Изучение биографии писателя даёт возможность раскрыть богатство художественного мира писателя, войти в его творческую лабораторию.
На уроках нужно создавать особую эмоционально-нравственную атмосферу, вызывающую сопереживание и соразмышление с автором и литературными героями. Поэтому важно продумать не только логику изложения материала, но и сами формы эмоционального воздействия на обучающихся.
Первые уроки посвящены биографии Ивана Сергеевича Тургенева и обзору его творчества, дано задание прочитать рассказы из сборника «Записки охотника», романы «Рудин», «Отцы и дети».
Перед чтением и обсуждением произведений, в начале изучения раздела можно провести урок-композицию. Ставится задача - проникнуть в мир человека и писателя, понять отношения с современниками и жанровое своеобразие творчества Тургенева.
Для того чтобы представить атмосферу общения современников Тургенева, нужно найти не только интересные истории, воспоминания о писателе, но и преподнести их в «облегчённой» для устного пересказа форме. Многие детали повествования, отдельные выражения приходится изменить, поэтому в сценарии не везде приводятся прямые цитаты.
Воспоминания современников в сценическом представлении позволяют обучающимся глубже вникнуть в суть оценок и размышлений о жизни и творчестве писателя. Здесь звучит «живая» речь современников и создаётся их непосредственный образ.
Подготовка к уроку:
- совместно с обучающимися составляется сценарий урока, распределяются роли;
- даётся задание представить атмосферу встречи и беседы современников о Тургеневе, создать интересный рассказ о нём, прочитать лирические стихотворения и стихотворения в прозе;
- над постановкой вместе с учителем работают небольшие группы учащихся;
- на доске портреты И.С. Тургенева, рядом столик с книгами и литературой о нём, выделена зона сцены, где о Тургеневе рассказывают чтецы, декламаторы и инсценируются фрагменты из романов «Рудин»,«Отцы и дети»;
- подобраны музыкальные произведения, сопровождающие саму постановку.
Сценарий урока-композиции
Учитель. Сегодня мы попытаемся проникнуть в мир Тургенева - человека и писателя, раскрыть его радости и огорчения, познакомиться с воспоминаниями о Тургеневе. Прислушаемся к тому, о чём говорят его современники: П.А. Кропоткин, Ги де Мопассан, П.В. Анненков, А. Фет.
Звучит одно из любимых музыкальных произведений Тургенева - «Вальс-фантазия» Глинки.
Чтец 1 (П.А. Кропоткин). Внешность Тургенева хорошо известна. Он был очень красив: высокого роста, крепко сложенный, с мягкими седыми кудрями. Глаза его светились умом и не лишены были юмористического огонька, а манеры отличались той простотой и отсутствием аффектации, которые свойственны лучшим русским писателям.
Чтец 2 (Ги де Мопассан). Ивана Тургенева я увидел впервые у Гюстава Флобера. Дверь отворилась. Вошёл великан. Великан с серебряной головой, как сказали бы в сказке. У него были длинные седые волосы, густые седые брови и большая седая борода, отливавшая серебром, и в этой сверкающей снежной белизне - доброе, спокойное лицо с немного крупными чертами. Тургенев был высок ростом, широкоплеч, сложения плотного, но не тучного, настоящий колосс с движениями ребёнка, робкими и осторожными.
Чтец 1 (П.А. Кропоткин). В особенности была замечательна беседа Тургенева. Он говорил, как и писал, образами. Желая развить мысль, он пояснял её какой-нибудь сценкой, переданной в такой художественной форме, как будто бы она была взята из его повести.
Чтец 2 (Ги де Мопассан). Голос Тургенева звучал очень мягко и немного вяло... Он чудесно рассказывал, сообщая самому незначительному факту художественную ценность и своеобразную занимательность, но его любили не столько за возвышенный ум, сколько за какую-то трогательную наивность и способность всему удивляться.
Чтец 3 (П.В. Анненков). После 1850 года гостиная Тургенева сделалась сборным местом для людей из всех классов общества. Тут встречались герои светских салонов, привлечённые его репутацией модного писателя, литературные деятели, готовившие себя в вожаков общественного мнения, знаменитые артисты и актрисы, состоявшие под неотразимым эффектом его красивой фигуры и высокого понимания искусства...
Никто не замечал меланхолического оттенка в жизни Тургенева, а между тем он был несчастным человеком в собственных глазах: ему недоставало женской любви и привязанности, которых он искал с ранних пор. Призыв и поиски идеальной женщины помогли ему создать тот Олимп, который он населил благородными женскими существами, великими в своей простоте и в своих стремлениях. Сам Тургенев страдал, что не может победить женской души и управлять ею: он мог только измучить её.
Замечательно, что настоящие и лучшие качества сердца обнаружились у него с наибольшей силой в деревне. Всякий раз, когда Тургенев отрывался от Петербурга, он успокаивался. Не перед кем было блестеть тогда, не для кого было изобретать сцены и думать о постановке их. Деревня играла в его жизни ту самую роль, которую потом исполняли частые его отлучки за границу, - она с точностью определяла, что он должен думать и делать.
Чтец 4 (А. Фет). В те времена было изобилие болотной дичи, и если мы с Тургеневым ездили в его имение Топки, то главной целью было поохотиться, а не разбирать экономические дела. На другой день нашего приезда Тургенев, предчувствуя, что к нему придут крестьяне, мучительно томился предстоящею необходимостью выйти к ним на крыльцо.
Я из окна смотрел эту сцену. Красивые и, видимо, зажиточные крестьяне окружали крыльцо, на котором стоял Тургенев. Какой-то мужик просил о прибавке земли. Не успел Иван Сергеевич пообещать землю, как подобные нужды явились у всех, и дело кончилось раздачей всей барской земли. Дядя Тургенева говорил потом: «Неужели, господа писатели, все вы такие бестолковые? Вы ездили в Топки и раздали всю землю мужикам, а теперь тот же Иван пишет мне: «Дядя, как бы продать Топки?» Что же продавать, когда вся земля осталась розданною крестьянам?»
Учитель. Общение с мужиками не прошло даром для Тургенева. Свои наблюдения он отразил в очерке «Хорь и Калиныч», опубликованном в журнале «Современник». Когда же номер журнала дошёл до читателя, все заговорили о таланте автора. Успех побудил Тургенева работать над очерками и дальше. Скоро книгу перевели на французский язык. Восторженных откликов на неё было очень много.
Чтец 5 (Ж. Санд). Какая мастерская живопись!.. Это новый мир, в которой Вы позволили нам проникнуть: ни один исторический памятник не может раскрыть Россию лучше, чем эти образы, столь хорошо Вами изученные, и этот быт, так хорошо увиденный Вами.
Учитель. Многие считают, что жизнь писателей, связанная с литературной работой, течёт спокойно, безмятежно. Это не относится к Тургеневу, у которого были сложные отношения с «собратьями по перу». Он не поладил с И.А. Гончаровым, разорвал отношения с Н.А. Некрасовым. Но один из фактов кажется самым удивительным в жизни И.С. Тургенева и Л.Н. Толстого. Между двумя великими писателями произошла ссора, разъединившая их на долгие семнадцать лет.
Ученик 1. Ссора произошла из-за дочери Тургенева - Полины. Рождённая от «рабыни», девочка сразу оказалась не к месту. Её рано оторвали от матери. Отца она мало знала. Хотя он для неё ничего не жалел, учил, воспитывал, нанимал гувернанток - это считалось «долгом». Все заботы о ней ничем не согреты. В сущности же она ему ни к чему.
Полина маленькая стала ревновать отца к Полине Виардо. Его это раздражало. Тургенев говорил о своей дочери, что она не любит ни музыки, ни поэзии, ни природы, ни собак. И вообще между ним и Полиной мало общего.
Ученик 2. Весной 1861 года в гостях у Тургенева был Толстой. Они решили съездить к Фету. В столовой между Тургеневым и Толстым разгорелся спор. А началось всё с того, что жена Фета спросила Тургенева о его дочери. Он начал расхваливать её новую гувернантку, которая заботилась о девочке и заставляла брать на дом бельё бедняков, чинить и отдавать выштопанным.
Толстой иронически спросил:
И Вы считаете это хорошим?
Конечно, это сближает благотворительницу с насущной нуждой, - ответил Тургенев.
В Толстом проснулось тяжёлое упрямство, связанное с неуважением к собеседнику.
А я считаю, что разряженная девушка, держащая на коленях грязные лохмотья, играет неискреннюю, театральную сцену.
Ученик 1. Тон его был невыносим. Любил или не любил Тургенев свою дочь - это его дело. Толстой же посмеялся над бедной Полиной, да и над отцом. Этого Тургенев не мог вынести.
После возгласа:
Я прошу Вас об этом не говорить!
И ответа Толстого:
Отчего же мне не говорить того, в чём я убеждён!
Тургенев в полном бешенстве крикнул:
Так я Вас заставлю молчать оскорблением!
Он схватился за голову руками и быстро вышел из комнаты, но через секунду вернулся и извинился перед хозяйкой.
Ученик 2. Два лучших русских писателя рассорились на семнадцать лет, обменялись оскорбительными письмами, дело чуть не дошло до дуэли... Из-за чего? Полина встала между ними. Тургенев внешне оказался не прав, но внутренняя его позиция гораздо лучше - он вскипел, сказал ненужное и извинился. Не вызывал сочувствия Толстой. Он предлагал Тургеневу дуэль «на ружьях», чтобы она кончилась непременно как следует. Но Тургенев был согласен на дуэль только на европейских условиях. Тогда Толстой написал ему грубое письмо, а в дневнике отметил: «Он подлец совершенный, но я думаю, что со временем не выдержу и прощу его».
Учитель. Вот такая странная история произошла. Оба писателя тяжело переживали, сожалели о случившемся...
Тургенев пробовал свои силы в разных жанрах. Он написал пьесы «Нахлебник»,«Завтрак у предводителя», «Месяц в деревне».
Молодая актриса Савина поставила в свой бенефис «Месяц в деревне». Спектакль шёл с огромным успехом. «Савина торжествовала. Пьесу открыла она. Тургенева в публику она выводила: отблеск его славы падал и на неё».
Чтец 6 (М.Г. Савина). Пьесу сыграли - и она произвела фурор. Скоро писатель приехал в Россию и был встречен восторженно. Меня пригласили к Ивану Сергееву.
Мною овладело такое волнение, что я почти решилась не ехать. Помню, чем-то тёплым, милым, родным повеяло от всей богатырской фигуры Тургенева. Это был такой симпатичный, элегантный «дедушка», что я сразу освоилась и заговорила как с обычным смертным.
Мне шёл двадцать пятый год, о моей «миловидности» я так часто слышала, что сама в ней убедилась, но услыхать слово «умница» от Тургенева!- это было счастье. Я ничего не сказала о его сочинениях! Эта мысль совершенно отравила всё впечатление. Через час явился приятель Тургенева и рассказал, что Тургеневу особенно понравилось, что я не упомянула о его сочинениях. «Это так банально и так надоело».
Звучит соната для фортепьяно Бетховена.
Учитель. Поэтическое творчество Тургенева мало известно. А между тем писатель начал литературную деятельность именно с лирических произведений. Сам автор очень сдержанно отзывался о своих стихах, считая, что не обладает даром поэта. Но стихи не оставляли равнодушными его современников. Даже Фет однажды сказал, что он «восхищался стихами... Тургенева». Восторг перед природой, тонкое понимание её сути, ощущение её тайны - всё это можно найти в стихотворении «Осень».
Чтец 7. Стихотворение «Осень».
Как грустный взгляд люблю я осень.
В туманный, тихий день хожу
Я часто в лес и там сижу -
На небо белое гляжу
Да на верхушки тёмных сосен.
Люблю, кусая кислый лист,
С улыбкой развалясь ленивой,
Мечтой заняться прихотливой
Да слушать дятлов тонкий свист.
Трава завяла вся... холодный,
Спокойный блеск разлит по ней...
И грусти тихой и свободной
Я предаюсь душою всей...
Чего не вспомню я? Какие
Меня мечты не посетят?
А сосны гнутся, как живые,
И так задумчиво шумят...
И, словно стадо птиц огромных,
Внезапно ветер налетит
И в сучьях спутанных и тёмных
Нетерпеливо прошумит.
Учитель. Летом 1855 года в Спасском Тургенев закончил роман «Рудин», по словам Бориса Зайцева, «вещь в некотором смысле дебютную и блестящую». Тургенев очень много своего вложил в главного героя - Рудина. Роман, как полагается, читали приятели, советовали, хвалили, «указывали на недостатки». Сейчас вы увидите небольшую сцену из этого романа: объяснение Натальи Ласунской и Рудина.
Звучит соната-фантазия Моцарта.
Учитель. Накопленные наблюдения и мысли, пережитые радости и страдания писатель на склоне лет выразил в цикле стихотворений в прозе. В русской литературе они остались непревзойдёнными образцами поэтических миниатюр.
Стихотворения Тургенева с помощью Полины Виардо были переведены на европейские языки. Писатель не ожидал, что читатели их воспримут с интересом и сочувствием. Отдельные произведения были положены на музыку.
Название стихотворения в прозе «Мы ещё повоюем!» вызывает радостное, бодрое чувство. Сразу представляешь добрую улыбку человека, которому дорого всё живое, чувствуешь шутливую ласку в его словах о воробушке: «Завоеватель - и полно!».
Чтец 8. Стихотворение в прозе «Мы ещё повоюем!».
Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!
Полный раздумья, шёл я однажды по большой дороге.
Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.
Я поднял голову... Передо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.
