Реферат: Наводнение. Использование текстов художественной литературы и шедевров изобразительного искусства в процессе преподавания курса бжд в спо

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Петербургские наводнения в художественных произведениях

Известно значение Петербурга для отечественной культуры. Его классическая архитектура, исторические памятники, его строгая планировка, его необычное географическое – и самое северное, и крайнее западное – положение среди крупнейших русских городов всегда привлекали творческих людей. Сильно впечатляли также петербургские пейзажи и приморские низинные ландшафты в устье короткой широкой полноводной Невы, не похожей на большинство рек России. И конечно же, обращали на себя внимание изменчивая погода и зависящий от нее неспокойный нрав Невы.

Постепенно в отечественном искусстве сложился художественный образ Петербурга, наиболее полно выраженный в литературе. Тему города отразили в своих произведениях очень многие писатели и поэты в разные исторические эпохи. И почти все сюжеты развивались на фоне петербургской природы и погоды, невского и приморского ландшафтов. Часто упоминались и наводнения, как могучее и таинственное явление, угрожающее самому существованию Петербурга.

Потоп 1824 г. заинтересовал А.С. Пушкина. Его «Медный всадник» с подзаголовком «петербургская повесть» не только историческое произведение, посвященное Петербургу; не только философское исследование проблемы власти и рядового человека. «Медный всадник» еще и поэма о наводнении с удивительно точным описанием катастрофического природного явления.

Пушкинской традиции следовали, порой того не сознавая, новые поколения поэтов и писателей. Изучение Петербурга по художественной литературе стало самостоятельным направлением городского гуманитарного крае– и экскурсоведения благодаря трудам Николая Павловича Анциферова (1889-1958).107
Анциферов Н.П. Непостижимый город. Л., 1991.

Это историко-культурное направление возникло в начале XX в. и плодотворно развивалось в течение 1920-х гг. Но в начале 1930-х гг. было объявлено идеологически чуждым программе строительства социалистического Ленинграда. Его возрождение на прежних принципах произошло только в конце 1980-х гг. и продолжается в настоящее время. Приложить метод Анциферова к теме петербургских наводнений представляется, на наш взгляд, интересным и целесообразным.

«В истории Петербурга, – писал Анциферов, – одно явление природы приобрело особое значение, придавшее петербургскому мифу совершенно исключительный интерес. Периодически повторяющиеся наводнения, напор гневного моря на дерзновенно возникший город, возвещаемый населению в глубокие осенние ночи пушечной пальбой, вызывал образы древних мифов. Хаос стремился поглотить сотворенный мир» 108
Цит. по: Петербург в русской поэзии. Л., 1988. С. 6-7.

Позволим себе уточнить это высказывание. Наводнения в Петербурге повторяются, как следует из их статистики, не периодически, не через определенные промежутки времени, а, как мы уже выяснили, совершенно случайно. Эта их особенность усиливает загадочность и таинственность явления, способствует созданию мифических представлений о нем.

Первый период существования Петербурга, почти весь XVIII в., отмечен восхвалением города, утверждением его особенного значения. Негативные стороны жизни новой столицы не получали литературного отражения. Об изменчивой петербургской погоде и наводнениях, в частности, старались не говорить. Причем такое отношение к городу было весьма искренним, оптимизм и надежды на удачную судьбу преобладали.

Первое поэтическое упоминание о реальном наводнении принадлежит, согласно мнению литературоведов, Г.Р. Державину и относится к катастрофическому случаю 10 сентября 1777 г.

Там бурны дышат непогоды,
Горам подобно гонят воды
И с пеною песок мутят.
Петрополь сосны осеняли, -
Но, вихрем пораженны, пали,
Теперь корнями вверх лежат.

Как видим, здесь нет ничего о разрушениях, об ущербе жителям, тем более о жертвах. Романтический образ города воспевали и В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков.

Об этом же наводнении говорится в заключительной части трилогии «Радищев» О.Д. Форш: «Нева кинулась из берегов, затопила все части города, кроме высоко лежащих Выборгской и Литейной… Мимо Зимнего дворца через каменную мостовую переплыл купеческий корабль, другой корабль, из Любека, груженный яблоками, занесло на десять саженей в лес, на Васильевский остров. Теми яблоками угощали всех, кто случился, задаром. Неустанно работали по случаю наводнения вновь учрежденные сигналы из подзорного дома для Коломны, а с Галерной гавани не переставая палили пушки для Васильевского острова. Барабанщики били в барабаны» 110
Форш О.Д. Радищев. Петрозаводск, 1989. С. 260.

Писательница заимствовала исторические факты и свидетельства очевидцев первого потопа в истории города.

В начале XIX в. восторженное отношение к Петербургу постепенно уходит. Но и время отрицательного восприятия молодой столицы еще не наступило. Скорее общее восхищение сменилось личностными симпатиями к городу, который воспринимается как источник вдохновения и духовный объект. Такие настроения выражены в произведениях К.Н. Батюшкова, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского. Упоминания о наводнениях не встречаются. Но в 1820-е гг. будущие декабристы высказывают явное недовольство Петербургом. А вскоре и А.С. Пушкин отметит его двойственность – «пышный», но и «бедный, дух неволи», и особенности его погоды – «Свод небес зелено-бледный… холод…».

Вершиной поэтического описания города, непревзойденным шедевром, навсегда прославившим Петербург, стала поэма Пушкина «Медный всадник». Ее многоплановость, глубокий философский и социальный смысл отмечены всеми исследователями литературы. Но в ней есть и тонкие наблюдения за природными явлениями, удивительное, близкое к современному, понимание их причин и развития. Не существует, на наш взгляд, более художественной и вместе с тем точной, краткой, простой, наглядной, глубоко научной по существу картины стихийного гидрометеорологического бедствия.111
Померанец К.С. «Медный всадник» и наука о погоде // Нева. 2000. № 6. С. 253-255.

После вступления – гимна нашему городу – начальные строки первой части «Медного всадника» дают климатический фон надвигающегося наводнения:

Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.

Затем показаны стадии развития явления. Еще Н.П. Анциферов отметил: «Наводнение дано в трех моментах.

…Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури…

Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась.

Стояли стогны озерами,
И в них широкими реками
Вливались улицы…

Торжество стихийных сил длилось недолго:

Утра луч…
…не нашел уже следов
Беды вчерашней…»

«Три момента» развития стихийного бедствия в поэме, на которые обратил внимание Анциферов – отдадим ему должное, есть не что иное, как три стадии развития циклона и наводнения в современном научном представлении. Пушкин показал их подробно и точно, проникнув в самую суть явления. Вот первая стадия, примерно за двенадцать часов до пика наводнения (в случае наводнения 1824 г. – 6 ноября вечером:)

Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
…погода
Не унималась… река
Все прибывала…

Через шесть– девять часов после такого состояния, когда циклон достиг стадии полного развития, подъем воды продолжался, вызывая интерес у неискушенной публики, не предупрежденной об опасности:

Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.

Особенно усиливается ветер и резко возрастает вода за два– три часа до пика:

Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
…И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась.
<…>
И всплыл Петрополь…

Это – апогей стихии. Циклон уходит, ветер меняет направление, уровень воды быстро понижается:

Нева обратно повлеклась…
Вода сбыла, и мостовая
Открылась…
Утра луч…
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней…

Бедствие длилось немного более суток. Поэт соблюдает точность, хотя, приступая к описанию, восклицает: «Ужасный день!» Пушкин отметил самое главное в явлении, выделил основные черты из хаоса чрезвычайного события, отбросил второстепенные детали, которыми изобиловали впечатления множества очевидцев и комментаторов наводнения. Напомним, что он не был свидетелем события, пребывая в Михайловской ссылке: «…теперь в глуши / Безмолвно жизнь моя несется». В действительности же жизнь поэта проходила, судя по всему, в неустанном труде, в том числе в изучении материалов, касающихся наводнения.

Предисловие к «Медному всаднику» представляет собой, в сущности, научную ссылку: «Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В.Н. Берхом». Указанный автор до сих пор считается авторитетным историком.

Так на примере пушкинской поэмы мы убеждаемся, что подлинно художественное произведение всегда находится в согласии с наукой, в данном случае – гидрометеорологией.

Во второй половине XIX в. стали изменяться представления о Петербурге. Из литературы постепенно уходил прежний гармонический образ города со светлыми и печальными чертами, существовавший в пушкинское время. Петербург превращался, по выражению Н.П. Анциферова, в «тусклый, больной, скучный город казарм, слякоти и туманов».112
Анциферов Н.П. Непостижимый город. С. 287-288.

Мрачный облик северной столицы всячески подчеркивался Н.А. Некрасовым и Ф.М. Достоевским, уже весьма известными в то время. Некрасовские стихи «О погоде» (1858) начинаются строками:

Слава Богу, стрелять перестали!
Ни минуты мы нынче не спали…
Ночью пушечный гром грохотал, -
Не до сна! Вся столица молилась.
Чтоб Нева в берега воротилась,
И минула большая беда -
Понемногу сбывает вода.
Начинается день безобразный -
Мутный, ветреный, темный и грязный.

Те же интонации звучат и в стихотворении «Утро», написанном в 1874 г., на который пришлось несколько наводнений:

Известна пометка Достоевского на полях вступления к «Медному всаднику» напротив строки «Люблю тебя, Петра творенье»…: «Прости, не люблю…» О творчестве писателя Анциферов говорил: «Водная стихия приковывает внимание Достоевского. Нева, ее рукава и каналы играют большую роль у него. Петербург выступает как город мрака, ветра, мокроты». Предлагая постигать город методом литературных экскурсий, Анциферов считал подходящим местом для начала восприятия образа Петербурга по Достоевскому Петровский остров. «Темные, мутные, порой зловонные воды у залива, река Ждановка, склады дров, всюду вода. Это – одно из наиболее низких мест города, особенно доступное наводнениям, – Мокруши…» 114
Анциферов Н.П. Непостижимый город. С. 228.

