервые. За 2–3 часа надо сделать приличный этюд… Пишу бабу покладистую - хоть неделю будет стоять! Только щеки да нос краснеют» .

В 1904 году Кустодиев стал учредителем Нового общества художников. В 1905-м - начал увлекаться графикой, работал карикатуристом в журналах «Жупел», «Адская почта», «Искры». Проиллюстрировал «Шинель» Николая Гоголя , изданную в 1905 году. В это же время Кустодиев начал работать в Мариинском театре помощником декоратора Головина.

В 1909 году Кустодиев получил звание Академика живописи. Его кандидатуру на Собрании Академии художеств представили Илья Репин, Архип Куинджи и Василий Матэ. В этот период Кустодиев активно работал над картинами, посвященными русской провинциальной жизни, - написал серию «Ярмарки», картину «Деревенский праздник».

«Вот уж кто чудит, так это Кустодиев»

Борис Кустодиев. Купчихи. 1912. Киевский национальный музей русского искусства, Киев, Украина

Борис Кустодиев. Купчиха. 1915. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Борис Кустодиев. Красавица. 1915. Государственная Третьяковская галерея, Москва

В том же, 1911 году у Кустодиева случился острый приступ боли в руке: она долгое время беспокоила художника, но врачи были бессильны. Когда приступы стали невыносимыми, он отправился на лечение в Швейцарию, где провел год в клинике доктора Ролье. А после операции у немецкого профессора Германа Оппенгейма Кустодиевы вернулись в Россию.

Художник много работал - писал портреты, жанровые зарисовки деревенской жизни. «Купчихи», «Красавица», «Купчиха», «Девушка на Волге» - эксперименты Кустодиева, его попытка создать новый стиль в живописи в Петербурге отклика не нашли. Газеты писали:

«Вот уж кто чудит, так это Кустодиев… Он как будто умышленно кидается из стороны в сторону. То он пишет обыкновенные хорошие дамские портреты, вроде госпожи Нотгафт или Базилевской… а то вдруг выставляет какую-то дебелую «красавицу», сидящую на расписном с букетами сундуке… Нарочитое и выдуманное безвкусие».

Зато в театре Кустодиева ценили - у него было множество заказов. В 1914 году он создал уже не только декорации, но и эскизы костюмов для «Смерти Пазухина» в МХТ . Оформил пьесы Островского - «Свои люди - сочтемся», «Волки и овцы», «Гроза» . Декорации давались Кустодиеву легко, и работал он быстро. Художник был хорошо знаком с Константином Станиславским и Владимиром Немировичем-Данченко , написал много портретов актеров МХТ - Николая Александрова, Ивана Москвина и других.

Операция и революция

Борис Кустодиев. Портрет А.И. Анисимова. 1915. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Борис Кустодиев. Масленица. 1916. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Борис Кустодиев. Портрет Ф.И. Шаляпина. 1922. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В 1916 году боли в руке вернулись, но в Германию к профессору Оппенгейму было уже не попасть: шла Первая мировая война . Кустодиеву предстояла тяжелейшая операция в Петербурге: врачи пришли к выводу, что нужно делать выбор - бороться за сохранность подвижности или только рук, или только ног. Тяжелейшее решение пришлось принять жене художника.

«Вот уже 13-й день, как я лежу без движения, и кажется мне, что не 13 дней, а 13 годов прошло с тех пор, как я лег. Теперь немного отдышался, а мучился и страдал очень. Казалось даже, что все силы иссякли и нет никакой надежды. Знаю, что далеко еще не все кончено и пройдут не недели, а долгие месяцы, пока стану себя чувствовать хоть немного человеком, а не так, чем-то полуживым».

Несмотря на запреты врачей, Кустодиев начал работать вскоре после операции. Прикованный к инвалидной коляске, он воплощал все идеи, которые накопились за время вынужденного творческого отпуска. В 1916 году он написал «Масленицу», которую высоко оценил Репин. Картину представили на выставке общества «Мир искусства». В это время Кустодиев писал так много, как не писал будучи абсолютно здоровым. В 1915-м он закончил портрет Александра Анисимова, в 1922 - знаменитый портрет