И через неё, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолочённая ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьев, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!
Особенно один из них так и надсаживал бочком, бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и чёрт ему не брат! Завоеватель - и полно!
А между тем высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.
Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся - и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.
И пускай надо мной кружит мой ястреб...
- Мы ещё повоюем, чёрт возьми!
Учитель. Необычное явление представляют собой стихотворения в прозе в жанровом отношении. Лиризм, краткость, эмоциональность повествования сближают их с лирической поэзией. Однако в отличие от лирики переживания чувства выражаются в прозаической форме. В стихотворении «Враг и друг» решаются нравственно-этические проблемы - враждебные и дружеские отношения между людьми, ответственность за жизнь другого человека.
Чтец 9. Стихотворение в прозе «Враг и друг».
Осуждённый на вечное заточенье узник вырвался из тюрьмы и стремглав пустился бежать... За ним по пятам мчалась погоня.
Он бежал изо всех сил... Преследователи начинали отставать.
Но вот перед ним река с крутыми берегами, узкая - но глубокая река... А он не умеет плавать!
С одного берега на другой перекинута тонкая гнилая доска. Беглец уже занес на нее ногу... Но случилось так, что тут же возле реки стояли: лучший его друг и самый жестокий его враг.
Враг ничего не сказал и только скрестил руки; зато друг закричал во всё горло:
- Помилуй! Что ты делаешь? Опомнись, безумец! Разве ты не видишь, что доска совсем сгнила? Она сломится под твоею тяжестью - и ты неизбежно погибнешь!
- Но ведь другой переправы нет... а погоню слышишь? - отчаянно простонал несчастный и ступил на доску.
- Не допущу!.. Нет, не допущу, чтобы ты погибнул! - возопил ревностный друг и выхватил из-под ног беглеца доску. Тот мгновенно бухнул в бурные волны - и утонул.
Враг засмеялся самодовольно - и пошёл прочь; а друг присел на бережку - и начал горько плакать о своем бедном... бедном друге!
Обвинять самого себя в его гибели он, однако, не подумал... ни на миг.
- Не послушался меня! Не послушался! - шептал он уныло.
- А впрочем! - промолвил он наконец. - Ведь он всю жизнь свою должен был томиться в ужасной тюрьме! По крайней мере он теперь не страдает! Теперь ему легче! Знать, уж такая ему выпала доля!
- А всё-таки жалко, по человечеству!
И добрая душа продолжала неутешно рыдать о своем злополучном друге.
Учитель. В творчестве Тургенева роман «Отцы и дети» занимает особое место. Этот роман вызвал множество различных мнений, высказываний. Слово «нигилист» сразу было подхвачено тысячами голосов. Автор произведения испытал тягостные впечатления. Он замечал «холодность, доходившую до негодования», во многих близких людях, получал поздравления от врагов. Трудно представить, что происходило в душе автора. Но он объяснился с читателями в статье «По поводу «Отцов и детей», заметив, что «составилась довольно любопытная коллекция писем и прочих документов». Посмотрите сцену объяснения Базарова в любви из романа «Отцы и дети».
Звучит «Мелодия» Дворжака.
Учитель. Всю свою жизнь Тургенев стремился к счастью, ловил любовь и не догнал. Как мы знаем, любовь к Полине Виардо не принесла ему счастья.
Чтец 10. Последнее лето в Буживале было ужасно и для Тургенева, и для Полины Виардо, ухаживавшей за ним. А в смертный час, когда он никого уже почти не узнавал, той же Полине сказал:
Вот царица из цариц!
Так он превознёс Полину Виардо, единственную женщину, которую любил всю свою жизнь.
Умер Тургенев 22 августа 1833 года. На его лице не осталось следов страданий, но кроме красоты, по-новому в нём выступившей, удивляло выражение того, чего при жизни не хватало: воли, силы...
Прошло некоторое время, и Полина Виардо в одном из писем Людвигу Питчу написала, что ушёл из жизни человек, который составлял для неё целый мир. Образовалась пустота вокруг, и никто и никогда не сможет её заполнить: «Только теперь я поняла, что значил для меня этот человек».
Звучит ноктюрн Ф. Шопена.
Литература
1. Зайцев Б.К. Жизнь Тургенева / Далёкое. - М., 1991.
2. Пустовойт П.Г. Роман И.С. Тургенева «Отцы и дети»: Коммент.: Кн. для учителя. - М., 1991.
3. Русская литература: 10 кл. Хрестоматия ист.-лит. материалов (Составители И.Е. Каплан, М.Г. Пинаев). - М., 1993.
4. Тургенев И.С. Литературные и житейские воспоминания. - М., 1987.
5. Шестакова Л.Л. Поэтическое наследие И.С. Тургенева. Триптих «Вариации» / Русский язык в школе. - 1993. - № 2.
КАЛИНИНГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕВННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Романы И.С.Тургенева. Современные проблемы изучения Учебное пособие Калининград 1999 3 Романы И.С.Тургенева. Современные проблемы изучения: Учебное пособие. Калинингр. ун-т. - Калининград, 1999. - с. Составитель: Л.Н.Иссова, к.ф.н. доцент Печатается по решению редакционно-издательского Совета Калининградского государственного университета ©Калининградский государственный университет, 1999 4 Введение И.С. Тургеневу принадлежит выдающееся место в развитии русской литературы XIX века. В свое время еще Н.А. Добролюбов писал о том, что в современной ему реалистической литературе есть «школа» беллетристов, «которую, пожалуй, по главному ее представителю мы можем назвать “тур- геневскою”»1. И как одна из главных фигур литературы этого времени Тур- генев «попробовал» себя буквально почти во всех основных жанрах, став творцом и совсем новых. Однако романы занимают особое место в его творчестве. Именно в них писатель наиболее полно представил живую картину сложной, напря- женной общественной и духовной жизни России. Каждый тургеневский роман, появившийся в печати, сразу же оказы- вался в центре внимания критики. Интерес к ним не иссякает и в наши дни. В последние десятилетия немало сделано в изучении романов Турге- нева. Этому во многом способствовало издание полного собрания сочине- ний писателя в 28-ми томах, осуществленного в 1960-1968 годах, и вслед за ним 30-титомного собрания сочинений. Опубликованы новые материалы о романах, напечатаны варианты текстов, проведены исследования различ- ных проблем, так или иначе связанных с жанром тургеневского романа. В этот период вышли 2-х томная «История русского романа»2, моно- графии С.М.Петрова, П.Г.Пустовойта, Г.А.Бялого, Г.Б.Курлянд-ской, С.Е. Шаталова и других литературоведов. Из специальных работ следует, пожа- луй, выделить фундаментальные исследования А.И.Батю-то3, серьезную книгу Г.Б.Курляндской «Художественный метод Тургенева-романиста»4, небольшую, но весьма интересную работу В.М.Марковича «Человек в ро- манах Тургенева»5 и ряд статей. Однако разыскания продолжаются. В конце 80-х годов в Англии был обнаружен черновой автограф романа «Отцы и дети», о судьбе которого мы в течение 130 лет ничего не знали. Публикуются новые тургеневские доку- менты в Германии, США, Канаде, Новой Зеландии. Помимо регулярно выходящих в Курске межвузовских тургеневских сборников и ряде материалов, публикующихся в журнале «Русская литера- тура» (например, серия статей А.И.Батюто), в последнее десятилетие поя- вилось ряд работ о Тургеневе, так или иначе соприкасающихся с его ро- манным творчеством. При этом для исследований последнего десятилетия характерно стремление по-новому взглянуть на творчество писателя, пред- ставить его в соотнесенности с современностью. Не случайно один из по- 5 следних сборников, посвященных творчеству писателя так и назван: «И.С.Тургенев в современном мире».6 Выход подобного издания закономе- рен. Дело в том, что Тургенев не был только летописцем своего времени, как однажды он сам заметил в предисловии к своим романам. Он был уди- вительно чутким художником, умеющим писать не только об актуальных и вечных проблемах человеческого бытия, но и обладал способностью загля- нуть в будущее, стать в известной степени первооткрывателем. В связи с этой мыслью хотелось бы отметить публикацию в серии «Жизнь замеча- тельных людей» книги Ю.В. Лебедева7. Жанровая специфика подобных из- даний может определяться как беллетризованная биография. Однако книга известного ученого-тургеневеда далеко выходит за рамки указанного жан- ра. С полным основанием можно говорить о том, что названный труд - это значительное монографическое исследование, выполненное на современ- ном научном уровне, несущее в известной степени и новое прочтение ро- манов Тургенева. Основательные монографии о писателе - не столь уж частое явле- ние. Вот почему особенно необходимо отметить книгу известного ученого- тургеневеда, А.И.Батюто8. Название монографии («Твор-чество И.С.Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени») напрямую не указывает на романное творчество писателя, однако, как и в других его ра- ботах, оно в центре внимания исследователя, но уже под иным углом зре- ния. Рассматривая специфику эстетических позиций Белинского, Черны- шевского, Добролюбова, Анненкова и соотнося их с литературно- эстетическими взглядами Тургенева, А.И.Батюто создает новую неодно- значную концепцию художественного метода писателя. При этом книга со- держит много различных и весьма интересных наблюдений в художествен- ной специфике романного творчества И.С.Тургенева. В указанных выше работах рассматриваются различные вопросы ро- манного творчества (об этом мы ниже будем говорить подробнее) Тургене- ва. Однако дискуссионность ряда проблем или их малоразработанность за- ставляют исследователей обращаться к ним снова и снова. Приведенная в примечаниях к главам литература может считаться ре- комендательным списком. Примечания: 1. Добролюбов Н.А. Собр. соч.: В 9 томах. Т.2. М.-Л., 1962. С. 243, 256. 2. История русского романа. Т.1. М.-Л.: АН СССР, 1962. 6 3. Батотю А.И. Тургенев-романист. Л.: Наука, 1972. 4. Курляндская Г.Б. Художественный метод Тургенева-романиста. Тула, 1972. 5. Маркович В.М. Человек в романах Тургенева. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1975. 6. И.С. Тургенев в современном мире. М.: Наука, 1987. 7. Лебедев Ю. Тургенев. М.: Молодая гвардия, 1990. 8. Батюто А.И. Творчество И.С. Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени. Л.: Наука, 1990. I ГЛАВА Проблема жанра тургеневского романа. Общественно- политический смысл романов И.С.Тургенева § 1. Романы И.С.Тургенева как цикл После «Записок охотника» Тургенев стремится отойти, как он сам говорит, от «старой манеры», стремится найти новые художественные формы, т.е. обратиться к более широким эпическим полотнам. При этом следует иметь в виду, что к середине 50-х годов в русской литературе был уже определенный опыт в области романного жанра, к анализу которого обратился еще Белинский, назвавший роман эпопеей своего времени. Тур- генев, опираясь на опыт своих предшественников, ищет свой путь в облас- ти романа. И ему это удается. Не случайно наша литературоведческая нау- ка выделяет в истории русского романа тургеневский тип этого жанра1, а американский писатель Генри Джеймс называет Тургенева «романистом романистов», отмечая, что «его художественное влияние исключительно ценно и установленно нерушимо»2. Однако общие высокие оценки жанра тургеневского романа не снимают ряда частных проблем, связанных с ним. Среди таких актуальных проблем, в первую очередь, необходимо назвать следующие: проблема соотношения романа и повести в творчестве И.С.Тургенева; типологическая сущность и жанровая разновидность тургеневского романа; его поэтика и другие во- просы. 7 Как же решаются эти проблемы сегодня в нашем тургеневедении? Наиболее интересной работой, обращенной к проблеме жанра, является книга А.И.Батюто «Тургенев-романист», в которой автор посвящает ука- занному вопросу отдельную главу3, на наш взгляд, в основных своих выво- дах бесспорную. Исследователь справедливо полагает, что давно необхо- димо отказаться от двойной терминологии относительно тургеневских про- изведений, ибо они, без всякого сомнения, относятся не к повести, а к ро- ману. Это во-первых. А во-вторых, тургеневский роман следует определять как роман идеологический. В связи с этим возникает еще одна проблема: о циклизации тургенев- ских романов. Вопрос об этой жанровой закономерности прозы И.С.Тургенева вообще в различных аспектах возникал в литературоведе- нии. Однако романы И.С.Тургенева в подобном плане не рассматривались, хотя отдельные мысли на этот счет в исследованиях о творчестве писателя мы все-таки находим. Нам же представляется правомерной подобная по- становка проблемы. Как отмечает Л.И.Матюшенко, «тенденция к синтезу в изображении различных слоев и сфер русской жизни» «усиливается в реалистической литературе» в 50-60-е годы как одно из важных проявлений ее эстетическо- го содержания»4. Испытывает на себе эту тенденцию и Тургенев, обратив- шийся в начале 50-х годов к жанру романа. Первым опытом писателя в этом жанре была начатая им работа над «Двумя поколениями». Одновременно Тургенев пишет статью о романе Ев- гении Тур «Племянница», в которой наиболее полно выразились представ- ления писателя об этом жанре. Естественно, что работа над первым рома- ном должна была идти в соответствии с этими представлениями. В статье Тургенев говорит, что в Россия приемлемы романы «сандов- ского» и «диккенсовского» типа, хотя «мы слышим пока в жизни русской отдельные звуки, на которые поэзия отвечает такими же быстрыми отголо- сками»5. А в письмах 1852 года он сообщает, что стихии романа «давно бродят» в нем (П., II, 71), что пора отказаться от прежней манеры письма, и сомне- вается: «Способен ли я к чему-нибудь большему, спокойному! Дадутся ли мне простые, ясные линии…» (П., II, 77). Чуть позже в письме к К.С. Акса- кову писатель уже сообщает: «…написал первые три главы большого (кур- сив наш. - Л.И.) романа» (П., II, 99). В марте 1853 года часть замысла ро- мана «Два поколения» была реализована. Тургенев в письме к 8 И.