Кроме Некрасова и Достоевского, негативную репутацию Петербурга поддерживали после Пушкина и почти до конца XIX в., пожалуй, все известные литераторы. Не станем перечислять их имена и цитировать произведения: любознательный читатель найдет все эти сведения в замечательной книге Анциферова «Непостижимый город», переизданной в 1991 г. – после почти семидесятилетнего запрета.

В XIX в. непостоянный нрав Невы органически вошел в жизнь и быт Петербурга. «Пушки Петропавловской крепости – орудийная газета Петербурга. Они издавна вздыхают каждый полдень и каждое наводнение. Привычка эта так сильна, что, когда начинается наводнение, чиновники бросаются переводить часы…» 115
Тынянов Ю.Н. Смерть Вазир-Мухтара. Л., 1971. С. 343.

К концу XIX – началу XX вв. литературно-художественные представления о Петербурге снова меняются. Тяжелые, мрачные изображения природы и погоды, самого города исподволь уступают место более светлым настроениям. Происходит в некотором смысле возврат к пушкинским традициям, но другими формами и средствами.

Характерно, что новые взгляды исходили не от поэтов и писателей, а от художников и архитекторов. Основатель нового творческого объединения «Мир искусства» А.Н. Бенуа призывал внимательнее вглядываться в облик города, открывать в нем привлекательные духовные черты. Довольно скоро новое отношение к Петербургу воплотилось в его замечательных иллюстрациях к «Медному всаднику», в картинах Е.Е. Лансере – с взволнованной, величественной Невой, в тонкой графике А.П. Остроумовой-Лебедевой – с набережными, каналами и оградами.

А.П. Остроумова-Лебедева. Вид на Исаакиевский собор в туманный день. 1916 г.

А в литературе наступал «серебряный век». Его представители не обходили и темных образов города, но наполняли свои стихи и прозу элементами романтики, фантазии и мистики. Они открыли в Петербурге особые светлые, только ему присущие черты. Они постоянно воспевали Неву, обилие воды в городе, обращались к истории петербургских наводнений (например, Д.С. Мережковский116
Мережковский Д.С. Александр I: В 2 т. М., 1913. Т. 2. С. 14-30.

А.А. Блока называют поэтом города, но у него есть и описания пригородной природы: «Весь день я, усталый, гулял – Лесной, Новая Деревня, где резкий и чистый морозный воздух… На Неве ладожский лед пошел густой пеленой…» И стихи 1906 г.:

Скоро Финского залива
Нам откроется страна…
В этом море облегчается душа,
И какие гаснут зори
За грядою камыша…117
Город мой: Сб. стихотворений. Л., 1957. С. 122, 126.

Е.И. Замятин заметил впоследствии: «…Блок – весь из Невы, из тумана белых ночей, из „Медного всадника“».

Петербургская тема занимает значительное место в творчестве О.Э. Мандельштама. В его стихах показан всесторонний образ города – исторический, архитектурный, социальный. И конечно, природа Петербурга:

Здравствуй, здравствуй, петербургская
Несуровая зима!..

В столице северной томится пыльный тополь…
Мне холодно. Прозрачная весна
В зеленый пух Петрополь одевает…

Слышу, слышу ранний лед,
Шелестящий под мостами…118
Мандельштам О.Э. Я вернулся в мой город…: Сб. стихотворений. Л., 1991. С. 4, 10, 21, 23.

Часто встречаются у Мандельштама картины Невы. Река у него – то «черная», то «тяжелая», то «лимонная». Виды ее различны и противоречивы: «Прозрачная весна над черною Невой…», «Декабрь торжественный сияет над Невой…» Упоминаются и петербургские наводнения:

Слышу с крепости сигналы,
Ветер западный с Невы.
<…>
И на площади, как воды,
Глухо плещутся торцы.

Многое сближает Мандельштама с А.А. Ахматовой. Прежде всего – отношение к природе, любовь к Петербургу и к Пушкину. У Ахматовой есть строки:

У меня не выяснены счеты
С пламенем, и ветром, и водой…

Январем 1914 г. помечено ее стихотворение:

В последний раз мы встретились тогда
На набережной, где всегда встречались.
Была в Неве высокая вода,
И наводненья в городе боялись.

Ее же «Летний сад» (1959):

Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград.
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой…119
Ахматова А.А. Стихи и проза. Л., 1976. С. 63, 396.

Здесь, конечно, можно было бы вспомнить множество других прекрасных поэтов и писателей, изобразивших Петербург – Петроград в трагическую пору первого двадцатилетия XX в.

Трагическое событие в жизни и истории города – наводнение 1924 г. – нашло отражение в литературе. Многих поразил ровно столетний перерыв между двумя катастрофическими наводнениями. Б.Л. Пастернак в письме двоюродной сестре 28 сентября 1924 г. заметил: «Не бывши в Ленинграде, я все увидал и пережил и потрясся! Странное совпаденье. Точно столетний юбилей того наводненья, что легло в основу „Медного всадника“. И это совпало со столетьем ссылки в Михайловское» 120
Город под морем: Сб. СПб., 1996. С. 285.

Пастернак знал и любил Петербург, отмечал необычные природные условия города, скептически относился к попыткам предотвратить нагоны воды с моря: «Волн наводненья не сдержишь сваями…» 121
Петербургский мираж: Сб. СПб., 1991. С. 43.

О том же «странном совпаденье» взволновано писали и поэты следующего поколения.

Два наводненья, с разницей в сто лет.
Не проливают ли какой-то свет
На смысл всего?..
И с детства, помню, душу волновала
Двух наводнений видимая связь…122
Там же. С. 55, 57.

(А.С. Кушнер)

Е.И. Замятин, чье доброе имя ныне восстановлено, сообщал жене: «Очень жалко, что потоп в Петербурге был без меня. По рассказам, зрелище было удивительное. Кажется, подплыла Анна Андреевна (я ее еще не видел). Моховая осталась сухой почему-то. Весь Невский, начиная с Литейного вниз, разворочен, ни единого кусочка торца не осталось. На набережной против Гагаринской видел вчера – стоит огромная барка, выплюнутая Невой. Были залиты Мариинский, Михайловский, Большой драматический. Впрочем, сегодня театры уже открываются…»

Известен рассказ Замятина «Наводнение», где потоп 1924 г. был фоном трагических событий в жизни рабочей семьи из Гавани.123
Замятин Е.И. Избр. произведения. М., 1990. С. 258-282.

М.М. Зощенко в фельетоне «Утонувший домик» говорит об отношении населения к распоряжению о фиксировании максимальных отметок уровня воды по ее следам на стенах зданий: «Хулиганы завсегда срывают фактический уровень. Вот мы его повыше и присобачили… А мне как-то обидно вдруг стало вообще за уровни».124
Зощенко М.М. Рассказы. М., 1987. С. 32.

У этой истории есть «прототип» – аналогичный случай, относящийся к событиям 1824 г., из чего следует, что люди всегда одинаково воспринимали указания властей. В «Летописи…» П.П. Каратыгина, неоднократно цитировавшейся в главе о памятных наводнениях, есть строки: «Чтобы вызвать улыбку на лицо читателя, после печальных рассказов, передадим забавный случай с одним домохозяином в Коломне или на Петербургской. Улица, в которой он жил, была, говоря сравнительно, пощажена наводнением: высота воды едва превосходила аршин (71 см). Когда полиция раздала жестяные билетики с надписью „7-го ноября 1824 года“ для пометки на наружных стенах домов бывшей высоты воды, наш домохозяин вместо намеченного места прибил дощечку аршина на два с половиной от земли. Удивленный квартальный спросил: „Что это значит?“ – „Низко приколоченная дощечка не заметна, – отвечал тот, – да к тому же ее уличные мальчишки исцарапают“».

После наводнения 1924 г. почти сразу появились стихи.

Буря выла подстреленным волком,
Хохотала злым хохотом бед,
Но спокойно, с сознанием долга,
Со стихией боролся Совет.126
Ленинградская правда. 1924. 27 сент.

(ИЛ. Груздев)

Не страшна мне Нева озверелая.
Убоится ли ее страна моя краснотелая?127
Там же. 25 сент.

(Рабочий поэт Н. Семенов)

М.А. Булгаков, узнав в Москве о наводнении, занес в дневник единственную запись: «Петербургу быть пусту».

B.C. Шефнер позднее писал: «Помню Великое наводнение 23 сентября 1924 г. Мне было тогда девять лет. Жили мы на Шестой линии в доме 17. Когда обе Невы – Большая и Малая – вышли из берегов, их воды, наступая со стороны Большого и Среднего проспектов, слились воедино на мостовой возле дома № 19. По улице плыли поленья, доски, длинные пустые яичные ящики, квадратные тюки прессованного сена. Плыли и яблоки. Это меня удивило: до этого я был убежден, что они тяжелее воды».128
Шефнер B.C. Из записной книжки василеостровца // Санкт-Петербургские ведомости. 1994. 12 февр.

Впрочем, порядок в стране и Ленинграде в конце 1920-х – начале 1930-х гг. был совершенно новый. Угар нэпа, затем индустриализация, коллективизация, борьба с оппозициями и их ликвидация, начало политических процессов…

После убийства С.М. Кирова в 1934 г. сообщения о наводнениях стали предельно краткими. Их литературные описания почти исчезли. Но еще в 1920-х гг. заявило о себе новое поколение литераторов, искренне поверивших в новую судьбу страны, сознательно избегавших темных описаний жизни. Среди них были талантливые люди, смотревшие на мир с надеждой и верой в лучшее будущее. Было создано множество стихов и песен, где упоминалось о Неве, заливе, каналах и набережных, о счастливых и свободных людях. Вспомним хотя бы Б.П. Корнилова, его жизнерадостную «Песню о встречном», которую положил на музыку Д.Д. Шостакович. А в 1934 г. в «Ленинградских стихах» Корнилов писал:

Из тяжелой Маркизовой лужи
Гнало воду обратно в Неву..
До Елагина, до Голодая
Шла вода, соразмерна беде,
И деревья дрожа, холодая,
По колена стояли в воде.129
Корнилов Б.П. Стихотворения и поэмы. М., 1963. С. 84-85.