Ф.Миницкому несколько скептически отзывается о «Записках охотника», потому что «уже пошел вперед» и надеется, что сделает «что-нибудь посо- лиднее» (П., II, 135). И это «посолиднее» - роман, который должен был, по словам писателя, состоять из трех частей. Таким образом, мы видим, что сложившееся представление о романе, как о большом произведении с широким эпическим повествованием, Тур- генев предполагал воплотить в «Двух поколениях». Но, как известно, этот замысел не был до конца реализован. А между тем, романы, созданные ху- дожником, отличаются небольшим объемом, концентрированной формой повествования. В научной литературе отмечается противоречивость теоретических представлений Тургенева о жанре романа и его художественной практики. Так, С.А.Малахов пишет: «Если проследить по эпистолярному наслед- ству И.С.Тургенева его сообщения о работе над своими романами, нетруд- но обнаружить противоречие между традиционным представлением писа- теля о романе как многотомной эпопее и концентрированной формой его собственных романов, вызывающей у автора постоянные сомнения: не по- вести ли они на самом деле?»6 Подобную мысль встречаем у Г.В.Никитевич: «…одна теория романа была рождена в недрах теоретических размышлений о жанре, другая - в недрах его творчества»7. А так ли уж противоречивы в этом плане теоретические суждения писа- теля и его литературная практика? Нам представляется, что два равнозначных для писателя стремления: с одной стороны, к широкой эпичности, и с другой стороны, к необходимо- сти воспроизвести именно современную ему жгучую действительность, часто еще не устоявшуюся, вступают в определенное диалектическое един- ство, которое выражается в том, что Тургенев создает небольшой по объе- му, но очень мобильный роман (это не раз отмечалось в тургеневедении), и в то же время объединяет их в цикл, последовательно, от романа к роману рисуя единую эпическую картину русской жизни 1840-1870-х годов. В нашей правоте нас убеждает и тот факт, что объективные процессы развития литературы в этот период как нельзя больше отвечали субъектив- ным стремлениям писателя. По словам Н.И.Пруцкова, вторая половина XIX века отличалась «не- обыкновенной динамичностью исторического потока», поэтому «возникала необходимость в новом типе романа о современности, в лихорадочном тре- 9 пете которой еще почти не улавливались "нормальный закон и руководя- щая нить”»8. Вместе с тем, исследователь отмечает и другую тенденцию литератур- ного процесса рассматриваемой нами эпохи. Он указывает на прием цикли- зации, который захватывает не только малые эпические жанры, но и боль- шие, т. е. роман. При этом Н.И.Пруцков справедливо утверждает, что «дан- ная тенденция - не формальный прием, а такой структурный принцип, ко- торый позволяет обозревать панораму жизни»9. В литературе о Тургеневе уже установилось мнение, что «первые четы- ре романа писателя типологически однородны, а два последние занимают особое место»10. Наша точка зрения сводится к следующему. Все тургеневские романы образуют между собой циклическое единство, в котором, однако, следует выделить три группы: I. «Рудин» и «Дворянское гнездо»; II. «Накануне» и «Отцы и дети»; III. «Дым» и «Новь». В теоретической литературе, когда речь заходит о цикле, то, как прави- ло, говорят о жанровом, тематическом или идейном единстве ряда произве- дений, сознательно объединенных автором. Обратимся к собственно писательской характеристике романного твор- чества. Полнее всего она выразилась в предисловии к изданию его романов в 1880 году. В этом году все романы Тургенева впервые печатались вместе. «В момент работы над “предисловием” Тургенев сознавал, что как рома- нист он уже завершил свое творчество» (С., XII, 579). Статья начинается с указания на то, что романы в этом издании поме- щены «в последовательном порядке». В черновом автографе статьи перво- начально было «в хронологическом порядке». И хотя здесь они были дей- ствительно размещены в хронологическом порядке, тем не менее Тургенев снимает эти слова, заменяя их другими: «в последовательном порядке», очевидно, имея в виду не только хронологическую последовательность, но и иную. Что же имел в виду Тургенев? Сам писатель указывает на единство и связь своих романов, на «посто- янство» и «прямолинейность направления» своего романного творчества. «Автор “Рудина”, написанного в 1855 году, и автор “Нови”, написанной в 1876, является одним и тем же человеком. В течение всего этого времени я стремился, насколько хватало сил и умения, добросовестно и беспристра- стно изобразить и воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир назы- вает: the body and pressure of time, и ту быстро изменявшуюся физиономию 10 русских людей культурного слоя, который преимущественно служил пред- метом моих наблюдений” (С., XII, 303). Эти слова Тургенева подтверждают мысль о том, что художник, остро ощущая движение исторического процесса и фиксируя его отдельные эта- пы в своих романах, в то же время сознательно стремится к целостному ох- вату действительности. Образ времени, его давление и русский человек в соотнесенности с этим временем - вот задача, решение которой было важно для Тургенева в его работе от романа к роману. В двух первых романах писатель обращается к проблеме «лишнего» че- ловека. В «Рудине» он исследует такую разновидность этого типа, которая представляла собой мыслящую дворянскую интеллигенцию 40-х годов, ко- гда и слово было «делом». При этом художник воссоздает характерную для того времени духовную атмосферу. Во втором романе Тургенева продол- жает волновать судьба дворянской интеллигенции, которая в лице Лаврец- кого сознает бесцельность и никчемность своего существования. Осознав бесцельность и никчемность дворянского интеллигента, ху- дожник понимает, что это уже, хотя и недалекое, но все же прошлое Рос- сии, а потому пытается определить нового героя времени. И таким новым героем романов писателя становится вначале болгарин Инсаров, увлекаю- щий на путь борьбы за свободу и справедливость русскую девушку Елену Стахову, а потом разночинец Базаров. И если первые два романа Тургенева воссоздали обстановку 30-40-х го- дов, с их горячими спорами о человеке, о влиянии на него крепостнической действительности, то в двух последующих он уже рассказывает о новых людях, о людях 60-х годов, т.е. о тех, кто живет сейчас в настоящем, рядом. И не случайно его четвертый по счету роман назван «Отцы и дети». Дело в том, что ожесточенейшая идеологическая борьба между либералами и де- мократами, развернувшаяся в 60-е годы, была самым важным моментом в общественной жизни этого времени. Но в романах второй группы, кроме одного из актуальных вопросов о двух поколениях, конечно, нашли свое выражение и другие важнейшие проблемы общественно-политической об- становки в России. «Через все романы Тургенева в разных вариациях проходит тема Рос- сии»11, - пишет Л.И.Матюшенко. Однако по-настоящему громко она на- чинает звучать в двух последних романах писателя, которые мы относим к третьей группе. «Каким путем пойдет в своем развитии послереформенная Россия?» - вот что волнует теперь великого русского писателя. 11 В письмах к Герцену конца 1867 года (от 30. XI/13. XII/, 13/25. XII) Тур- генев делится своими мыслями на этот счет. Хотелось бы отметить и то, что в последнем романе «Новь», кстати, са- мом большом по объему, по мнению критиков, «хоровое начало»12 преоб- ладает. В этом же плане может быть интересна и основная мысль статьи Н.Ф.Будановой. Исследователь считает, что Тургенев, знакомый с журна- лом «Вперед!» - органом революционного народничества, был солидарен с некоторыми идеями этого издания, а именно: «с неприятием политики русского самодержавия и необходимости протеста против него»13. В связи с этим и родился символический образ «Безымянной Руси», который возни- кает в конце романа. Размышляя «о судьбах своей Родины» в этих двух последних романах, в «Дыме» Тургенев впадает в «отчаяние при виде того, что делается дома», но уже в «Нови» он видит ростки будущего и потому верит, что его народ - народ «великий». Таким образом, можно говорить о том, что в цикле тургеневских рома- нов явно выделяется три группы: в первой («Рудин» и «Дворянское гнездо» (решается проблема «лишнего» человека, что для литературы второй поло- вины 50-х годов было хотя еще и очень близким, но все же уже прошлым); вторая («Накануне» и «Отцы и дети») - была обращена к настоящему Рос- сии - «новым людям», и наконец, в третьей («Дым» и «Новь») - это уже раздумья о путях развития России, а потому, хотя еще и не ясные, но уже какие-то устремления в будущее. Но во всех шести романах одна тенденция - представить, по словам самого Тургенева, «the body and pressure of time». Все это дает нам основание говорить, что писатель в «Предисловии к рома- нам» объединяет их сознательно. В подтверждение этого положения приве- дем еще аргумент. Л.Долотова замечает, что «…с началом романного творчества у Турге- нева складывается система точной соотнесенности действия с определен- ным историческим временем»14. Вопрос о датировке событий в тургенев- ских романах не раз привлекал внимание исследователей. Но собственно начало событий всех романов, кроме «Рудина», датировано самим Тургене- вым. Однако для нас важно другое: в какой соотнесенности между собой находятся с точки зрения хронологии изображенные в романах историче- ские отрезки. С этой целью обозначим по тексту начала и концы событий. Исходя из текста романа «Рудин» и комментариев к нему М.О.Габель и Н.В.Измайлова, мы ограничиваем время действия так: начало - 1843-1845 12
Романное творчество И.С.Тургенева знаменует собой новый этап в развитии русского реалистического романа XIX века. Естественно, что поэтика тургеневских произведений этого жанра всегда привлекала к себе внимание исследователей. Однако до последнего времени в тургеневедении нет ни одной работы, которая бы была бы специально посвящена этому вопросу и анализировала бы все шесть романов писателя. Исключение, пожалуй, составляет монография А.Г.Цейтлина «Мастерство Тургенева-романиста», в которой объектом исследования были все романы великого художника слова. Но указанная работа была написана сорок лет назад. Поэтому не случайно П.Г.Пустовойт в одной из последних статей пишет, что в поле зрения исследователей должны попасть не только первые четыре романа, но и два последние («Дым» и «Новь»).
В последние годы к вопросам поэтики тургеневского творчества обращается целый ряд ученых: Г.Б.Курляндская, П.Г.Пустовойт, С.Е.Шаталов, В.М.Маркович. Однако в работах этих исследователей поэтика романного творчества писателя или не выделяется в специальный вопрос, или рассматривается на материале только отдельных романов. И все-таки общие тенденции в оценке художественного своеобразия романов Тургенева выделить можно.
Тургеневские романы не велики по объему. Как правило, писатель для повествования выбирает острую драматическую коллизию, изображает своих героев в важнейшие моменты из жизненного пути. Это во многом и определяет структуру всех произведений этого жанра.
Ряд вопросов структуры романов (в большей части первых четырех: «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети») в свое время исследовал А.И.Батюто. В последние годы к этой проблеме обратились Г.Б.Курляндская и В.М.Маркович.
Г.Б.Курляндская рассматривает романы Тургенева в соотнесенности с повестями, выявляя разные структурные принципы создания характеров и форм психологического анализа.
В.М.Маркович в своей книге «И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30-50-е годы)», обращаясь к четырем первым романам писателя, исследует в них роль мировоззренческого спора, взаимоотношения повествователя и героя, взаимодействие сюжетных линий, особенности и значение лирико-философских отступлений и «трагического». Привлекательно в этой работе то, что автор рассматривает романы Тургенева в единстве в них «локальной конкретности» и «вечных вопросов».
В книге П.Г.Пустовойта «И.С.Тургенев -- художник слова» романам И.С.Тургенева уделяется серьезное внимание: им просвещена II глава мо нографии. Однако вопросы художественного своеобразия романов не стали предметом исследования ученого, хотя название книги как будто нацеливало именно на такой аспект анализа.
В другой монографической работе «Художественный мир И.С.Тургенева» ее автор, С.Е.Шаталов, не выделяет из всей системы художественного творчества писателя именно романы. Однако ряд интересных и тонких обобщений дает серьезный материал для анализа художественного своеобразия. Исследователь рассматривает художественный мир И.С.Тургенева в двух аспектах: и в его идейно-эстетической целостности, и в плане изобразительных средств. При этом следует особо выделить VI главу, в которой автор на широком историко-литературном фоне прослеживает развитие психологического мастерства писателя, в том числе и в романах. Нельзя не согласиться с мыслью ученого о том, что психологический метод Тургенева в романах эволюционировал. «Эволюция психологического метода Тургенева после “Отцов и детей” протекала быстрее и резче всего сказалась при работе над романом “Дым”», -- пишет С.Е.Шаталов.
Отметим еще одну работу, последнюю книгу А.И.Батюто, в которой он, анализируя творчество Тургенева в соотнесенности с критико-эстетической мыслью его времени, вычленяет, на наш взгляд, одну очень важную особенности романного творчества писателя. Эта особенность, названная им «законом Антигоны», связана с пониманием трагического. Поскольку трагическое -- это удел едва ли не каждого развитого человека и у каждого из них есть своя правда, а потому романный конфликт у Тургенева строится на «столкновении противоположных идей в состоянии их вечной равнозначности». Есть в этом исследовании и ряд других глубоких и важных замечаний о романном мастерстве великого писателя.