В 1938-м Бориса Корнилова расстреляли… Ленинградский поэт Вс. А. Рождественский:

Ухнул выстрел…
Разорваны в клочья бегущие тучи…
И Неве перехватило горло,
И седая встала на дыбы…

У него есть строки, приветствующие начало работ по проекту защиты города от наводнений:

С трудом дышала черная Нева,
Переплеснув линейку ординара…
А где-то…
Ложились линии на чертеже…
…дугой пересекла залив
Крутая дамба точного расчета…130
Рождественский Вс. Стихи о Ленинграде. Л., 1978. С. 67, 81.

Не иссякает метеорологическая тема в литературе о городе. По-прежнему редкое произведение обходится без описаний погоды, воды, неспокойного нрава Невы.

Пусть твердят, что напрасны волнения,
Знаем все мы давно тем не менее,
Что бедою грозит наводнение,
Если вдруг позабудут о нем.131
Городницкий A.M. Соч. М., 2000. С. 184. Стихотворение было написано в 1972 г. для фильма ленинградского телевидения «Вчера, сегодня и всегда». По решению художественного совета исключено с формулировкой: «Вызывает неконтролируемые ассоциации» (Там же. С. 620).

(A.M. Городницкий)

С.Д. Довлатов заметил как-то: «…петербургская литературная традиция… есть сплошное описание дурной погоды» 132
Довлатов С. Заповедник // Довлатов С. Собр. прозы: В 3 т. СПб., 1993. Т. 1. С. 369.

Но ведь и дурной погоде посвящено немало прекрасных строк…

Морские наводнения на чужих берегах

Наводнения, подобные петербургским, которые с глубокими активными циклонами приходят с моря или океана, достаточно распространены. Им подвержены мелководные побережья Северного, Адриатического, Азовского, Каспийского, Охотского, Японского, Желтого, Восточно-Китайского, Аравийского, всех арктических морей, Мексиканского и Бенгальского заливов, некоторых крупных озер.

Приведем отдельные описания наводнений в некоторых из этих мест.

Наводнение можно предвидеть и предотвратить: Наводнение можно предвидеть и предотвратить: -метеослужбы прогнозируют дожди, разливы рек, время таяния снегов; - спасательные службы (МЧС) проводят работы по предупреждению и предотвращению ЧС (чистят стоки в городах, взрывают лед на реках, вывозят снег и т.д.), предупреждают население о возможных чрезвычайных ситуациях и проводят спасательные и эвакуационные действия;

А.С. Пушкин «Медный всадник» Нева всю ночь Рвалася к морю против бури, Не одолев их буйной дури... И спорить стало ей невмочь... Поутру над ее брегами Теснился кучами народ, Любуясь брызгами, горами И пеной разъяренных вод. Но силой ветров от залива Перегражденная Нева Обратно шла, гневна, бурлива, И затопляла острова, Погода пуще свирепела, Нева вздувалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась. Пред нею Нева всю ночь Рвалася к морю против бури, Не одолев их буйной дури... И спорить стало ей невмочь... Поутру над ее брегами Теснился кучами народ, Любуясь брызгами, горами И пеной разъяренных вод. Но силой ветров от залива Перегражденная Нева Обратно шла, гневна, бурлива, И затопляла острова, Погода пуще свирепела, Нева вздувалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась. Пред нею Всё побежало, всё вокруг Вдруг опустело воды вдруг Втекли в подземные подвалы, К решеткам хлынули каналы, И всплыл Петрополь как тритон, По пояс в воду погружен. Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны С разбега стекла бьют кормой. Лотки под мокрой пеленой, Обломки хижин, бревны, кровли, Товар запасливой торговли, Пожитки бледной нищеты, Грозой снесенные мосты, Гроба с размытого кладбища Плывут по улицам! Народ Зрит божий гнев и казни ждет. Увы! всё гибнет: кров и пища!...

РЕФЕРАТ
По дисциплине «БЖД»
на тему «Наводнение»

Работу выполнил: студент заочно

отделения группы Московская

область шифр:1510773 Мухина А.О.

Москва 2010 г
Содержание

Введение ……………………………………………………… ………...........3
1. Понятие наводнения. Типы наводнений………………………………….5
2. Поражающие факторы наводнения. Группы наводнений……………….7
3. Характеристика рек России по условиям возникновения наводнений....8
4. Основные параметры наводнений. ……………………………………….9
5. Последствия наводнений………………………………………………… 11
6. Меры по защите от наводнений.. .…..…………………………………...12
Заключение…………………………………………………… ……………..13
Список литературы………………………………… ……………………….16

Введение

Люди еще с древнейших времен сталкивались с наводнениями. Раньше эти стихийные бедствия были чрезвычайно редкими: так до наших дней дошли сведения о катастрофических разливах Хуанхэ в 2297 г. до н. э. и Нила, примерно 3 тыс. лет назад. Зато за последние столетия, и в особенности в наше время, причиняемый ими ущерб стремительно возрастает. Ежегодные убытки от наводнений в отдельные годы превышают 200 миллиардов долларов. Гибнут десятки и более тысяч людей. До нашей эры наводнения в наиболее паводкоопасной стране - Китае - происходили раз в 50 лет, а теперь в течение года здесь нередко случается несколько таких катастроф. В наиболее "урожайные" годы наводнения на земном шаре происходят с интервалом в два-три дня, поэтому сообщения о них по радио и телевидению можно слышать постоянно.
Более 300 раз с момента основания подвергался наводнениям Санкт- Петербург. Одним из самых трагических по своим последствиям был штормовой нагон в 1824 г., когда уровень воды в устье Невы поднялся выше 4 метров. Это наводнение А.С. Пушкин увековечил в "Медном всаднике".
С ростом населения, сведением лесов и многими другими видами деятельности человека наводнения, в том числе и разрушительные, стали происходить все чаще и чаще.
В большинстве районов Земного шара они вызываются продолжительными, интенсивными дождями и ливнями в результате прохождения циклонов. Наводнения на реках Северного полушария происходят также в связи с бурным таянием снегов, зажорами, заторами льда. Предгорья и высокогорные долины подвергаются наводнениям, связанным с прорывами внутриледниковых озер.
В приморских районах при сильных ветрах нередки нагонные наводнения, а при подводных землетрясениях и извержениях вулканов - наводнения, вызываемые волнами цунами. Они характеризуются неожиданностью, цикличностью, быстротечностью и колоссальной разрушительной силой. Известно более тысячи случаев, когда эти наводнения сопровождались большими человеческими жертвами и огромными разрушениями. Самое страшное цунами было вызвано извержением вулкана Кракатау в Индонезии в 1883 году. Высота волны достигала 40 метров. Погибло 36 тысяч человек. В 1952 г. огромная волна обрушилась на Курильские острова. От г. Северо-Курильска остались лишь фундаменты зданий.
На Атлантическом побережье Европы самой грандиозной катастрофой было разрушение 15-метровой волной столицы Португалии Лиссабона. Погибло 70 тысяч человек. Первое место по числу наводнений стабильно занимает Азия, идущая со значительным отрывом от других континентов. При этом из стран лидирует Китай, в котором за четыре рассматриваемых года произошло 58 наводнений, на втором месте - США (52). В Бангладеш, Вьетнаме, Индии, Индонезии, Корее, Таиланде, Филиппинах, Мексике, Бразилии, Австралии, Сомали, России и Румынии случилось более 10 наводнений в каждой стране. Но из всех стран мира более всего страдает от наводнений Бангладеш, где равнинные территории, затопляемые Гангом, Брахмапутрой, Мегхной и небольшими реками, составляют примерно 2/3 всей площади страны.
Значительного рост ущербов от наводнений, вызван нерациональным ведением хозяйства в долинах рек, усиленным освоением паводкоопасных территорий и потеплением климата.
От наводнения не застрахована ни одна страна, ни одна область земного шара. Они случаются ежегодно. Наибольшее число наводнений случается в апреле, мае и июне, во время таяния снега в Северном полушарии, наименьшее - в декабре, январе, феврале, когда большинство рек сковано льдом. Подавляющее число наводнений имеет продолжительность не более трех дней, несколько меньшее - четыре – семь дней. За 1997 – 1999 гг. 20 наводнений длилось более 30 дней.