Но вместе с тем, на сегодняшний день в нашем тургеневедении нет обобщающей работы, в которой бы была выявлена специфика тургеневского романа на материале всех произведений писателя этого жанра. Такой «сквозной» подход к романам писателя, на наш взгляд, необходим. Он во многом диктуется отличительными свойствами жанра тургеневского произведения, которые, прежде всего, выявляются в своеобразной взаимосвязи всех романов. Как мы видели, эта взаимосвязь обнаруживается при анализе идейного содержания романов. Не менее сильной она оказывается и в плане поэтики. Убедимся в этом, обратившись к отдельным ее сторонам.
Романы Тургенева характеризует особый тип времени и пространства, в рамки которого заключены события произведения. Как правило, это один-два летних месяца, время расцвета природы и чувств человека. Автор во всех своих романах следует принципу, избранному еще в пору становления своего как писателя, проводя зримую параллель жизни человека и природы. В основе сюжета – рассказ об испытаниях героев любовью. Способность героев к глубокому чувству – важная черта характеристики персонажа. Неслучайно ключевые в смысловом отношении эпизоды объяснения между героями происходят в разгар лета, на открытом воздухе: в саду (Лиза и Лаврецкий), около пруда (Наталья и Рудин), у открытого в сад окна (Одинцова и Базаров), в роще (Марианна и Нежданов). Символическая роль отводится Тургеневым и времени суток. Как правило, это вечер или ночь, когда чувства человека особенно обостряются и момент духовного единения или разлада мотивирован более глубоко. В этих сюжетных узлах повествования отчетливо проявляется мысль писателя о человеке как части природы и об активной роли ее в формировании духовного начала личности.
Особенности хронотопа определяют и композицию образов, способы их психологической характеристики. Тургенева интересует сам процесс переживания. Он не наделяет своих героев склонностью анализировать переживания, предоставляя читателю право самому судить о масштабе чувств, которые испытывает герой. Завершая сцену признания в любви Базарова Одинцовой, Тургенев кратко замечает: "Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало... это страсть в нем билась, сильная и тяжелая – страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей". Эмоциональная рефлексия, как считал Тургенев, таит в себе большие познавательные и эстетические возможности, чем анализ ее. Поэтому такую важную роль в раскрытии внутреннего мира героев играют описательные элементы: портрет и пейзаж.
Тургенев – мастер портретной характеристики. Он считает необходимым дать читателю представление о внешнем облике даже незначительного (в сюжетном отношении) персонажа. Необязательным может показаться подробное описание внешности слуги Николая Кирсанова ("...бирюзовая сережка в ухе, и напомаженные разноцветные волосы, и учтивые телодвижения..."), которое "открывает" роман "Отцы и дети". Однако дело в том, что контрастное сопоставление скромного внешнего облика Кирсанова и "вызывающе" эффектной внешности его слуги, человека "новейшего, усовершенствованного поколения", как пишет Тургенев, уже обозначило главную проблему всего романа, проблему поколений, "отцов" и "детей", аристократии и демократии.
Представляя читателю своих героев, Тургенев считает обязательным дать характеристику их внешности еще и затем, чтобы подготовить восприятие читателя, настроить его на соответствующий лад. Портрет становится формой выражения авторской позиции. В романах Тургенева первое впечатление от героя, как правило, не меняется, подтверждаясь его поступками.
Принципы характерологии вырабатываются Тургеневым в процессе работы над первым романом "Рудин" (1849). В образе Пигасова автор запечатлел тип озлобленного помещика-глупца с претензией на острослова. В самой последовательности знакомства читателя с Пигасовым заключена важная закономерность: Тургенев начинает с характеристики внешнего облика героя, манеры его поведения, затем дает сведения о биографии персонажа и напоследок сталкивает этого деревенского философа в споре с Рудиным. Поверхностность подчас метких житейских суждений доморощенного философа обнаруживается с первых же минут его разговора с Рудиным, плавно перешедшего в спор. Предметом осмеяния становится сам тип критического отношения к действительности, в дальнейшем разработанный в образе Евдоксии Кукшиной ("Отцы и дети").
Если для Пигасова участие в диалоге-споре и речевая характеристика становятся одновременно и формой саморазоблачения персонажа, то для представления Пандалевского Тургенев использует описание манеры его поведения. Черты внешнего благородства и благообразия фиксируются автором до тех пор, пока не становится очевидной их полная противоположность внутреннему миру героя, лицемерие которого раскрывается в тонкой иронии авторского повествования о нем. Роман собственно и начинается с эпизода встречи Александры Павловны и Пандалевского на проселочной дороге. Александра Павловна еще не видела его, а "он уже давно улыбался ей", "выступал маленькими шажками, ведя ее под руку", а проводив, "убрал с лица улыбку, почти суровое выражение лица появилось у него, даже походка Константина Диомидовича изменилась: он теперь и шагал шире и наступал тяжелее".
Особая роль принадлежит портрету в создаваемых Тургеневым женских образах. Они проникнуты мягким лиризмом: в женщине Тургенев видит существо высшего порядка. Чаще всего именно женщины и девушки в произведениях Тургенева пробуждают к жизни лучшие духовные качества героев. Так происходит с Рудиным, Лаврецким, Базаровым, Неждановым. В объяснении Тургеневым обаяния женской силы большую роль играют написанные художником портреты героинь, которые также предваряют восприятие читателем их поступков. Для читателя важным оказывается то, кому Тургенев доверяет представить свою героиню. Так, портрет Одинцовой дан в восприятии Аркадия, для которого она, как и в момент первого знакомства, так и осталась загадкой. Это подчеркнуто ситуативным характером портрета: описанием отдельных деталей облика, передающих внешнее, но не характеризующих внутренний источник "ласковой и мягкой силы", веявшей от ее лица.
Типизирующее начало в портрете не столько связано с героем, чей облик предстает перед читателем, сколько является характеристикой персонажа, с точки зрения которого дается описание. Портрет "загадочной княгини Р.", в которую влюблен Павел Кирсанов, – это в первую очередь свидетельство преклонения героя перед романтическим идеалом женщины-загадки. Неслучайно ее внешний облик дается сначала в интерпретации Аркадия, а затем уточняется самим Павлом Петровичем, который видит в Фенечке черты княгини Р. Однако сопоставив оба визуальных облика, обнаружим, что внешне ничего общего в них нет: для героя-романтика сама внешность не играет особой роли, так как он сосредоточен на собственных чувствах, а не на своем "предмете".
Лиза Калитина также "увидена" глазами Лаврецкого, романтика и идеалиста. Паншина же Тургенев "лишает" способности "портретировать" Лизу, поскольку в нем отсутствует необходимое для этого романтическое начало; его прагматичная натура обрисована резко сатирически. Таким образом, поэтическое, идеализирующее начало, свойственное многим героям Тургенева, является важной положительной характерологической чертой образа.
Для поэтики романов Тургенева типично обращение к приему постепенного, концентрического раскрытия характеров. Действенность этого приема проявляется в главе, посвященной описанию визита Базарова и Аркадия к Кукшиной. Автор "ведет" читателя по улице губернского города, постепенно приближаясь к дому героини. Тургенев фиксирует детали, проникнутые авторской иронией: "криво прибитую визитную карточку" на двери, внешний вид не то кухарки, не то компаньонки в чепце – "явные признаки прогрессивных стремлений хозяйки". Минуя переднюю, читатель оказывается в комнате, которая "походила скорее на рабочий кабинет, чем на гостиную. Бумаги, письма, толстые номера русских журналов, большею частью неразрезанные, валялись по запыленным столам; везде белели разбросанные окурки папирос". Затем следует портрет Кукшиной, "дамы еще молодой, белокурой, несколько растрепанной, в шелковом, не совсем опрятном, платье, с крупными браслетами на коротеньких руках и кружевною косынкой на голове", подводящий к главному сюжетному узлу сцены – оценке Базаровым Кукшиной: "Чего ты пружишься?" В этом просторечном словечке "пружишься" заключена точная оценка "демократических" усилий людей, примкнувших к "модному" в то время увлечению передовыми идеями.
Пейзаж в произведениях Тургенева – не просто описание природы, окружающей человека, а ключ к характеристике персонажа. Тургеневскому пейзажу свойственна картинность: важным оказывается то, что схватывается первым впечатлением, не требующим упорядоченности последовательно названных явлений. Такой пейзаж строится на простых мотивах света и звука, важные не сами по себе, а как формы, в которые отливается впечатление героя. Собственно пейзаж перестает быть описанием окружающей человека природы: он становится средством психологической характеристики героя, "картиной" его душевного состояния. Такова, например, функция пейзажа-настроения в главе XX романа "Дворянское гнездо", композиционно выделенного в отдельную главу. Строго говоря, это не пейзаж, а пространство внутреннего мира персонажа, и вместе с тем одна из возможных точек "съемки", открывающая простор читательской интерпретации. Здесь перед нами заявка Тургенева на смену типа эстетического видения в искусстве: организация повествования не во временном (что характеризует классическую форму литературы), а в пространственном измерении, присущем живописи.
В данном случае попытаться определить характер эмоции Лаврецкого – значит разрушить эту эмоцию. Идея сцены в целом постигается только в результате понимания разных смысловых пластов эпизода. К ним относятся детализация звуковой картины внешнего мира ("Вот где-то за крапивой кто-то напевает тонким-тонким голоском; комар словно вторит ему; сквозь дружное, назойливо жалобное жужжание мух раздается гуденье толстого шмеля <.„> петух на улице закричал... простучала телега... и вдруг находит тишина мертвая..."), фиксация предметной сферы ближнего и дальнего планов ("...вот тут, под окном коренастый лопух лезет из густой травы... а там, дальше, в полях, лоснится рожь, и овес уже пошел в трубочку, и ширится во всю ширину свою каждый лист на каждом дереве...").
Проходящее рефреном через всю главу определение Лаврецким собственного состояния очень символично: "Вот когда я попал на самое дно реки... Вот когда я на дне реки..." Оно характеризует соединение и прошедшего, и настоящего в переживаемый момент времени. Герой показан в один из наиболее ответственных периодов своей жизни, автор заставляет работать читательское воображение, направляя его рядом деталей внешнего, предметного мира, отмеченных героем.
Важен для характеристики психологического облика персонажа мотив дороги в пейзажной зарисовке. Тургенев создает особую поэтику пейзажа как близкого пространства, в котором живет человек. Так, неслучайно роман "Отцы и дети", посвященный острой проблеме современности, открывается пейзажем дороги, а завершается пейзажной зарисовкой могилы Базарова: философским размышлением о жизненном пути, пройденном героем. Функция пейзажа в этом романе гораздо более значительна, чем об этом принято говорить. Кольцевая симметрия нс сводима лишь к идее вечного торжества жизни, поскольку в таком случае мы не выходим за пределы композиционной структуры текста.
Финальный пейзаж также выстраивается Тургеневым с расчетом на корректировку оценки его смысла. Это также пейзаж "настроения", с неподвижными фигурами родителей Базарова в роли стаффажа (включения в пейзаж фигур людей). Пейзажная зарисовка переставляет акцент в восприятии финала: на первый план выходит апелляция автора к читателю, возбуждение его эмоциональных реакций.
Особую роль в романах Тургенева играет явление синестезии – передачи в словесном образе зрительных и слуховых впечатлений. С начала 1870-х гг. пейзаж Тургенева претерпевает эволюцию, приобретая черты импрессионистического. Писатель, имевший прекрасную коллекцию пейзажной живописи, где были произведения Т. Руссо, Ш. Добиньи, Н. Диаза, нашел в их полотнах тот же неподдельный интерес к передаче настроения. В романе "Новь " (1876) пейзаж настроения становится важнейшей формой выражения чувств героя. Очертания предметного мира расплываются, что психологически мотивировано внутренней сосредоточенностью Нежданова на своих переживаниях: когда одно из облаков налетало на солнце, "все кругом становилось – не темно, но одноцветно. Но вот оно пролетело – и всюду, внезапно, яркие пятна света мятежно колыхались снова: они путались, пестрели, мешались с пятнами тени...". Импрессионистически подан и эпизод появления Марианны, пришедшей в рощу на свидание к Нежданову: герой вдруг замечает, что "пятна света и тени скользили по фигуре снизу вверх... значит, она приближается". Как видим, в пейзажах тургеневские герои ищут подкрепления своим впечатлениям, поэтому такой важной оказывается их функция в произведении.
В основе сюжета практически всех романов Тургенева лежит любовная интрига. Испытание любовью определяет развитие действия в произведениях. Тургенев тщательно "отбирает" события, которые характеризуют переживания его персонажей, оставляя на периферии внимания читателя эпизоды, содержащие бытовые зарисовки среды. Не получают развития и те элементы повествования, с которыми связана мотивировка развития действия. Так, в восьмой главе романа "Отцы и дети" Тургенев отправляет Павла Петровича с визитом к Фенечке, не объясняя читателю причины появления его в задней половине дома. Обходит писатель молчанием и историю ухаживаний Николая Петровича за Фенечкой. Мотивация же действия, кульминация которого наступит в момент дуэли, содержится в обращенных к Аркадию словах Базарова, заключающих девятую главу: "Помилуй! В сорок четыре года человек, paterfamilias, в... м уезде – играет на виолончели!" Тургенев фиксирует внешнее проявление чувств старшего Кирсанова (игра на виолончели), ведь именно в игре Николая Петровича читатель должен был "услышать" реакцию героя на взволновавшее его событие дня: приход Павла Петровича к Фенечке.
Другим важным отличием композиционной структуры романов является симметрия в расстановке действующих лиц. Тургенева неоднократно упрекали в том, что этот принцип создания системы образов архаичен, ориентирован на традиции французской классической комедии, но именно в этой архаике и проявляется глубинный смысл тургеневского приема. Симметрия заключает в себе скрытое сравнение, сопоставление, которое подразумевает активность читательской позиции. Так, в "Отцах и детях" система образов представляет собой несколько пар (Базаров – Одинцова, Аркадий – Катя, Николай Петрович – Фенечка, Павел Петрович – княгиня Р.).
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья
Логутова Надежда Васильевна. Поэтика пространства и времени романов И. С. Тургенева: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01.- Кострома, 2002.- 201 с.: ил. РГБ ОД, 61 03-10/134-9
Введение
Глава I. Мотивы "приюта" и "странствия" в романах И.С.Тургенева "Рудин" и "Дворянское гнездо" 23
1.1. Поэтика пространства и времени романа И.С. Тургенева "Рудин" 23
1.2. Поэзия "усадебного хронотопа" в романе И.С.Тургенева "Дворянское гнеэдо" 41
Глава II. Пространство и время в романах и.с.тургенева конца 1850-х - начал А 1860-х гг . 76
2.1. Роман ИХ.Тургенева "Накануне" в контексте проблемы пространства и времени 76
2.2. Философия пространства и времени в романе И.С.Тургенева "Отцы и дети" 103
Глава III. Эволюция хронотопа в поздних романах И.С.Тургенева 128
3.1. Особенности хронотопнческой структуры романа И.С.Тургенева "Дым" 128
3.2. Пространственно-временной континуум романа И.С.Тургенева "Новь" 149
Библиография 184
Введение к работе
Творчество Ивана Сергеевича Тургенева относится к самым значительным явлениям русской литературы XIX в. Многообразны и необычайно широки по художественному диапазону жанры тургеневской прозы (очерки, рассказы, повести, эссе, стихотворения в прозе, литературно-критическая публицистика), но прежде всего он - великий романист, один из создателей русского классического романа.
Отличительная черта Тургенева-романиста - стремление передать внутренний мир человека, захваченного умственным, духовным движением своей эпохи. Так оценивали своеобразие творческой личности И.С.Тургенева и его ближайшие современники: "Вся литературная деятельность Тургенева может быть определена как длинный, непрерывный и поэтически объясненный реестр идеалов, которые ходили по русской земле" (П.В.Анненков) , и исследователи XX в.: "Каждый роман Тургенева был ясным и недвусмысленным ответом на какой-нибудь определенный запрос современности" (М.М.Бахтин)2.
И в этой связи хотелось бы отметить один принципиальный момент. И.С.Тургенев всегда воспринимал "текущий момент" как "момент исторический", отсюда - органически присущая его мировоззрению взаимосвязь между полнотой и непосредственностью восприятия современности и осмыслением исторического развития в целом как непрерывной смены поколений, общественных настроений, идей. И на любом отрезке исторического времени И.С.Тургенева интересовали характеры не мыслителей кабинетного типа, а подвижников, мучеников, жертвовавших ради своих идеалов не только комфортом и карьерой, но и счастьем, и даже самой жизнью.
Казалось, сам просторный ландшафт России XIX в. порождал соответственный интеллектуальный и духовный ландшафт, где можно встретить что угодно, кроме размеренности, холодного рационализма, самоуспокоенности.
От времени создания тургеневских романов нас отделяют полтораста лет исключительно интенсивного исторического развития.
Сейчас, на рубеже XX-XXI вв., в эпоху "переоценки ценностей", когда прежде всего оказались востребованы узкий позитивизм и практицизм мысли, в отношении Тургенева далеко не бесспорна нередко применяемая к писателям-классикам формула "наш современник". Творчество И.С.Тургенева, скорее, призвано к тому, чтобы, находясь вне нашей современности, помочь нам понять самих себя как живущих в большом историческом времени.
Вопреки широко бытующему предрассудку "высокая литература", к которой, несомненно, принадлежат романы И.С.Тургенева, отнюдь не является некой окаменелостью. Жизнь литературной классики исполнена нескончаемой динамики, ее бытование в большом историческом времени сопряжено с постоянным обогащением смысла. Составляя повод и стимул для диалога между разными эпохами, оно обращено прежде всего к людям, причастным культуре в ее широкой пространственной и временной перспективе.
И.С.Тургенев обладал исключительной способностью "преклоняться перед каждым прекрасным и могучим явлением всемирного человеческого духа"3. Противоположность, которая и теперь составляет неразрешимый, трагический узел нашей истории, - противоположность западной цивилизации и русской самобытности - в его творчестве превращается в гармонию, в стройное и неразрывное целое. Для И.С.Тургенева равнозначимы национальное и мировое, природа и социум, феномены индивидуального сознания и константы универсального бытия.
Все это находит отражение в пространственно-временном континууме романов И.С.Тургенева. Поэтика пространства и времени -важнейшее средство упорядочения смысловых центров тургеневского романа на всех уровнях его художественной системы.
Степень разработанности проблемы
В литературе, в отличие от естествознания и философии, категории пространства и времени, с одной стороны, существуют как "готовые", "преднаходимые", с другой - отличаются исключительной многовариантностью. Своеобразие пространственно-временной поэтики проявляется как на уровне литературных направлений, литературных родов и жанров, так и на уровне индивидуального художественного мышления.
Явлениями этого ряда много и успешно занимался М.М.Бахтин, который ввел широко распространенный теперь термин "хронотоп" для обозначения типологических пространственно-временных моделей.
"Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе - "времяпространство"), - писал М.М.Бахтин. - Нам важно выражение в нем неразрывности пространства и времени (время как четвертое измерение пространства). Хронотоп мы понимаем как формально-содержательную категорию литературы...
В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым, пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением ря дов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп"4.
По мнению М.М.Бахтина, хронотоп является одним из критериев типологии литературных родов и жанров: "Хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение. Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время" .
Говоря о жанре романа, М.М.Бахтин отмечал, в частности, "коренное изменение временных координат литературного образа в романе", "новую зону построения литературного образа в романе, именно зону максимального контакта с настоящим (современностью) в его незавершенности"6. Из этого следует очень важный вывод: "Одной из основных внутренних тем романа является именно тема неадекватности герою его судьбы и его положения... Самая зона контакта с незавершенным настоящим и, следовательно, с будущим создает необходимость такого несовпадения человека с самим собою. В нем всегда остаются нереализованные потенции и неосуществленные требования..." .
Вывод этот, на наш взгляд, очень важен для исследователя тургеневских романов, сюжетная коллизия которых основана на неадекватности духовного потенциала героев тем обстоятельствам, в которые они поставлены современной им действительностью. Отсюда - невозможность тождества сознания с окружающим бытием, ощущение времени как перелома, как перехода из одной эпохи в другую.
Особенностью тургеневского историзма является, во-первых, объективный подход ко всем явлениям исторического процесса, во-вторых, глубокое и тонкое понимание истории (прошлой и современной), культуры (философской и литературной) не только России, но и Запада. Все это многие критики и литературоведы связывали и связывают с принадлежностью И.С.Тургенева к "пушкинскому" типу русских писателей.
Первым в этом ряду следует назвать Д.С.Мережковского, который рассматривал И.С.Тургенева как продолжателя традиций и заветов "другого великого и не менее коренного русского человека" - Пушкина. "Говорят, Тургенев - западник, - писал Д.С.Мережковский. - Но что значит - западник? Это ведь только бранное слово славянофилов. Если Петр, Пушкин - истинно русские люди... в славном, подлинном смысле этого слова, то Тургенев - такой же истинно русский человек, как Петр и Пушкин. Он продолжает дело их: не заколачивает, подобно старым и новым нашим "восточникам", а прорубает окно из России в Европу, не отделяет, а соединяет Россию с Европой. Пушкин дал русскую меру всему европейскому, Тургенев дает всему русскому европейскую меру"8.
В 1930-е гг. Л.В.Пумпянский в своей известной работе "Тургенев и Запад" рассматривал И.С.Тургенева как величайшего, после А.С.Пушкина, европеиста в русской литературе, что, в свою очередь, ускорило мощное влияние, оказанное им на все литературы мира. И.С.Тургенев, по мнению Л.В.Пумпянского, как никто другой, понимал: "... чтобы влиять на мировую культуру, русская культура сама должна сложиться на больших путях мировой образованности", и поэтому "преклонение Тургенева перед Пушкиным связано (в числе прочего) и с этим единообразием обоих писателей в решении вопроса о русском и мировом, о России, Европе, и мире"9.
Если говорить об исследованиях последних лет, то тема "Пушкин и Тургенев" получила, на наш взгляд, интересную интерпретацию в работе А.К.Котлова "Творчество И.С.Тургенева 1850 - начала 1860-х гг. и пушкинская традиция". Основным выводом, к которому приходит исследователь, является констатация типологической близости художественных миров А.С.Пушкина и И.С.Тургенева, вытекающей из сознательного и целенаправленного освоения И.С.Тургеневым пушкинского художественного наследия. Мотивы пространственно-временного континуума пушкинских стихотворений "Телега жизни", "Вновь я посетил...", "Брожу ли я вдоль улиц шумных...", "Похоронная песня Иакинфа Маглановича" (цикл "Песни западных славян"), возникающие в тургеневских романах, подтверждают укорененность образов пушкинской поэзии в художественном мышлении Тургенева.
Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что А.С.Пушкина и И.С.Тургенева объединяет прежде всего диалектический подход к явлениям исторической и природной действительности. Причем диалектичность мышления И.С.Тургенева ярче всего проявляется, на наш взгляд, именно в его романистике.
Широко известно стендалевское определение литературного творчества: "идешь по большой дороге, взвалив на себя зеркало", которое отражает то "лазурь неба, то грязные лужи и ухабы". Давно уже стало привычным раскрывать эту формулу как обоснование художественных принципов реализма, как утверждение идеи детерминации творческого процесса.
Современный французский исследователь Ж.-Л. Бори трактует эту формулу как определение специфики романа как жанра, главное назначение которого - верно отражать движение, динамику жизни, иными словами - взаимодействие пространства и времени. "Зеркало" романа не установлено в неподвижной точке относительно природы и общества, но как бы постоянно меняет углы своего отражения. °
В романах Тургенева художественное время отражает прежде всего движение, перемены, неожиданные повороты в общественном настроении, в судьбах отдельных личностей, а художественное пространство во всех его ипостасях - природном, бытовом - это своего рода симфония, рассчитанная прежде всего на то, чтобы подобно музыке, передать атмосферу жизни, меняющую настроение, духовное состояние героев.
А.И.Батюто, Ю.В.Лебедев, В.М.Маркович в своих работах постоянно акцентируют внимание на соотнесенности "преходящего" и "вечного" в художественном мышлении И.С.Тургенева, что в первую очередь определяет характер пространственно-временного континуума.
Особая роль принадлежит природному пространству, вокруг которого объединяются размышления и переживания героев. В своем понимании природы И.С.Тургенев одинаково далек и от примитивного натурфилософского сенсуализма и от узкого эстетизма. Природное пространство всегда наполнено всей сложностью смысла и познания. И.С.Тургенев в полной мере реализовал синтезирующие способности пейзажа, заключающего в себе целостную экспрессивную оценку изображаемого.
Функции пейзажа в художественном мире И.С.Тургенева исследованы в работах С.М.Аюпова, А.И.Батюто, Г.А.Бялого, Б.И.Бурсова, Л.А.Герасименко, П.И.Гражиса, И.М.Гревса, Г.Б.Курляндской, Ю.В.Лебедева, В.М.Марковича, Н.Н.Мостовской, В.А.Недзвецкого, Л.В.Пумпянского, П.Г.Пустовойта, Н.Д.Тамарченко, В.Фишера, А.Г.Цейтлина, С.Е.Шаталова.
Из исследователей и критиков конца XIX - начала XX вв. назовем М.О.Гершензона, Д.Н.Овсянико-Куликовского, Д.С.Мережковского.
М.О.Гершензон отмечал глубинную связь тургеневского психологизма с пространственной символикой, что нашло отражение в характеристике героев через их отношение к пространству - открытому и замкнутому, земному и воздушному.
Д.Н.Овсянико-Куликовский, подчеркивая особую атмосферу лиризма в романах И.С.Тургенева (которую удачно назвал "ритмом представлений")11, писал, что лиризм этот проникнут трагическим взглядом писателя на извечный антагонизм мыслящей человеческой личности и природной стихии, равнодушной к ценности индивидуального существования. Пожалуй, Д.Н.Овсянико-Куликовский первым увидел в тургеневской романистике элементы философского метажанра, хотя сам этот термин в литературоведении XIX в. еще не существовал.
Д.С.Мережковский (к слову сказать, также считавший И.С.Тургенева одним из величайших представителей философии скептицизма в мировой литературе) поэтику его художественного пространства трактовал как устремленность к воплощению мимолетных состояний, трудновыразимых переживаний. Стилистические приемы Тургенева-пейзажиста Д.С.Мережковский характеризует термином "импрессионизм".
Точка зрения Д.С.Мережковского не получила, однако, дальнейшего развития.
Ряд современных исследователей (П.И.Гражис, Г.Б.Курляндская), анализируя своеобразие тургеневского художественного метода, указывают на связь поэтики И.С.Тургенева с традициями романтизма, что проявляется и в формах бытования категорий пространства и времени.
В этой связи особый интерес вызывает "усадебный хронотоп", в котором воплотилась поэзия и красота уходящего в прошлое мира русской дворянской культуры.
"Тургеневская усадьба - это идиллия, на наших глазах перерождающаяся в элегию", - замечает В.Щукин в своей работе "О двух культурных моделях русской дворянской усадьбы", посвященной сравнительному анализу "усадебного хронотопа" романов И.А.Гончарова и И.С.Тургенева.