1. Понятие наводнения. Типы наводнений

Наводнением называют затопление водой значительной местности в результате подъема уровня воды в реке, водохранилище, озере или море, вызванное обильным притоком воды в период снеготаяния или ливней, "ветровых"нагонов, при заторах, зажорах, прорывах плотин.
В зависимости от причин возникновения различаются шесть основных типов наводнений.
Половодье - периодически повторяющийся относительно продолжительный подъем уровня воды в реках, вызываемый обычно весенним таянием снега на равнинах или дождевыми осадками, а также весенне-летним таянием снега в горах; его следствием является затопление низких участков местности.
Паводок - интенсивный периодический, сравнительно кратковременный подъем уровня воды в реке, вызываемый обильными дождями, ливнями, иногда быстрым таянием снега при зимних оттепелях. Затор - нагромождение льдин во время весеннего ледохода в сужениях и излучинах русла реки, стесняющее течение и вызывающее подъем уровня воды в месте скопления льда и некоторых участках выше него.
Зажор - скопление рыхлого ледового материала во время ледостава (в начале зимы) в сужениях и излучинах русла реки, вызывающее подъем уровня воды на некоторых участках выше него.
Ветровой нагон - подъем уровня воды, вызванный воздействием ветра на водную поверхность, случающийся обычно в морских устьях крупных рек, а также на наветренном берегу больших озер, водохранилищ и морей.
Ипатьевская летопись сообщала в 1283 году (год спустя), что в "немцах" вышло море и затопило землю. Погибло 60 тыс. человек. Действительно, в 1282 г. в Голландии море прорвало уже тогда существовавшие заградительные сооружения и его воды, соединившись с оз. Флево, образовали обширный залив Зейлер-Зе. В течение XVI-XIX веков участки, отвоеванные у моря, неоднократно подвергались затоплению.
В 1953 г. во время ветрового нагона и сильного шторма в Северном море дамбы и плотины в Голландии были опять прорваны и несколько крупных городов оказались затопленными.
Ярким примером ветрового нагона стали регулярные наводнения в Петербурге, особенно в 1721, 1724, 1824, 1924 годах.
Часто подъем воды при ветровом нагоне сочетается, как уже отмечалось, с прорывом дамб и плотин.
Наводнения при прорывах плотин - это интенсивный, обычно значительный подъем уровня воды в реке (водотоке), вызванный прорывом плотины, дамбы, или естественной природной преграды в горных районах при оползнях, обвалах горных пород, движении ледников и других экстремальных явлениях.
Сравнительно редко происходят наводнения, вызванные подводными землетрясениями, извержениями подводных или островных вулканов. Они наблюдаются в основном, на побережьях морей и океанов, в районах активной сейсмической деятельности.

2. Поражающие факторы наводнения. Группы наводнений

Основным поражающим фактором наводнения является поток воды, характеризующийся высокими уровнями, а при прорывах плотин и паводках - также значительными скоростями течения. Дополнительными поражающими факторами при заторах являются навалы больших масс льда и их давление на береговые сооружения, а также низкая температура воды.
По повторяемости, размерам (масштабам) и наносимому суммарному ущербу наводнения делятся на четыре группы- низкие, высокие, выдающиеся и катастрофические. Низкие (малые) наводнения наблюдаются в основном на равнинных реках и имеют повторяемость примерно один раз в 5-10 лет; при их возникновении затопляются сельскохозяйственные угодья, расположенных в поймах. Эти наводнения наносят сравнительно небольшой материальный ущерб и почти не нарушают ритма жизни населения.
Высокие наводнения сопровождаются значительным затоплением территорий и охватывают большие земельные участки речных долин и низин. Они существенно нарушают хозяйственный и бытовой уклад населения, вызывают необходимость частичной эвакуации людей и животных, наносят ощутимый материальный ущерб. Происходят один раз в 20-25 лет.
Выдающиеся наводнения охватывают целые речные бассейны," парализуют хозяйственную деятельность и нарушают бытовой уклад населения на больших территориях, наносят большой материальный ущерб. Они обычно приводят к необходимости массовой эвакуации населения и материальных средств из зоны затопления и проведения специальных мер по защите наиболее важных хозяйственных объектов. Происходят один раз в 50-100 лет.
При катастрофических наводнениях затапливаются значительные территории в пределах одной или нескольких речных систем. В зоне затопления полностью парализуется хозяйственная и производственная деятельность населения. Такие наводнения приводят к гибели людей и огромным материальным потерям. Они происходят один раз в 100-200 лет.
3. Характеристика рек России по условиям возникновения наводнений

По условиям формирования стока, а, следовательно, по условиям возникновения наводнений, реки России делятся на четыре типа:
- реки с максимальным стоком от таяния снега на равнинах. Для таких рек причиной или источником наводнений является сезонное (весеннее) таяние снежного покрова. К этому типу относится большинство рек Европейской части России и Западной Сибири;
- реки с максимальным стоком от таяния горных снегов и ледников. Условиями формирования наводнений для таких рек является интенсивное таяние ледников и снегов, расположенных высоко в горах, которое может наблюдаться несколько раз в течение года. К этому типу относятся реки Средней Азии. Закавказья и Северного Кавказа;
- реки с максимальным стоком, обусловленным выпадением интенсивных осадков в виде дождей. Для рек такого типа характерно наличие нескольких пиков стока воды в течение года. К этому типу относятся реки Дальнего Востока, Сибири и Украины;
- реки с максимальными стоками, образующимися от совместного влияния снеготаяния и осадков. Режимы этих рек характеризуются весенним половодьем от таяния снегов, повышением летнего и зимнего стока за счет обильного грунтового питания, а также значительными осенними осадками. Наличие такого типа рек характерно для Северо-западных районов страны и некоторых районов Кавказа.
Наиболее значительные наводнения наблюдаются на реках дождевого и ледникового питания, а особенно опасные - при сочетании этих двух факторов. В пределах России преобладают наводнения, вызванные половодьем или паводками (около 70-80% всех случаев). Они наблюдаются на равнинных и горных реках, в северных и южных районах страны и Дальнем Востоке. Для рек других типов наводнения имеют локальное распространение и носят специфический характер.
4. Основные параметры наводнений

Наводнение характеризуется основными параметрами водного режима реки - уровнем и расходом воды, а также объемом наводнения. Уровень воды отсчитывается от нуля поста или от ординара.
Нуль поста - высота плоскости воды в реке (озере, водохранилище) над условной горизонтальной поверхностью сравнения. При организации поста эту плоскость выбирают таким образом, чтобы она была на 0,3-0,5 At ниже самого низкого возможного уровня.
Ординар - среднее за много лет наблюдений положение уровня воды в реках, заливах и отдельных пунктах морского побережья. Колебания уровня воды отсчитывается выше и ниже нуля в метрах и сантиметрах при помощи установки футштоков.
Футшток - рейка с делениями, устанавливаемая на водомерных постах рек, озер, морей, для наблюдения за уровнем воды. Превышение поверхности воды в реке над поверхностью моря определяется в результате сложения уровня воды на посту с отметкой нуля поста по ординару и дает величину абсолютной отметки уровня в метрах. В России исчисление абсолютных высот суши ведется от среднего уровня Финского залива Балтийского моря у г. Кронштадта ("ЕС" - Балтийская система высот).
Расходом воды называется количество воды (сток воды), протекающей через замыкающий створ реки за секунду. Он выражается в кубических метрах за секунду (мз/ceк.)
Объем наводнения измеряется в млн. м3 и определяется посредством умножения суммы средних суточных расходов воды за половодье (паводок) на коэффициент 0,0864 (число миллионов секунд в сутках).
Основным критерием наводнения является максимальный уровень воды за время его действия.
В практике РСЧС используются и другие характеристики наводнения.
Площадь затопления - размеры покрытой водой и прилегающей к реке местности.
Продолжительность затопления - время с момента выхода воды на пойму и до входа реки в русло.
Скорость подъема уровня воды - величина, характеризующая прирост уровня воды и процесса наводнения за определенное время по отношению к первоначальному уровню.
При весеннем половодье величина максимального уровня и максимального расхода воды зависят от следующих факторов:
- запасов воды в снежном покрове (снегозапасов) перед началом весеннего таяния;
- количества атмосферных осадков в период снеготаяния и половодья;
- осенне-зимнего увлажнения почвы к началу снеготаяния:
- глубины промерзания почвы к началу снеготаяния;
- наличия и толщины ледяной корки на почве;
- интенсивности снеготаяния;
- сочетания половодья крупных притоков бассейна;
- озерности, заболоченности и лесистости бассейна.

5. Последствия наводнений
При наводнении происходит быстрый подъем воды, затопление или подтопление прилегающей местности.
Затопление - покрытие окружающей местности слоем воды, заливающим дворы, улицы населенного пункта и первые этажи зданий.
Подтопление - проникновение воды в подвалы зданий через канализационную сеть (при сообщении канализации с рекой), по разного рода канавам и траншеям, а также из-за значительного подпора грунтовых вод. В ходе наводнения гибнут люди, сельскохозяйственные и дикие животные, разрушаются или повреждаются здания, сооружения, коммуникации, утрачиваются другие материальные и культурные ценности, прерывается хозяйственная деятельность, гибнет урожай, смываются или затапливаются плодородные почвы, изменяется ландшафт.
Вторичными последствиями наводнений является утрата прочности различного рода сооружений в результате размыва и подмыва, перенос водой вылившихся из поврежденных вредных веществ и загрязнение ими обширных территорий, осложнение санитарно-эпидимической обстановки, заболачивание местности, а также оползни, обвалы, аварии на транспорте и промышленных объектах.
Масштабы последствий наводнения зависят от продолжительности стояния опасных уровней воды, скорости водного потока, площади затопления, сезона, плотности населения и интенсивности хозяйственной деятельности на затопленной местности, наличия защитных гидротехнических сооружений и конкретных мер подготовки к наводнению, уровня подготовки и организованности к действиям в условиях наводнения руководящего состава, персонала предприятий и организаций, аварийно-спасательных сил. В обобщенном виде последствия наводнения выражаются через показатели материального и финансового ущерба. Потери среди населения оцениваются числом погибших, пострадавших, пропавших без вести.