Пространственно-временной континуум романа "Дворянское гнездо" В.Щукин характеризует как параевропейский вариант "усадебного хронотопа", в котором находит отражение европеизация русской культурной элиты XVIII-XIX вв., сформировавшая определенный комплекс этических и эстетических норм:
"Тургеневские усадьбы уходят своими корнями не в допетровские времена, а в XVIII век - в эпоху решительной трансформации традиционной русской культуры на западный лад... Тот факт, что в тургеневских "гнездах" имеются красные углы с иконами и лампадами и что живут в них не только вольнодумцы и деисты, но и религиозно настроенные люди - Глафира Петровна, Марфа Тимофеевна, Лиза ("Дворянское гнездо") - отнюдь не противоречит утверждаемому. Православные иконы, молитвы и праздники принадлежат не к азиатской, а к европейской культуре, потому как они по-своему противостоят идее полного подчинения личной воли человека силам природы и стихийности коллективного бытия. Они так же органичны для послепетровской России, как липовые аллеи или беззаветная вера в разум.
Таким образом, тургеневская усадьба воплощает в себе европейское, цивилизованное начало в русской культуре Нового времени"12.
Пристальное внимание тургеневедов было обращено на проблемы связи философского подтекста и художественной структуры романов И.С.Тургенева, а также на изучение роли в них бытового пространства и ретроспективных "предыстории".
Проблема связи тургеневского хронотопа с философскими взглядами писателя получила, на наш взгляд, наиболее полное освещение в известной работе А.И.Батюто "Тургенев-романист". Основное внимание исследователь уделяет пространственно-временному континууму романа "Отцы и дети", однако сам концептуальный подход А.И.Батюто охватывает значительно более широкий круг вопросов, в частности, и генезис "хронотопического мышления" писателя в целом.
По мнению А.И.Батюто, "с философским представлением о мгновенности человеческой жизни ("лишь красноватая искра в немом океане вечности") естественно гармонирует сюжет и характер сюжетного развития в большинстве романов Тургенева: они отличаются скоротечностью, стремительной во времени завязкой и неожиданной развязкой...".
"У Тургенева, - пишет А.И.Батюто, - значительны идея романа и ее художественное воплощение, сюжет же сам по себе и в особенности та "площадка", на которой происходит его быстрая реализация, не отличаются масштабностью и глубоким погружением в атмосферу повседневного существования, которые так присущи романистике его современников -Толстого, Достоевского, Гончарова и др. Круг персонажей в его романе сравнительно невелик, основное действие пространственно ограничено (вспомним в связи с этим базаровское и паскалевское определение: "узенькое местечко", "уголок обширного мира"). Все эти свойства и признаки романной структуры у Тургенева несомненно обусловлены не только эстетическими, но и глубинными философскими взглядами писате-ля..."13.
В отличие от А.И.Батюто, Б.И.Бурсов своеобразие тургеневского хронотопа связывал в первую очередь с типологией персонажей.
"Полнота картины не имеет для него (Тургенева - Н.Л.) первостепенного значения... Герой каждого его нового романа есть новая ступень в развитии передового русского человека", - писал Б.И.Бурсов в своей книге "Лев Толстой и русский роман"14.
А позже, в своей известной работе "Национальное своеобразие рус ской литературы", исследователь подвел итоги своих наблюдений над стилем Тургенева-романиста: "В тургеневском романе завершилось становление русского высокоинтеллектуального героя. Тот же Рудин предан только идее и занят только идеей. Это в своем роде странствующий рыцарь, над которым бессильна власть быта, и он с гордостью и одновременно с горечью называет себя перекати-полем,
Тургеневский роман парит над бытом, лишь слегка касаясь его. С одной стороны, быт не имеет власти над героем, а с другой - герою, в силу особенностей его внутренней природы, нет дела до реальных обстоятельств жизни... его трагическая коллизия как мыслителя в разрыве между идеалом и натурой, как он понимает то и другое... В отсутствии подробных описаний быта - одна из причин лаконичности Тургенева-романиста" .
Иную позицию занимает А.Г.Цейтлин в своем исследовании "Мастерство Тургенева-романиста". Бытовое пространство, по мнению А.Г.Цейтлина, играет значительную роль в романах И.С.Тургенева. "Пушкин выработал искусство предельно сжатой и выразительной бытовой детали. Искусство это развили и углубили Лермонтов и Тургенев"16. А.Г.Цейтлин исследовал эволюцию "бытового пространства"
И.С.Тургенева на примерах романов "Рудин", "Дворянское гнездо", "Отцы и дети". Наблюдения и оценки А.Г.Цейтлина, на наш взгляд, до сих пор сохраняют актуальность для изучения пространственно-временного континуума тургеневского романа.
Не меньшее внимание А.Г.Цейтлин уделяет функции "ретроспективных предыстории" в романах И.С.Тургенева.
Анализируя "Дворянское гнездо", А.Г.Цейтлин особо подчеркивал художественную целесообразность включения в роман "ретроспективных предыстории" и порядка их следования. Почему, например, предыстория Лизы помещена перед развязкой романа? "Почему Тургенев не предпослал этот рассказ о Лизе и Агафье развитию действия так, как он сделал это с Лаврецким? Во-первых, потому, что это не было связано с вековой историей дворянского рода, во-вторых, потому, что две такие предыстории, идущие одна за другой, хотя бы и в разных местах романа, неизбежно создавали бы впечатление...монотонности"17.
Для исследователя очевидны единство, цельность художественного времени тургеневского романа. "Предыстории", обрамляя центральный сюжет, подчинены одному художественному замыслу, благодаря чему прекрасная история любви выделена, вычерчена в общем повествовательном потоке произведения.
Как известно, важнейшая художественная функция тургеневских "предыстории" не сразу была понята литературной критикой.
Более того, в литературе о И.С.Тургеневе часто цитируют авторскую самооценку романа "Дворянское гнездо": "Кому нужен роман в эпическом значении этого слова, тому я не нужен... что бы я ни писал, у меня выйдет ряд эскизов" .
Это ответ И.С.Тургенева И.А.Гончарову, который, как известно, характеризовал "Дворянское гнездо" как "...картинки, силуэты, мелькающие очерки, исполненные жизни, а не сущность, не связь и не целостность взятого круга жизни...". Предыстории героев И.А.Гончаров называет "охлаждающими промежутками", ослабляющими интерес читателя к сюжету произведения.
Причина всего этого, по И.А.Гончарову, в том, что изобразительный талант И.С.Тургенева - это прежде всего "нежный и верный рисунок и звуки", это "лира и лира", а не панорамное и обстоятельное отражение жизни, характерное для жанра романа.
Негативно оценил архитектонику "Дворянского гнезда" и критик М. де Пуле, которому разного рода "пристройки" к главному сюжету казались "лишними", "бесполезно удлиняющими повесть" и "ослабляющими силу впечатления" .
Полемика вокруг "Дворянского гнезда", на наш взгляд, отражает суть различных подходов к оценке художественных функций "ретроспективных предыстории" в романах И.С.Тургенева.
Сопоставляя в своих "Этюдах о Тургеневе" два самых обширных "отступления" в романе "Дворянское гнездо" - о Лаврецком и его предках, и о Лизе, Д.Н.Овсянико-Куликовский считает, что предыстория Лизы введена в роман "в интересах художественности": во-первых, "читатель, остающийся еще во власти сильных художественных эффектов предыдущей (тридцать четвертой - Н.Л.) главы... с умилением и любовью останавливается над образом Лизы, - и что-то детски трогательное, что-то младенчески чистое, невинное, святое наполняет его душу", и во-вторых, тридцать пятая глава "служит как бы отдыхом, необходимым для художественного восприятия грустных и мрачных мотивов последующих глав". А история Лаврецкого, по мнению ученого, введена "не в интересах художественности, а с целью сделать фигуру Лаврецкого вполне понятною и ясною во всех деталях, - разъяснить ее значение как культурного типа, олицетворяющего собою один из моментов в развитии русского общества"22.
В работе В.Фишера "Повесть и роман у Тургенева" "вставные элементы" романа, в частности "родословная Лаврецкого", трактуются как основные элементы произведения, которые собственно и "создают обще ственный роман" .
М.К.Клеман, повторяя известную мысль А.А.Григорьева о славянофильской сущности образа Лаврецкого, так комментирует пафос его "пространной предыстории": "... генеалогия Лаврецкого, рисующая четыре поколения дворянской семьи, построена в согласии со славянофильской концепцией о последовавшем в результате усвоения западной культуры отрыве "образовательного класса" от родной почвы и неорганическом характере самого усвоения чужой культуры". Однако исследователь не соотносит "предысторию Лаврецкого" с романным целым, а, следовательно, не определяет ее эстетическую функцию в контексте всего романа24.
В 1950-е гг. в отечественной критике ретроспективные эпизоды в романе И.С.Тургенева получали, в основном, социологическую интерпретацию. А.Н.Мензорова в своей работе "Роман И.С.Тургенева "Дворянское гнездо" (идеи и образы)" так определяла семантику родословной героя: "На примере ряда поколений... Тургенев прослеживает, как постепенно дворянство утрачивает чувство близости к России и единения с народом, отчего мельчают характеры, происходит процесс духовного оскудения дворянства"25.
Такой же позиции придерживается СЯ.Проскурин в своей статье "Вставные элементы" романов И.С.Тургенева": "Самое главное назначение отступлений в прошлое состоит в том, что Тургенев раскрывает в них формирование главных героев - Лаврецкого и Лизы, их воспитания"26.
Анализу "ретроспективных предыстории" в романистике И.С.Тургенева посвящена работа С.Е.Шаталова "Отступления в прошлое и их функции в сюжетно-композиционной структуре романа "Дворянское гнездо". Исследователь подчеркивает ключевую роль отступлений в художественной структуре тургеневского романа: "Становится очевидным, что систематические отступления в прошлое - это определенный "прием", предназначенный для выражения какой-то существенной стороны писательского замысла".
С.Е.Шаталов выделяет следующие функции отступлений.
Во-первых, "отступления явно содействуют обобщению, типизации: с их помощью писатель углубляет представление о героях романа, как о вполне определенных типах дворянского общества. Они становятся одним из средств типизации, и в этом назначении - одна из их функций".
Во-вторых, в них предваряются мотивы поведения героев, предугадываются их судьбы.
И, наконец, с их помощью раздвигаются рамки семейно-бытового романа, вводится эпическая струя. Это - новая их функция, которую условно можно назвать средством "эпизации" повествования или "панорамности" изображения: писатель "в одном объеме, в одних рамках искусно совмещает настоящее и прошлое. Прошлое сквозит в настоящем; настоящее угадывается, отзывается в эпизодах из прошлого... Отступлениями в прошлое привносится в роман элемент эпический, повествование о частной истории преобразуется во всеобщую, касающуюся судеб целого сословия..." .
Значительной вехой в изучении художественного времени в романистике Тургенева стала работа Л.А.Герасименко "Время как жанрообра-зующий фактор и его воплощение в романах И.С.Тургенева". По мнению исследователя, поэтика тургеневского романа отвечает задачам художест венного воплощения быстрых, "летучих" мгновений истории: "В романе Тургенева мы сталкиваемся с новеллистической поэтикой художественного времени, соответствующей его оригинальной жанровой природе. Тип романа Тургенева был связан со свойственным писателю острым ощущением переходности, неустойчивости русской жизни. Тургенев осознает неприспособленность традиционной формы эпического романа для схватывания "переломных мгновений" истории"28.
Особое внимание Л.А.Герасименко уделяет способам достижения эпической масштабности в романах И.С.Тургенева: "В своем небольшом, концентрированном романе Тургенев добивался эпического звучания особенными, специфическими для него средствами. Эпическая широта и объемная глубина в его романе достигались за счет многочисленных "пристроек": биографических отступлений в прошлое, проекций в будущее (в эпилогах) - как раз тех дополнительных структурных элементов, которые казались современной автору критике "лишними", "бесполезно удлиняющими повесть" и "ослабляющими силу впечатления". Но именно они обладали эпическим содержательным смыслом и способствовали "прорастанию" повести в роман. Такому строению романа отвечал найденным Тургеневым способ изображения художественного времени в его прерывистом течении и в переключении временных планов - от настоящего к прошлому и от настоящего к будущему"29.
Наш краткий обзор позволяет сделать вывод: проблема связи художественной природы тургеневского хронотопа с философскими взглядами писателя, исследование функций пейзажа, а также роли внефабульных эпизодов в организации сюжета, композиции и образной системы тургеневского романа - все это относится к несомненным достижениям отечественного литературоведения.
Актуальность данной диссертационной работы определяется назревшей необходимостью в обобщающем исследовании пространственно-временного континуума романов И.С.Тургенева.
Тургеневский роман - уникальное явление в искусстве слова. До сих пор он привлекает внимание литературоведов не только психологической разработкой характеров, поэзией прозы, но и глубоким философским эстетизмом, который объединяет в себе авторское восприятие человека, природы, культуры.
В русской философской традиции есть понятие - "цельное знание". Это познание, в котором соединяются логика и интуиция, озарение и рациональная мысль. В идеальной точке этого цельного знания сближаются религия, философия, наука и искусство. О цельном знании размышляли И.В.Киреевский, В.С.Соловьев, А.Ф.Лосев. По И.В.Киреевскому, основной принцип, в котором состоит главное достоинство русского ума и характера, есть цельность, когда на определенной стадии нравственного развития разум поднимается до уровня "духовного зрения", постижения "внутреннего смысла" мира, величайшая тайна которого в возникновении из хаоса и разъединения высочайшего согласия30.
И.С.Тургенев своей художнической интуицией вплотную приблизился к этой идее, хотя миросозерцание писателя сложнее и противоречивее любой философской системы. Трагедию разъединенности он считал вечным законом человеческой жизни, в то время как его эстетика устремлена к объективности, гармонии.
Следует особо отметить непреходящее значение тургеневского историзма, объединяющего в себе глубокое понимание особенностей реального времени и стремление к высоким этическим идеалам. Убеждаться в этом -вовсе не значит возвращаться к чему-то устаревшему. Поступательное движение представлений - так уж движется наша наука - далеко не всегда воплощается в открытии совершенно нового, неизвестного, иногда нужно укрепиться в чем-то старом, известном, но в силу обстоятельств ушедшем в тень, а подчас и тенденциозно закрашенном.
Тургеневский роман сохраняет в нашей памяти то, что достойно преемственности, что необходимо для духовного опыта нации.
Человек и мироздание, человек во всем многообразии его связей с природой, человек в его исторической обусловленности - все эти проблемы имеют непосредственное отношение к поэтике пространства и времени тургеневского романа. Хронотопические образы включают нас в сложный мир, художественная многомерность которого предполагает и многомерность авторского толкования действительности.
Предпринятое нами исследование романов И.С.Тургенева именно под этим углом зрения может иметь определенное значение как в плане более детального изучения творческого наследия одного из ведущих русских писателей XIX в., так и в плане дальнейшей методологической разработки различных типологических разновидностей художественного пространства и времени в литературе и искусстве.
Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые на таком большом и широком материале анализируются особенности художественного пространства и времени тургеневского романа, выявляются и осмысляются основные тенденции их эволюции.
Нами проводится системный анализ пространственно-временного континуума как ранних романов И.С.Тургенева, так и поздних - "Дым" и "Новь", которые в пространственно-временном аспекте практически не рассматривались. Анализируются хронотопы, которые традиционны, устойчивы для художественного универсума тургеневского романа, и хронотопы, возникающие только в поздней романистике И.С.Тургенева и отражающие интерес писателя к новым социальным реалиям.
Предмет настоящего исследования - пространственно-временной континуум тургеневских романов и отдельные его элементы, выявляемые на разных уровнях повествования.
Цель предлагаемого диссертационного исследования состоит в создании первой обобщающей работы, хронологически и системно, с учетом этимологических и типологических аспектов, прослеживающей на конкретном материале бытование и развитие категорий пространства и времени в романах И.С.Тургенева.
Систематизировать подходы различных исследователей к проблеме изучения пространственно-временного континуума тургеневского романа;
Исследовать художественные функции пейзажа, бытового пространства, предметных реалий в формировании пространственно-временного континуума романов И.С.Тургенева;
Выявить взаимообусловленность эпических и лирических, художественно-изобразительных и философско-аналитических способов изображения пространства и времени в романистике И.С.Тургенева;
Проследить эволюцию хронотопической структуры, связанную с художественным освоением новых социальных реалий, что значительно расширило содержательный диапазон тургеневского романа.
Практическая значимость работы.
Результаты исследования могут быть использованы при чтении общих курсов по истории русской литературы XIX в.; в работе семинаров, посвященных творчеству Тургенева-романиста; в работе спецсеминаров по проблемам типологии хронотопа русского романа второй половины XIX века.
Апробация работы.
Диссертантом были сделаны доклады на Международном научном семинаре "Lengua у espacio" (Саламанка, 1999 г.); на спецсеминаре в Гаванском университете, посвященном проблемам изучения поэтики художественной литературы (Гавана, 1999 г.).
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
1. Las rutas de don Quijote en las novelas de Ivan Turguenev II Universi- dad de La Habana. - La Habana, 1998. - № 249. - P.46-54.
2. El espacio у el tiempo en la novela "Rudin" de Ivan Turguenev II Universidad de La Habana. Complementarios. - La Habana, 1999. - P.25-34.
3. Поэтика пространства и времени повести И.С.Тургенева "Три встречи" // Классика. Литературно-художественный альманах. -М., 1998.-С.21-27.
4. Пространство и время в романах И.С.Тургенева. - М., 2001.-164 с.
Структура диссертации состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Основное содержание работы изложено на 182 страницах. Общий объем диссертации - 200 страниц, включая 18 страниц списка используемой литературы, содержащего 280 наименований.
Поэтика пространства и времени романа И.С. Тургенева "Рудин"
Структура пространства и времени романа "Рудин" определяется характером духовных поисков главного героя романа - Дмитрия Николаевича Рудина, яркой, незаурядной личности, представляющей эпоху 1840-х гг.
Первое же появление Рудина в усадьбе Дарьи Михайловны Ласун-ской оставляет впечатление полной неожиданности и какой-то неудержимой стремительности: лакей объявляет "Дмитрий Николаевич Рудин"31 и в умиротворенном, размеренном мире провинциальной дворянской усадьбы появляется человек, который несет с собой свет европейской культуры и, сам обладая даром необыкновенной восприимчивости ко всему прекрасному и высокому, заражает этим своих слушателей и собеседников: "Все мысли Рудина казались обращенными в будущее; это придавало им что-то стремительное и молодое... Стоя у окна, не глядя ни на кого в особенности, он говорил - и, вдохновенный общим сочувствием и вниманием, близостью молодых женщин, красотою ночи, увлеченный потоком собственных ощущений, он возвысился до красноречия, до поэзии... Самый звук его голоса, сосредоточенный и тихий, увеличивал обаяние; казалось, его устами говорило что-то высшее, для него самого неожиданное..."32.
Для Рудина необходимо понять, что придает "вечное значение временной жизни человека" , и он вдохновенно излагает гостям Дарьи Михайловны Ласунской древнюю скандинавскую легенду о царе и его воинах, расположившихся на отдых " в темном и длинном сарае, вокруг огня... Вдруг небольшая птичка влетает в раскрытые двери и вылетает в другие. Царь замечает, что эта птичка, как человек в мире: прилетела из темноты и улетела в темноту, и недолго побыла в тепле и свете... Точно, наша жизнь быстра и ничтожна, но все великое совершается через людей. Сознание быть орудием тех высших сил должно заменить человеку все другие радости: в самой смерти найдет он свою жизнь, свое гнездо..."34.
Цель человека - поиск смысла жизни, а не поиск удовольствий и легких дорог. К этой цели пойдут лучшие из тургеневских героев, поэтому романы И.С.Тургенева никогда не завершаются благополучным финалом -слишком высока плата за истину, за любовь, за свободу.
В первом же романе И.С.Тургенева символические "сверхсмыслы" скандинавской легенды положены в основу не только сюжета и композиции романа, но и в основу его хронотопа, его пространственно-временного континуума.
Рудин - человек своей эпохи, эпохи 40-х гг. XIX в., когда немецкая классическая философия для образованной части русского общества была предметом острейших споров, идейной основой поисков истины и выхода из тупика официальной идеологии. Рудин был весь погружен в германскую поэзию, в германский романтический и философский мир..."35. Услышав в доме Ласунской балладу Ф.Шуберта "Лесной царь", Рудин восклицает: "Эта музыка и эта ночь напомнили мне мое студенческое время в Германии: наши сходки, наши серенады...".
Не будет преувеличением сказать, что именно Германия сблизила сердца Рудина и Натальи Ласунской. Для Рудина немецкая литература, связанная с молодостью, полной романтических грез и смелых надежд, естественно, стала первым предметом разговоров с впечатлительной и восторженной девушкой. Содержание этих разговоров передается И.С.Тургеневым с той искренней лирической интонацией, которая не оставляет сомнений в том, что германские впечатления Рудина лично близки и самому автору романа: "Какие сладкие мгновения переживала Наталья, когда, бывало, в саду, на скамейке, в легкой, сквозной тени ясеня, Рудин начнет читать ей гетевского "Фауста". Гофмана или "Письма" Беттины, или Новалиса, беспрестанно останавливаясь и толкуя то, что ей казалось темным... и увлекал ее за собою в те заповедные страны"37.
Но, по словам Рудина, "не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас... Взгляните на эти деревья, на это небо отовсюду веет красотою и жизнью
Пейзажи романа, полные одухотворенного лиризма и передающие оттенки глубочайших внутренних переживаний, подтверждают мысли и чувства тургеневских героев. Когда Рудин ждет прихода Натальи, "ни один листок не шевелился; верхние ветки сиреней и акации как будто прислушивались к чему-то и вытягивались в теплом воздухе. Дом темнел вблизи; пятнами красноватого света рисовались на нем освещенные длинные окна. Кроток был и вечер; но сдержанный, страстный вздох чудился в этой тишине" . Сравним: "ветки как будто прислушивались" и "Рудин стоял, скрестив руки на груди, и слушал с напряженным вниманием"40. Природа антропоморфна, она выступает лирической параллелью к настроениям героев, внутренне соответствует их ожиданиям приближающегося счастья.
Одним из лучших тургеневских пейзажей, безусловно, является картина дождя в седьмой главе романа: "День был жаркий, светлый, лучезарный день, несмотря на перепадавшие дождики. По ясному небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие, дымчатые тучи и по временам роняли на поля сильные потоки внезапного и мгновенного ливня. Крупные, сверкающие капли сыпались быстро, с каким-то сухим шумом, точно алмазы; солнце играло сквозь их мелькающую сетку; трава, еще недавно взволнованная ветром, не шевелилась, жадно поглощая влагу; орошенные деревья томно трепетали всеми своими листочками; птицы не переставали петь, и отрадно было слушать их болтливое щебетанье при свежем гуле и ропоте пробегавшего дождя. Пыльные дороги дымились и слегка пестрели под резкими ударами чистых брызг. Но вот тучка пронеслась, запорхал ветерок, изумрудом и золотом начала переливать трава... Прилипая друг к дружке, засквозили листья деревьев... Сильный запах поднялся отовсю-ду...".
Поэзия "усадебного хронотопа" в романе И.С.Тургенева "Дворянское гнеэдо"
Образ дворянской усадьбы занял прочную позицию в русской литературе XIX века, став почти сквозным, появляясь на страницах произведений русских писателей вплоть до первой трети XX века ("Жизнь Арсенье-ва" И.А.Бунина, "Жизнь Клима Самгина" М.Горького).
Образ дворянской усадьбы в русской литературе семантически полифункционален. С одной стороны, это средоточие величайших духовных и природных ценностей, а с другой - тот вековой патриархальной отсталости, которая воспринималась как величайшее зло.
В "Пошехонской старине" М.Е.Салтыкова-Щедрина социальное пространство дворянской усадьбы характеризуется такими определениями, как "рамки", "омут", "плотно замкнувшаяся мурья", "деревенская околица", то есть замкнутый и порочный круг.
Единицей времени в Пошехонье является один день: день дедушки, день тетеньки Сластены, день Струнникова - день, вобравший в себя годы. Время как будто остановилось, и жизнь замерла. Человек в пошехонском времени пространстве фатально становится "пошехонцем", живущим исключительно "утробными" интересами. Это застывшее, искаженное подобие пространства и времени, не освещаемое ни единым лучом сознания69.
Совсем иное - усадебный мир И.С.Тургенева. Совершенно справедливо мнение большинства исследователей о И.С.Тургеневе как о писателе, опоэтизировавшем жизнь дворянской усадьбы. Писатель понимал и чувствовал "усадебные" истоки русской дворянской культуры, "усадебный" уклад жизни, то поэтическое мироощущение, которое определялось "усадебным" бытом XVTII-XIX вв.
Дворянские привилегии, дворянская свобода от насущных забот, дающие возможность погрузиться в атмосферу свободного созерцания природы, слияния культурного и природного начала, можно даже сказать -в атмосферу идиллии - оборачиваются особой тонкостью, особой поэтичностью, особой душевной возвышенностью.
Литература сентиментализма, впервые воспринявшая "естественное чувство" человека как главную ценность культуры, открыла традицию "уводить" героя за пределы социума - и прежде всего в сферу природы и любви. Этот прием становится одним из важнейших компонентов художественной системы "Дворянского гнезда": природная жизнь предстает в нем вычлененной из "большого" пространства и противопоставленной городскому, светскому миру с его порочностью и гибельностью.
"Идиллическая жизнь и ее события неотделимы от этого конкретного пространственного уголка, где жили отцы и деды, будут жить дети и внуки. Пространственный мирок этот ограничен и довлеет себе, не связан существенно с другими местами, с остальным миром. Но локализованный в этом ограниченном пространственном мирке ряд жизни поколений может быть неограниченно длительным. Единство жизни поколений (вообще жизни людей) в идиллии в большинстве случаев существенно определяется единством места, вековой прикрепленностью жизни поколений к одному месту, от которого эта жизнь во всех ее событиях не отделена. Единство места жизни поколений ослабляет и смягчает все временные грани между индивидуальными жизнями и между различными фазами одной и той же жизни. Единство места сближает и сливает колыбель и могилу (тот же уголок, та же земля), детство и старость (та же роща, речка, те же липы, тот же дом), жизнь различных поколений, живших там же, в тех же условиях, видевших то же самое. Это определяемое единством места смягчение всех граней времени существенно содействует и созданию характерной для идиллии циклической ритмичности времени.
Наконец, третья особенность идиллии, тесно связанная с первой, -сочетание человеческой жизни с жизнью природы, единство их ритма, общий язык для явлений природы и событий человеческой жизни"70.