6. Меры по защите от наводнений

Обязательным условием организации защиты от поражающих факторов и последствий наводнений является их прогнозирование.
Для прогнозирования используется гидрологический прогноз - научно-обоснованное предсказание развития, характера и масштабов наводнений. В прогнозе указывают примерно и время наступления какого-либо элемента ожидаемого режима, например, вскрытия или замерзания реки, ожидаемый максимум половодья, возможная продолжительность стояния высоких уровней воды, вероятность затора льда и другое.
Важными мерами защиты от наводнений являются:
- уменьшение максимального расхода воды путем перераспределения стока во времени;
- регулирование паводочного стока с помощью водохранилищ;
- спрямление русла реки:
- сооружение ограждающих дамб (валов);
- проведение берегоукрепительных и дноуглубительных работ, подсыпка низких мест;
- распашка земель поперек склонов и посадка лесозащитных полос в бассейнах рек;
- террасирование склонов, сохранение древесной и кустарниковой растительности.
К оперативным предупредительным мерам относятся:
оповещение населения об угрозе наводнения;
заблаговременная эвакуация населения, сельскохозяйственных животных, материальных и культурных ценностей из потенциально затапливаемых зон;
частичное ограничение или прекращение функционирования предприятий, организаций, учреждений, расположенных в зонах возможного затапливания, защита материальных ценностей.

Заключение

Жители зоны регулярного затопления, должны быть заранее информированы об этой опасности, обучены и подготовлены к действиям при угрозе и во время наводнения. С получением прогноза наводнения население оповещается через сеть радио- и телевизионного вещания. В сообщении об угрозе наводнения, кроме гидрометеоданных, указываются ожидаемое время затопления, границы затапливаемой территории, рекомендации о действиях по защите населения и имущества тех или иных населенных пунктов при наводнении, а также порядок эвакуации.
Перед эвакуацией для защиты своего дома (квартиры) и имущества все должны выполнить следующие обязательные действия:
- отключить воду, газ и электричество;
- потушить горящие печи отопления;
- перенести в верхние этажи зданий (чердаки) ценные предметы и вещи;
- убрать в безопасное место сельскохозяйственный инвентарь, закопать, укрыть удобрения и отходы
- обить (при необходимости) окна и двери первых этажей домов досками или фанерой.
При получении предупреждения о начале эвакуации необходимо быстро собрать и взять с собой:
- личные документы, помещенные в непромокаемый пакет;
- деньги и ценности;
- медицинскую аптечку;
- комплект верхней одежды и обуви по сезону;
- постельное белье и туалетные принадлежности;
- трехдневный запас продуктов питания. Вещи и продукты лучше уложить в чемоданы (рюкзаки, сумки).
Всем эвакуируемым необходимо прибыть к установленному сроку на сборный эвакуационный пункт для регистрации и отправки в безопасный район. В зависимости от сложившейся обстановки эвакуация населения проводится выделенным для этих целей транспортом или пешком. Немало людей, которые отказались от эвакуации, сидели потом без хлеба» света и медицинской помощи 2-3 недели.
При внезапном наводнении необходимо как можно быстрее занять ближайшее безопасное возвышенное место и быть готовым к эвакуации по воде, в том числе с помощью подручных плавсредств. В такой обстановке не следует поддаваться панике, терять самообладание, надо принять меры, позволяющие спасателям своевременно обнаружить людей, отрезанных водой и нуждающихся в помощи. В светлое время суток это достигается вывешиванием на высоком месте белого или цветного полотнища, а в ночное время – подачей световых сигналов.
До прибытия помощи люди, оказавшиеся в зоне затопления, должны оставаться на верхних этажах и крышах зданий, деревьях и других возвышенных местах.
Для их спасения применяются все имеющиеся плавсредства: катера, лодки, плоты, паромы с буксирами, вездеходы-амфибии. Разведка затопленного района осуществляется с использованием авиации, а для спасения людей привлекаются также и вертолеты. Пострадавшим на воде должна быть оказана первая помощь. Людей, подобранных на поверхности воды, следует переодеть в сухую одежду, дать успокаивающие средства, а извлеченным из воды или со дна водоема – провести искусственное дыхание, если даже у них нет видимых признаков жизни.
Обычно пребывание людей в зоне затопления длится до спада воды или прихода помощи со стороны спасателей, имеющих надежные средства для эвакуации в безопасный район.
Самоэвакуация населения на незатопленную территорию проводится в случаях необходимости оказания неотложной медицинской помощи пострадавшим, израсходования или отсутствия продуктов питания, угрозы ухудшения обстановки или в случае утраты уверенности в получении помощи со стороны. Для самоэвакуации по воде используются личные лодки или катера, плоты из бревен и других подручных материалов.
После спада воды люди торопятся вернуться в свое жилье. При этом следует помнить о мерах предосторожности. Следует остерегаться порванных или провисших электрических проводов. О повреждениях, а также о разрушении водопроводных, газовых и канализационных магистралей немедленно сообщайте в соответствующие коммунальные службы и организации. Попавшие в воду продукты категорически запрещается применять в пищу до проведения проверки санэпидем-службой и без горячей обработки.
Запасы питьевой воды перед употреблением должны быть проверены, а имеющиеся колодцы с питьевой водой – осушены путем выкачивания из них загрязненной воды.
Перед входом в здания после наводнения следует убедиться, что их конструкции не претерпели явных разрушений и не представляют опасности для людей. Прежде чем войти в помещение, необходимо в течение нескольких минут его проверить, открыв входные двери или окна. При осмотре внутренних комнат здания (дома) не рекомендуется применять спички или свечи в качестве источника света из-за возможного присутствия газа в воздухе. Для этих целей лучше использовать электрические фонари. До проверки специалистами состояния электрической сети нельзя пользоваться источниками электроэнергии.
Указанные основные правила поведения и порядок действий населения при наводнении позволяют существенно снизить возможный материальный ущерб и сохранить жизнь людей, проживающих в опасных районах и поврежденных воздействию водной стихии.

Список литературы

1. Гостюшин А. В. Энциклопедия экстремальных ситуаций. 3-е изд.М.1996.
2 . Чеурин Г.С. Школа экологического выживания. Пособие по курсу "Основы безопасности жизнедеятельности".Алматы: "ДЕМЕУ", I994".
3. Основы безопасности человека в экстремальных ситуациях. Пособие по курсу "Основы безопасности жизнедеятельности". Алматы: "ДЕМЕУ", 1994.
4. Коллектив авторов. Под ред. Шершнева Л.И. Фонд национальной международной безопасности" М.507 с. 1998.
5 . Борисенко Е.П." Пасецкий В.М, Тысячелетняя летопись необычных явлений природы. М.: "Мысль". 1998.

Наводнение

1
Кругом Васильевского Острова далеким морем лежал мир: там была война, потом революция. А в котельной у Трофима Ивановича котел гудел все так же, манометр показывал все те же девять атмосфер. Только уголь пошел другой: был кардиф, теперь - донецкий. Этот крошился, черная пыль залезала всюду, ее было не отмыть ничем. Вот будто эта же черная пыль неприметно обволокла все и дома. Так, снаружи, ничего не изменилось. По-прежнему жили вдвоем, без детей. Софья, хоть было ей уже под сорок, была все так же легка, строга всем телом, как птица, ее будто для всех навсегда сжатые губы по-прежнему раскрывались Трофиму Ивановичу ночью - и все-таки было не то. Что «не то» было еще не ясно, еще не отвердело в словах. Словами это в первый раз сказалось только позже, осенью, и Софья запомнила: это было ночью в субботу, был ветер, вода в Неве поднималась.
Днем на котле у Трофима Иваныча лопнула водомерная трубка, нужно было пойти и взять запасную на складе при механической. В мастерской Трофим Иваныч не был уже давно. Когда он вошел, ему показалось: не туда попал. Раньше здесь все шевелилось, подзванивало, жужжало, пело - будто ветер играл стальными листьями в стальном лесу. Теперь в этом лесу была осень, ремни трансмиссии хлопали вхолостую, сонно ворочались только три-четыре станка, однообразно вскрикивала какая-то шайба. Трофиму Иванычу стало нехорошо, как бывает, если стоишь над пустой, неизвестно для чего вырытой ямой. Он поскорее ушел к себе в котельную.
К вечеру вернулся домой - все еще было нехорошо. Пообедал, лег отдохнуть. Когда встал, все уже прошло, позабылось - и только вроде видел какой-то сон или потерял ключ, а какой сон, от чего ключ - никак не вспомнить. Вспомнил только ночью.
Всю ночь со взморья ветер бил прямо в окно, стекла звенели, вода в Неве подымалась. И будто связанная с Невой подземными жилами - подымалась кровь. Софья не спала. Трофим Иваныч в темноте нашел рукою ее колени, долго был вместе с нею. И опять было не то, была какая-то яма.
Он лежал, стекло от ветра позвякивало однообразно. Вдруг вспомнилось: шайба, мастерская, хлопающий вхолостую ремень… «Оно самое», - вслух сказал Трофим Иванович. «Что?» - спросила Софья. «Детей не рожаешь, вот что». И Софья тоже поняла: да, оно самое. И поняла: если не будет ребенка, Трофим Иваныч уйдет из нее, незаметно вытечет из нее весь по каплям, как вода из рассохшейся бочки. Эта бочка стояла у них в сенях за дверью. Трофим Иваныч уже давно собирался перебить на ней обручи, и все было некогда.
Ночью - должно быть, уже под утро, дверь раскрылась, с размаху грохнула в бочку, Софья выбежала на улицу. Она знала, что конец, что назад уже нельзя. Громко, навзрыд плача, она побежала к Смоленскому полю, там в темноте кто-то зажигал спички. Она споткнулась, упала - руками прямо в мокрое. Стало светло, она увидела, что руки у нее в крови.
«Ты чего кричишь?» - спросил ее Трофим Иваныч.
Софья проснулась. Кровь была и в самом деле, но это была ее обыкновенная женская кровь.
Раньше это были просто дни, когда ходить было неудобно, ногам холодно, неопрятно. Теперь как будто ее каждый месяц судили, и она ждала приговора. Когда приближался срок, она не спала, она - боялась - хотела, чтобы поскорее: а вдруг на этот раз не будет - вдруг окажется, что она… Но ничего ее оказывалось, внутри была яма, пусто. Несколько раз она заметила: когда она, стыдясь, шепотом ночью окликала Трофима Иваныча, чтобы он повернулся к ней - он притворялся, что спит. И когда Софье опять снялось, что она одна, в темноте, бежит к Смоленскому полю, она кричала вслух, а утром губы у нее были сжаты еще плотнее.
Днем солнце, не переставая, птичьими кругами носилось над землей. Земля лежала голая. В сумерках все Смоленское поле дымилось паром, как разгоряченная лошадь. Стены в один какой-то апрельский день стали очень тонкими - было отчетливо слышно, как ребята во дворе кричали: «Лови ее! Лови!» Софья знала что «ее» - это значит Столярову девочку Ганьку; столяр жил над ними, он лежал больной, должно быть, в тифу.
Софья спустилась вниз, во двор. Прямо на нее, закинув голову, неслась Ганька, за нею четверо соседских мальчишек. Когда Ганька увидела Софью, она на бегу что-то сказала назад, мальчишкам, и одна, степенно, подошла к Софье, От Таньки несло жаром, она часто дышала, было видно, как шевелилась верхняя губа с маленькой черной родинкой. «Сколько ей? Двенадцать, тринадцать?» - подумала Софья, Это было как раз столько, сколько Софья была замужем, Ганька могла бы быть ее дочерью. Но она была чужая, она была украдена у нее, у Софьи…
Внезапно в.животе чтя-то сжалась, поднялось вверх к сердцу, Софье стало ненавистно то, тем пахла Ганька, а эта ее чуть шевелящаяся губа с черной родинкой. «К папке докторша приехала, он в бессознании», - сказала Ганька. Софья увидела, как губы у Ганьки задрожали, она нагнулась и, должно быть, -глотала слезы. И тотчас же Софье сделалось больно от стыда и жалости. Она взяла Ганькину голову и прижала к себе. Ганька всхлипнула, вырвалась и побежала в темный угол двора, за нею шмыгнули туда мальчишки.
С засевшей где-то, как конец сломанной иглы, болью Софья вошла к столяру. Направо от двери, у рукомойника докторша мыла руки. Она была грудастая, курносая, в пенсне. «Ну, как он?» - спросила Софья. «До завтра дотянет, - весело сказала докторша. - А там работы нам с вами прибавится». - «Работы… Какой?» - «Какой? "Одним человеком будет меньше, нам липших детей рожать. У вас сколько?» - Пуговица на груди у докторши была расстегнута, она попробовала застегнуть, ее сходилось - она засмеялась. «У меня… нету», - не скоро сказала Софья, ей было трудно разжать губы.
Столяр на другой день умер. Он был вдовый, у него никого не было. Пришли какие-то соседки, стояли у дверей и шептались, потом одна, укрытая теплым платком, сказала: «Ну, что ж, милые, так стоять-то?» - и стала снимать платок, держа булавку в зубах. Ганька сидела на своей кровати молча, согнувшись, ноги тонкие, жалкие, босые. На коленях у нее лежал нетронутый кусок черного хлеба.
Софья спустилась к себе вниз, нужно было сделать что-то к обеду скоро придет Трофим Иваныч. Когда она все приготовила и стала накрывать на стол, небо было уже вечернее, непрочное, и его проколола одинокая, тоскливая звезда. Вверху хлопали дверью: должно быть, там соседки уже все кончили и уходили домой, а Ганька все так же сидела на кровати с куском хлеба на коленях.
Пришел Трофим Иваныч. Он стоял возле стола широкий, коротконогий будто по шиколотку вросши ногами в землю. «Столяр-то ведь умер», - сказала Софья. «А-а, умер?» - рассеянно, мимо спросил Трофим Иваныч; он вынимал из мешка хлеб, хлеб был непривычнее и редкостнее чем смерть. Нагнувшись, он стал резать осторожные ломти, и тут Софья, будто в первый раз за все эти годы, увидела его обгорелое, разоренное лицо, его цыганскую голову, густо, как солью, присыпанную сединами.
«Нет, не будет, не будет детей!» - на лету, отчаянно крикнуло Софьино сердце. А когда Трофим Иваныч взял в руки кусок хлеба, Софья мгновенно очутилась наверху: там Ганька, одна, сидела на кровати, у нее лежал хлеб на коленях, в окно смотрела острая, как кончик иглы, весенняя звезда. И седины, и Ганька, хлеб, одинаковая звезда в пустом небе - все это - слилось в одно целое, непонятно связанное между собой, и неожиданно для самой себя Софья сказала: «Трофим Иваныч, возьмем к себе себе Столярову Ганьку, пусть будет нам вместо...» Дальше не могла. Трофим Иваныч поглядел на нее удивленно, потом сквозь угольную пыль, слова прошли в него, внутрь, он начал улыбаться - медленно, так же медленно, как развязывал мешок с хлебом. Когда развязал улыбку до конца, зубы у него заблестели, лицо стало новое, он сказал: «Молодец ты, Софья! Веди ее сюда, хлеба на троих хватит».
В эту ночь Ганька ночевала уже у них на кухне. Софья, лежа, слушала, как она возилась там на лавке, как потом стала дышать ровно. Софья подумала: «Теперь все будет хорошо» - и заснула.
- 2 -
Ребята во дворе играли уже совсем по-новому: «в колчака». Один «колчак» - прятался, другие его отыскивали, потом с барабанным боем, с пением расстреливали из палок. Настоящий Колчак был тоже расстрелян, конину теперь уже никто не ел, в лавках продавали сахар, калоши, муку. Котел на заводе топили еще тем же донецким углем, но Трофим Иваныч теперь брил бороду, угольная пыль легко отмывалась. Без бороды он ходил много лет назад перед свадьбой, и сейчас будто вернулся к тем годам, иногда даже смеялся по-прежнему, зубы белели, как клавиши на гармонии.
Это бывало по воскресеньям, когда он сидел дома и дома была Ганька. Она теперь кончала школу. Трофим Иваныч заставлял ее читать вслух газету. Ганька читала быстро и бойко, но перевирала по-своему все новые слова: «мольбизация», «главнука». «Как, как?» - переспрашивал Трофим Иваныч, закипая смехом. «Главнука», - спокойно повторяла Ганька. Потом рассказывала, что к ним вчера пришел в школу какой-то новый и стал объяснять, что вот на земле тела - и на небе тоже тела. «Какие тела?» - уже еле сдерживаясь, говорил Трофим Иваныч. «Ну, какие? Вот!» - Ганька тыкала себя пальцем в грудь, остревшую под платьем. Больше Трофим Иваныч уже не мог, смех вырывался у него из носа, изо рта, как пар из предохранительных клапанов распираемого давлением котла.
Софья сидела одна, в стороне, Главнаука, небесные тела, Ганька с газетой - все это было ей одинаково непонятное и далекое. Ганька говорила, смеялась только с Трофимом Иванычем, а если оставались вдвоем с Софьей, она молчала, топила печку, мыла посуду, разговаривала с кошкой. Только иногда медленно, пристально наплывала на Софью зелеными глазами, явно думая что-то о ней, но что? Так, уставясь в лица, смотрят кошки, думая о чем-то своем - и вдруг становится жутковато от их зеленых глаз, от их непонятной, чужой, кошачьей мысли. Софья набрасывала шугайку, толстый платок и шла куда-нибудь - в лавку, в церковь, просто в темноту Малого проспекта - только бы не оставаться вдвоем с Ганькой. Она шла мимо еще не замерзших черных канав, мимо заборов из кровельного железа, ей было зимне, пусто. На Малом против церкви стоял такой же пустой с выеденными окнами дом. Софья знала: в нем уже никогда больше не будут жить, никогда не будет слышно веселых детских голосов.