Но творчество И.С.Тургенева проникнуто и трагическим ощущением необратимости течения исторического времени, уносящего целые пласты национальной культуры, неотделимой от природного пространства России. Поэтому за поэтикой светлого, элегического лиризма скрывается сложная психологическая атмосфера, где образ дома, родового гнезда неразрывно связан с чувствами горечи, печали и одиночества.
Этот мир, созданный дедами и прадедами, глубоко связанный с духовной памятью поколений, разрушается прежде всего носителями индивидуалистического сознания. Да, диалектическая природа мира проявляет себя и как постоянный поединок личности и среды, но в данном случае речь идет не о самоутверждении самостоятельно мыслящей, независимой личности, а о разрушительной силе идей вульгарного либерализма, с адептами которого "неисправимый" западник И.С.Тургенев не имел ничего общего.
И.С.Тургенев первым вводит понятие "дворянское гнездо" в русскую литературу. Семантика этого словосочетания рождает ряд ассоциаций: с ним связываются обычно молодые годы человека, начальный этап его ми-ропознания; с ним соотнесены понятия семьи, осознания своего места в этой семье, атмосферы, царящей в ней, осмысление отношений между человеком и окружающим его социальным и природным миром. Если слово "усадьба" по своей экспрессивной окраске нейтрально, то "гнездо" отличается яркой коннотацией: "гнездо" - безусловный носитель определенных положительных эмоций, оно теплое, мягкое, уютное, созданное твоими предками только для тебя, оно манит тебя как манит оно птицу, которая после долгого полета возвращается в родные края.
Поэтому "дворянское гнездо" - не просто топос, это сложный, динамичный и, более того, антропоморфный образ. Важной особенностью его хроноса является постоянная память о прошлом, живое присутствие традиции, о которой напоминают портреты и могилы предков, старая мебель, библиотека, парк, семейные предания. Пространство наполнено предметами, символизирующими прошлое: поколение за поколением оставляют свой след на облике усадьбы.
Роман ИХ.Тургенева "Накануне" в контексте проблемы пространства и времени
В отличие от "локального" названия романа "Дворянское гнездо" роман "Накануне" имеет "временное" название, которое отражает не только прямое, сюжетное содержание романа (Инсаров умирает накануне борьбы за независимость своей Родины), но и взгляды И.С.Тургенева на проблему личности и истории.
Носители исторического прогресса в романах И.С.Тургенева зачастую озарены светом обреченности не потому, что их деятельность преждевременна или сами их устремления бесплодны, а потому, что И.С.Тургенев ставит даже самую передовую личность под знаком идеи бесконечности прогресса. Рядом с обаянием новизны, свежести, смелости всегда стоит сознание временной ограниченности самой смелой идеи. Эта временная ограниченность обнаруживается, как только личность выполняет свою миссию, это видит уже следующее поколение, вырванное из нравственного индифферентизма, но очень скоро осознающее, что гребень новой волны -это ступень к нарождающемуся консерватизму, традиционализму иного толка.
Герои И.С.Тургенева "накануне" не потому, что они бездействуют, а потому, что каждый день является "кануном" другого дня, и ни на ком так трагически не сказывается быстрота и неумолимость исторического развития, как на "детях рока", носителях идеалов времени.
Если обратиться непосредственно к сюжету романа, то следует отметить, что традиционная в романах И.С.Тургенева точная датировка происходящих событий и указание места действия сохраняется и в "Накануне", но, в отличие от "Рудина" и "Дворянского гнезда", события развиваются не в 1840-е, а в 1850-е годы (датировка начала действия романа, как известно, имеет общественно-историческое обоснование - начало войны между Россией и Турцией летом 1853 года).
Появление "Накануне" означало известную эволюцию тургеневского романа. Читатели и критика сразу же заметили, как резко усилилась в нем значимость социально-политических проблем. Столь же резко возросла степень злободневности изображаемого, непосредственной причастности сюжета и проблематики романа к данному моменту эпохи.
Конечно, проблематика "Рудина" и "Дворянского гнезда" тоже имела прямое отношение к остросовременным общественным вопросам. Например, к вопросу о месте и роли дворянской интеллигенции в условиях "переходной" эпохи, о социальной продуктивности созданных дворянской культурой нравственных ценностей.
Однако художественное исследование подобных вопросов было связано с оценкой общественных ситуаций, типов, отношений, уже безвозвратно ушедших в прошлое. Ретроспективная позиция автора имела не только собственно художественный смысл: изображаемое и по существу воспринималось как нечто уже завершенное, допускающее и даже предполагающее итоговые обобщения. Тем легче и естественнее входила в художественных строй романа универсально-философская масштабность и появлялась "двойная перспектива", воссоединявшая конкретно-историческое с вселенским и вечным.
В "Накануне" ситуация принципиально иная. Правда, романист и здесь формально сохраняет традиционную для него дистанцию в несколько лет между временем изображаемых событий и временем сиюминутного рассказа о них (действие "Накануне" приурочено к 1853-1854 гг. и отделено от времени появления романа таким важным историческим рубежом, как Крымская война со всеми ее общественно-политическими последствиями). Однако подобная дистанцированность является во многом условной. История болгарина Катранова, послужившая основным источником сюжета "Накануне", и в самом деле уже успела стать достоянием прошлого.
Но относительно давнее происшествие дало материал для постановки проблем, актуальных именно в предреформенные годы, в сознание современников вошли образы, которые воспринимались как "выхваченные из жизни", типы, которым подражала молодежь и которые сами создавали жизнь. Восприятие изображаемого оказывалось "бездистантным", звучавшая в романе "злоба дня" легко приобретала для его читателей актуальное значение.
Другая особенность нового романа состояла в том, что его герои поначалу представали людьми, для которых как бы уже и не существовали многие универсальные проблемы, терзавшие прежде своей неразрешимостью человеческое сознание (и более всего именно проблемы философские или религиозные). Елена и Инсаров выступали как провозвестники какой-то новой жизни, может быть, несущей освобождение от груза этих традиционных проблем. В их стремлениях и душевных свойствах выражала себя неповторимая атмосфера текущего момента - кануна приближавшихся глубинных перемен, характер и последствия которых еще никому не были ясны.
Казалось бы, традиционная роль универсального смыслового плана тоже должна была уйти в прошлое - вместе с людьми и темами, для характеристики которых этот план был так важен. Но тут-то и обнаружилось, что выход к универсальным категориям стал для И.С.Тургенева основным принципом осмысления материала. "Злоба дня", искания и судьбы людей, всецело это "злобе дня" преданных и как будто бы исключивших из своей жизни все метафизическое, были почти демонстративно соотнесены с вечными вопросами, с неразрешимыми коренными противоречиями бытия и духа. В романе "Накануне" такое соотнесение оказывается своеобразным испытанием для современных идеалов, общественных типов, нравственных решений и т.п.
Соотнесение с неразрешимыми метафизическими коллизиями обнаруживает также недостаточность тех идеалов, которые выдвинула новая эпоха. Открывается неокончательность найденных ею решений, а тем самым и возможность выхода за ее горизонты.
В своей статье "Когда же придет настоящий день?" Н.А.Добролюбов очень точно отметил, что "сущность повести вовсе не состоит в представлении нам образца гражданской, т.е. общественной доблести", так как Тургенев "и не в состоянии был бы написать героическую эпопею", что "из всей «Илиады» и «Одиссеи» он присваивает себе только рассказ о пребывании Улисса на острове Калипсы, и далее этого не простирается"149. Добавим: благодаря такой "суженности", пространственно-временной ограниченности действия, философская глубина романа проявляется более отчетливо и впечатляюще.
Особенности хронотопнческой структуры романа И.С.Тургенева "Дым"
Действие романа "Дым" начинается 10 августа 1862 г. в четыре часа пополудни в самом центре Европы - в Баден-Бадене, где "погода стояла прелестная; все кругом - зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы, - все празднично, полною чашей раскинулось под лучами благосклонного солнца; все улыбалось как-то слепо, доверчиво и ми...
Время, присущее Бадену, - это "бытовое" время, где нет событий, а есть только повторяющиеся "бывания". Время лишено поступательного хода, оно движется по узким кругам дня, недели, месяца. Приметы этого обыденно-житейского циклического времени срослись с пространством: чинными улицами, клубами, светскими салонами, музыкой, гремящей в павильонах. Время здесь бессобытийно и потому кажется почти остановившимся.
"Внешний хронотоп" Бадена служит контрастирующим фоном для "внутренних", событийно-значимых временных рядов, связанных исключительно с темой России.
В 1860-е гг. Баден и находившийся недалеко от него Гейдельберг были традиционным местом пребывания как русской аристократии, так и радикально настроенной русской интеллигенции. Характерно, что с Баден-Баденом и Гейдельбергом связаны судьбы героев предыдущих романов И.С.Тургенева - "Накануне" и "Отцы и дети". В Гейдельберг уезжает Берсенев. В Гейдельберг стремится Кукшина и в конце концов добивается этого: "И Кукшина попала за границу. Она теперь в Гейдельберге и изучает уже не естественные науки, но архитектуру, в которой, по ее словам, она открыла новые законы
Павел Петрович Кирсанов, страстно любивший княгиню Р., именно в Бадене "как-то опять сошелся с нею по-прежнему; казалось, никогда еще она так страстно его не любила... но через месяц все уже было кончено; огонь вспыхнул в последний раз и угас навсегда"
Мотив роковой страсти, способной разрушить человеческую жизнь (власть прошлого постоянно будет преследовать Павла Петровича Кирсанова), из эпизодической предыстории в "Отцах и детях" превращается в центральную сюжетную линию романа "Дым".
Главный герой - Григорий Михайлович Литвинов - появляется во второй главе романа, и автор дает лишь лаконичное изложение его биографии: учеба в Московском университете ("не кончил курса по обстоятельствам... читатель узнает о них впоследствии"), Крымская война, служба "по выборам". Пожив в деревне, Литвинов "пристрастился к хозяйству... и отправился за границу учиться агрономии и технологии, учиться с азбуки. Четыре года с лишком провел он в Мекленбурге, в Силезии, в Карлсруэ, ездил в Бельгию, в Англию, трудился добросовестно, приобрел познания: нелегко они ему давались; но он выдержал искус до конца, и вот теперь, уверенный в самом себе, в своей будущности, в пользе, которую он принесет своим землякам, пожалуй даже всему краю, он собирается возвратится на родину... Оттого-то Литвинов так спокоен и прост, оттого он так самоуверенно глядит кругом, что жизнь его отчетливо ясно лежит перед ним, что судьба его определилась и что он гордится этой судьбой и радуется ей, как делу рук своих"281.
Вокруг Литвинова - пестрая толпа его соотечественников; Бамбаев "вечно без гроша и вечно от чего-нибудь в восторге... шлялся с криком, но без цели, по лицу нашей многосносной матушки земли" ; кумир русской эмиграции Губарев "вчера из Гейдельберга прикатил" ; Матрена Сухан-чикова второй уже год странствовала из края в край
"Кружок Губарева" поначалу может показаться средоточием поисков новой "русской идеи", но лишенный реальной динамической почвы, этот поиск быстро вырождается в неподвижную и косную "внутреннюю" религию замкнутого мирка, на котором лежит печать незрелости мятущейся эпигонской мысли, измельчания, авантюризма.
Когда Литвинов открыто признается, что у него нет пока никаких политических убеждений, он заслуживает от Губарева презрительное определение - "из недозрелых". Отстать от политической моды означает для Губарева - отстать от времени. Но смысл и значение происходящих в пореформенной России исторических перемен непонятны ни Губареву, ни Бамбаеву, ни Ворошилову.
Литвинов, вырвавшийся наконец из водоворота политических сплетен и бессмысленной трескотни, когда "полночь уже давно пробила", долго не может избавиться от тягостных впечатлений, потому что "виденные им лица, слышанные им речи то и дело вертелись и кружились, странно сплетаясь и путаясь в его горячей, от табачного дыма разболевшейся голове
Здесь впервые в тексте романа появляется слово "дым", пока всего лишь как дефиниция конкретной реалии ("табачный дым"). Но уже в этом отрывке возникает и его метафорический потенциал: "дым" как время, которое "торопится, спешит куда-то... ничего не достигая"
Работая над романом "Дым", И.С.Тургенев особое значение придавал образу Потугина, который является оппонентом и "губаревского кружка", и "петербургских генералов", а в известной степени - и самого Литвинова.
В известном письме Д.И.Писареву от 23 мая (4 июня) 1867 г. И.С.Тургенев писал, что героем романа, с точки зрения которого оценивается современное состояние России, является не Литвинов, а Потугин, и что он (И.С.Тургенев - Н.Л.) выбрал себе "не такую уж низкую кочку", так как "с высоты европейской цивилизации можно еще обозреть всю Россию. Быть может, мне одному это лицо дорого; но я радуюсь тому, что оно появилось... Я радуюсь, что мне именно теперь удалось выставить слово: "цивилизация" - на моем знамени... "287.
Создавая образ Потугина, писатель прежде всего стремился доказать, что западническая позиция характерна именно для демократической части русского общества. Об этом говорит и происхождение Потугина. Потугин представлен в романе не только разночинцем, но и выходцем из духовной среды, что обусловило, по мнению И.С.Тургенева, глубоко "русские корни" его героя. Впоследствии, в своих "Воспоминаниях о Белинском" (1869) И.С.Тургенев вернется к этой мысли: повадка Белинского была "чисто русская, московская; недаром в жилах его текла беспримесная кровь - принадлежность нашего великорусского духовенства, столько веков недоступного влиянию иностранной породы"288.
Потугин признается: "Я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются, - цивилизации, - да, да, это слово еще лучше, - и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет...!"