Она подошла к этому дому как-то вечером в декабре. Как всегда, она торопилась пройти поскорее, не глядя. На лету, утлом одного глаза, как видят птицы, она увидала в пустом окне свет. Она остановилась: не может быть! Вернулась назад, заглянула в дыру окна. Внутри, среди обломков кирпича, горел костер, вокруг него сидело четверо отрепышей-мальчишек. Один, лицом к Софье, черноглазый, должно быть, цыганенок, приплясывал, на голой груди у него прыгал серебряный крестик, зубы блестели.
Пустой дом стал живым. Цыганенок чем-то походил на Трофима Иваныча. Софья вдруг почувствовала, что она тоже еще живая, и еще все может перемениться.
Взволнованная, она вошла в церковь напротив. Она не была здесь с девятьсот восемнадцатого, когда Трофим Иваныч вместе с другими заводскими уходил на фронт. Служил все тот же маленький, обомшелый, седой попик. От пения становилось тепло, лед таял, какая-то зима проходила, впереди в темноте зажигали свечи.
Когда Софья вернулась домой, захотелось обо всем рассказать Трофиму Иванычу, но о чем же это - обо всем? Она сейчас уже и сама не знала, и сказала только одно: что была в церкви. Трофим Иваныч засмеялся:
«В старую церковь ходишь. Хоть бы к живоцерковцам ходила, у этих Бог все-таки вроде с партийным билетом». Он подмигнул Ганьке. С прищуренным глазом, без бороды - лицо у него было озорное, как у цыганенка, очень много зубов, веселых, жадных. Ганька сидела румяная, она прятала глаза и только исподлобья, зеленовато, чуть покосилась на Софью.
С этого дня Софья часто бывала в церкви, пока однажды к обедне не явился новый живоцерковный поп с толпой своих.
Живоцерковец был рыжий верзила в куцей рясе, будто переодетый солдат. Старый седой попик закричал: «Не дам, не дам!» - и вцепился в него, оба покатились на паперть, над толпою, как знамена, замелькали чьи-то кулаки. Софья ушла и больше не возвращалась сюда. Она стала ездить на Охту, там сапожник Федор - с желтой лысиной - проповедовал «третий завет».
Весна в этом, году была поздняя, на Духов день деревья еще только начинали распускаться, почки на них дрожали незаметной для глава дрожью, и лопались. Вечером было непрочно, светло, металась ласточки, Сапожник Федор проповедовав о скором Страшном Суде. По желтой лысине у него катились крупные капли пота, синие безумные глаза блестели так, что от них нельзя было оторваться. «Не с неба, нет! А отсюда, вот отсюда, вот отсюда!» - весь дрожа, сапожник ударяя себя в грудь, рванул на вей белую рубаху, показалось желтое смятое тело. Он вцепился разодрать грудь как рубаху - ему нечем было дышать, крикнул отчаянным, последним голосом в хлопнулся об пол в падучей. Около него остались две женщины, все быстро разошлись, не кончив собрания.
От безумных сапожниковых глаз вся напряженная, как почки на деревьях, Софья вернулась к себе. Ключа снаружи не было, дверь была заперта. Софья доняла: Трофим Иваныч с Ганькой ушли куда-нибудь погулять и, наверное, придут домой только часов в одиннадцать - она сама сказала им, чтобы раньше одиннадцати ее не ждали. Пойти разве наверх и посидеть там, пока она не вернутся?
Наверху жила теперь Пелагея с мужем, извозчиком. Через открытое окно было слышно, как она говорит своему ребенку: «Агу-агу-агу-нюшки. Вот так, вот так!» Нельзя, не было сил сейчас пойти туда и смотреть на нее, на ребенка. Софья села на деревянные ступени. Солнце было еще высоко, небо блестело как глаза у сапожника. Откуда-то запахло горячим черным хлебом. Софья вспомнила: в окне на кухне шпингалет сломан, и, наверное, Ганька забыла привязать окно - всегда забывала. Значит, можно вскрыть снаружи и влезть.
Софья обошла кругом. И правда, окно не было привязано, Софья легко открыла его и влезла в кухню. Она подумала: так мало ли кто может забраться - а может, уж и забрался? Показалось, в соседней комнате какай-то шорох. Софья, остановилась. Было тихо, только тикали часы на стенке, и внутри в Софье, и всюду. Сама не зная зачем, на цыпочках, Софья вошла. Платьем она зацепила прислоненную к двери гладильную доску, доска загремела на пол. Тотчас же в комнате зашлепали босые ноги. Софья тихонько ахнула, попятилась к окну - выскочить - звать на помощь…
Но она ничего не успела; в дверях, показалась Ганька, босая, в одной измятой розовой сорочке. Ганька остолбенела, кругло раскрыла на Софью рот, глаза. Потом вся сжалась, как кошка, когда на нее замахнутся, крикнула: «Трофим Иваныч!» и метнулась назад, в комнату.
Софья подняла гладильную доску, поставил ее на место и села. У нее ничего было, ни рук, ни ног - только одно сердце, и оно, кувыркалось птицей, падало, падало, падало.
Потом тотчас же вошел Тролфим Иваныч. Он был одетый, видно - не раздевался. Он встал посредине кухни большеголовый, широкий, ноги короткие - будто был вкопан по колени в землю. «Ты… ты как же это рано вернулась нынче?» - сказал Трофим Иваныч и сам удивился: зачем он это сказал, как он мог это сказать? Софья не слышала. Губы у нее дергались, так дергается пленка на молоке, уже совсем застывшая: «Что ж это, что ж это, что ж это?» - с трудом выговорила Софья, не глядя на Трофима Иваныча. Трофим Иваныч весь сморщился, забился в какой-то угол внутри себя, так молча стоял минуту. Потом с корнем выдернул свои ноги из земли и ушел в комнату. Там Ганька уже постукивала полусапожками, одетая.
Все в мире шло по-прежнему, и надо было жить. Софья собрала ужинать. Тарелки, как всегда, подавала Ганька. Когда она принесла хлеб, Трофим Иваныч обернулся, задел головой, хлеб упал к нему на колени. Ганька захохотала. Софья посмотрела на нее, обе они столкнулись глазами, и мгновение совсем по-новому, чем раньше, вглядывались одна в другую. Софья почувствовала, как в ней кругло, медленно поднималось от живота снизу, потом все горячее, быстрее, выше, она задышала часто. Больше невозможно было смотреть на Ганькину русую челку, на черную родинку у нее на губе - нужно было сейчас же закричать, как сапожник Федор, или что-то сделать. Софья опустила глаза. Ганька усмехнулась.
--PAGE_BREAK--После ужина Софья мыла тарелки, Ганька стояла с полотенцем и вытирала. Это было без конца. Это было, может быть, самое трудное за вечер. Потом Ганька пошла спать к себе на кухню. Софья стала делать постель, внутри все горело, ее трясло. Трофим Иваныч, отвернувшись, сказал ей: «Постели мне у окна на лавке». Софья постлала. Она слышала, как ночью, когда она перестала ворочаться, Трофим Иваныч встал и пошел на кухню к Ганьке.
- 3 -
На подоконнике у Софьи стояла опрокинутая вверх дном стеклянная банка; под эту банку, неизвестно как, попала муха. Уйти ей было некуда, но она все-таки ползала весь день. От солнца под банкой была равнодушная, медленная, глухая жара, и такая же жара была на всем Васильевском Острове. Все-таки весь день Софья ходила, что-то делала. Днем часто собирались тучи, тяжелели, вот-вот треснет над головой зеленое стекло и наконец прорвется, хлынет ливень. Но тучи неслышно расползались, к ночи стекло становилось все толще, душнее, глуше. Никто не слышал, как ночью по-разному дышали трое: одна - зарывшись в подушку, чтобы ничего не слышать, двое - сквозь стиснутые зубы, жадно, жарко, как котельная форсунка.
Утром Трофим Иваныч уходил на завод. Ганька уже кончила учиться, она оставалась с Софьей вдвоем. Она была очень далека от Софьи: и Ганьку, и Трофима Иваныча, и все кругом Софья видела и слышала теперь откуда-то издали. Оттуда она говорила Ганьке, не разжимая губ: подмети кухню, вымой пшено, наколи щепок. Ганька мела, мыла, колола. Софья слышала удары топора, знала, что это - Ганька, та самая, но это было очень далеко, не было видно.
Ганька всегда колола щепки, присев на корточки, широко раздвинув круглые колени. Один раз, неизвестно почему, случилось так, что Софья увидела эти колени, чуть подвинутую русую челку на лбу. В висках у нее застучало, она поспешно отвернулась и сказала Ганьке, не глядя:
«Я сама… Поди на улицу». Ганька, тряхнув челкой, весело убежала и вернулась домой только к обеду, перед самым приходом Трофима Иваныча.
Она стала уходить с утра каждый день. Пелагея, верхняя, однажды сказала Софье: «Ганька-то ваша с ребятами в пустой дом бегает. Вы бы за ней приглядели, а то добегается девчонка». Софья подумала: «Нужно об этом Трофиму Иванычу...» Но когда пришел Трофим Иваныч, она почувствовала, что не может произнести вслух это имя: Ганька. Она ничего Трофиму Иванычу не сказала.
Так, стеклянно, бесслезно, давя сухими тучами, прошло все лето, и осень шла такая же сухая. В какой-то синий и не по-осеннему теплый день утром задул ветер с моря. Через закрытое окно Софья услышала пухлый, ватный выстрел, потом скоро другой и третий - должно быть в Неве подымалась вода. Софья была одна, не было ни Ганьки, ни Трофима Иваныча. Опять мягко стукнула пушка в окно, стекла от ветра звенели. Сверху прибежала Пелагея запыхавшаяся, разлапая, вся настежь, она крикнула Софье: «Ты, что же, с ума спятила - сидишь-то? Нева через край пошла, сейчас все затопит».
Софья выбежала за ней на двор. Сразу же ветер, свистя, всю ее туго обернул, как полотном. Она услышала: где-то хлопали двери, бабий голос кричал: «Цыплят, цыплят собирай скорее!» Над головой быстро, косо пронесло ветром какую-то большую птицу, крылья у нее были широко раскрыты. Софье вдруг стало легче, как будто именно это ей и было нужно - вот такой ветер, чтобы все захлестнуло, смело, затопило. Она повернулась навстречу, губы раскрылись, ветер ворвался и запел во рту, зубам было холодно, хорошо.
Вместе с Пелагеей Софья быстро перетаскала наверх свои постели, одежду, съестное, стулья. Кухня была уже пустая, только в углу стояла расписанная цветами укладка. «А это?» - спросила Пелагея. «Это… ее», - ответила Софья. «Чья - ее? Ганькина, что ли? Так что ж ты оставляешь?» - Пелагея подняла укладку и, придерживая ее выпяченным животом, потащила вверх.
Часа в два наверху в окне высадило ветром стекло. Пелагея подбежала заткнуть подушкой, вдруг взвыла в голос: «Пропали мы… Господи, пропали!» и схватила на руки своего ребенка. Софья взглянула в окно и увидела: там, где была улица, теперь неслась зеленая, рябая от ветра вода; медленно поворачиваясь, плыл чей-то стол, на нем сидела белая с рыжими пятнами кошка, рот у нее был раскрыт - должно быть, мяукала. Не называя по имени Ганьку, Софья подумала о ней, сердце забилось.
Пелагея топила печку. Она металась от печки к ребенку, к окну, где стояла Софья. В доме напротив, в первом этаже, была открыта форточка; было видно, как теперь ее покачивало водою. Вода все подымалась, несла бревна, доски, сено, потом мелькнуло что-то круглое, показалось, что это голова: «Может, уж и мой Андрей и твой Трофим Иваныч...» - Пелагея не кончила, слезы у нее катились - настежь, широко, просто. Софья удивилась себе: как же это она - будто даже забыла о Трофиме Иваныче, и все время только об одном, о той, о Ганьке.
Сразу обе - и Пелагея и Софья - услышали где-то на дворе голоса. Они добежали в кухню, к окнам. Распихивая дрова, по двору плыла лодка, в ней стояло двое каких-то и Трофим Иваныч без шапки. На нем поверх ватной безрукавки была синяя блуза, ветром ее плотно притиснуло с одного боку, а с другого раздуло, и казалось - он сломан посредине тела. Те двое спросили его о чем-то, лодка завернула за угол дома, за ней, сталкиваясь, пошли дрова.
По пояс мокрый, Трофим Иваныч вбежал в кухню, с него текло, он как будто не замечал. «Где… где она?» - спросил он Софью. «С утра ушла», - сказала Софья. Пелагея тоже поняла - о ком. «Я уж давно Софье говорила… Вот и догонялась, плывет где-нибудь». Трофим Иваныч отвернулся к стене и стал водить по ней пальцем. Он долго стоял так, с него текло, он не чувствовал.
К вечеру, когда вода уже схлынула, пришел Пелагеин муж. Под висячей лампой блестела его крепкая, спелая лысина; он рассказывал как господин с портфелем саженками плыл в свой подъезд, как барышни бежали все выше поднимая юбки. «А утопло много?» - спросила Софья. «Страсть! Тыщи!» - зажмурился извозчик. Трофим Иваныч встал. «Я пойду», - сказал он.
Но он никуда не пошел: дверь открылась, а в двери стояла Ганька. Платье у нее прилипло к груди, к коленям, она вся была расхлюстанная, но глаза у нее блестели. Трофим Иваныч стал улыбаться, нехорошо, медленно, одними зубами. Он подошел к Ганьке, схватил ее за руку и увел в кухню, плотно прикрыл за собой дверь. Было слышно, как он сквозь зубы сказал что-то Ганьке и стал ее бить. Ганька всхлипывала. Потом долго плескалась водой и вошла в комнату опять веселая, потряхивая челкой на лбу.
Пелагея уложила ее спать в чуланчике за перегородкой, а Трофиму Иванычу и Софье сделала постель на лавке в кухне. Они остались вдвоем. Трофим Иваныч потушил лампу. Окно побледнело, в тонкой сорочке из облаков дрожал месяц. Белея, Софья разделась, потом - Трофим Иваныч.
Лежа, Софья думала только об одном: чтобы он не заметил, как она дрожит. Она лежала, вытянувшись, будто вся докрытая корочкой из тончайшего льда: в таких непрочных ледяных чехлах бывают ветки деревьев осенью рано утром, и только чуть шевельнет их ветром - все рассыпается в пыль.
Трофим Иваныч не шевелился, его не было слышно. Но Софья знала, что он не спит: во сне он всегда чмокал, как маленькие дети, когда сосут. И знала, почему он не спит: здесь ему уже нельзя было пойти к Ганьке. Софья закрыла глаза, сжала губы, всю себя - чтобы ни о чем не думать.
Вдруг Трофим Иваныч, будто что-то решив, быстро повернулся к Софье. Вся кровь в ней остановилась с разбегу, ноги замерли, она ждала. Месяц, кутаясь в одеяло, дрожал за окном минуту, две. Трофим Иваныч приподнял голову, поглядел в окно, потом осторожно, стараясь не коснуться Софьи, опять повернулся к ней спиной.
Когда он, наконец, задышал ровно и стал причмокивать во сне, как дети, Софья открыла глаза. Она тихонько нагнулась над Трофимом Иванычем, совсем близко, так что увидела один длинный черный волос, спускавшийся у него с брови прямо в глаз. Он пошевелил губами. Софья смотрела, она уже ничего не помнила о нем, его было только жалко. Она протянула руку - и сейчас же отдернула: ей хотелось погладить его, как ребенка, но она не могла, не смела…
Так было каждую ночь все три недели, пока нижняя квартира просыхала. Каждое утро перед заводом Трофим Иваныч спускался туда на полчаса, кое-что поправлял там. Однажды он вернулся оттуда веселый, шутил с Пелагеей, но Софья видела, как он водил глазами за Ганькой: Ганька, нагнувшись, мела комнату. Уходя, Трофим Иваныч сказал Софье: «Ну, перебирайся вниз, пора - все готово». И потом Ганьке: «Печки протопи получше, дров не жалей, чтоб к вечеру тепло было».
Софья поняла: не к вечеру, а к ночи. Она не сказала ничего, не подняла глаз, только губы у нее чуть дергались, как пенка на молоке, уже совсем застывая.
Извозчик, Пелагеин муж, выезжал нынче только после полудня; до тех пор вместе с Софьей и Гаиькой он быстро перетаскал все вниз. «Ну, что же, как тебя поздравлять-то: со старосельем, что ли?» - сказал он Софье.
Быстро, в несколько взмахов, как большая птица, Софья облетела глазами комнату. Все стало, как прежде: стулья, тусклое зеркало, стенные часы. кровать, где Софья по ночам будет опять одна. Ей показалось счастьем то, что было наверху: там ночью она слышала его дыхание, он не был с тою, с другой, он был ничей, а теперь - вот сегодня, сегодня же…
Ганьки не было, она ушла за дровами. Софья стояла, прислонившись лбом к окну. Стекло позванивало, выл ветер, летели серые, городские, низкие, каменные облака - будто опять вернулись те же душные тучи, ни разу за все лето не прорвавшиеся грозой. Софья почувствовала, что эти тучи не за окном, а в ней самой, внутри, они каменно наваливались одна на другую уже целые месяцы - и, чтобы не задушили сейчас, нужно что-то разбить вдребезги, или убежать отсюда, или закричать таким голосом, как тогда сапожник о Страшном Суде.
Софья услышала: вошла Ганька, из мешка вытряхнула дрова на пол, потом стала укладывать их в печку. Окно вздрогнуло, будто снаружи в него стукнуло сердце. Это была пушка, воду опять гнало ветром, она напруживала синие невские жилы. Софья стояла все так же, не оглядываясь, чтобы не увидеть Ганьку.
Вдруг Ганька негромко, в нос запела - раньше этого не случалось никогда. Софья оглянулась. Она увидела: бросив топор, Ганька сидела на корточках и ножом щепала лучину; круглые, широко раздвинутые колени вздрагивали под платьем, и вздрагивала челка на лбу. Софья хотела отвести от нее глаза и не могла. Медленно, трудно, как баржа, канатом подтягиваемая к берегу против течения - канат дрожит и вот-вот лопнет - Софья подошла к Ганьке. От работы Ганька вся разгорелась, Софью окинуло жарким, сладковатым запахом ее пота - должно быть, ночью она пахла вот так же.
И как только Софья вдохнула в себя этот запах, снизу, от живота, поднялось в ней, перехлестнуло через сердце, затопило всю. Она хотела ухватиться за что-нибудь, но ее несло, как тогда по улице несло дрова, кошку на столе. Не думая, подхваченная волной, она подняла топор с полу, она сама не знала зачем. Еще раз стукнуло в окно огромное пушечное сердце. Софья увидела глазами, что держит топор в руке. «Господи, Господи, что же это я?» - отчаянно крикнула внутри одна Софья, а другая в ту же секунду обухом топора ударила Ганьку в висок, в челку.
Ганька и не крикнула ничего, только ткнулась головой в колени, потом с корточек мягко перевалилась на бок. Софья еще несколько раз жадно, быстро ударила по голове острием, хлынула кровь на железный лист перед печкой. И будто эта кровь - из нее, из Софьи, в ней наконец прорвало какой-то нарыв, лилось оттуда, капало, и с каждой каплей ей становилось все легче. Она бросила топор, вздохнула глубоко, свободно - никогда не дышала, вот только что глотнула воздуха в первый раз. Ни страха, ни стыда - ничего не было, только какая-то во всем теле новизна, легкость, как после долгой лихорадки.
Дальше было так, как будто Софьины руки совсем отдельно от нее думали и делали все, что надо, а она сама, в стороне, блаженно отдыхала, и только изредка глаза у нее раскрывались, она начинала видеть, она смотрела на все с удивлением.
Ганькины туфли, коричневое платье, сорочка, политые керосином, уже горели в печи, а сама она, вся голая, розовая, парная, лежала ничком на полу, и по ней, не спеша, уверенно ползала муха. Софья увидела муху, прогнала ее. Чужие, Софьины руки, легко, спокойно разрубили тело пополам - иначе его было никак не унести. Софья в это время думала, что в кухне на лавке лежит еще недочищенная Ганькой картошка, нужно ее сварить к обеду. Она пошла в кухню, заперла дверь на крючок, затопила там печь.
Когда вернулась в комнату, она увидела, что новая серая, под мрамор, клеенка вытащена из комода и лежит па полу, разорванная на два куска. Софья удивилась: кто же это разорвал? Зачем? Но сейчас же вспомнила, постелила клеенку на дно в мешок и положила туда половину розового тела. На руки к ней садилась, липла к ним та же муха, Софья отогнала ее, она садилась опять. Один раз Софья увидела ее совсем близко: ноги у нее были тоненькие, как из черных катушечных ниток. Потом муха и все исчезло, было только одно: кто-то стучал в кухонную дверь.
Софья на цыпочках подошла к порогу и ждала. Опять стучали, все сильнее. Софья смотрела, как от ударов вздрагивал крючок - и даже не смотрела, а чувствовала: крючок сейчас был частью ее самой, как ее глаза, ее сердце, ее мгновенно похолодевшие ноги. Как будто знакомый голос крикнул за дверью: «Софья», она молчала, чьи-то шаги спускались, затопали по ступеням. Тогда Софья стала дышать, посмотрела в окно. Это была Пелагея, ветром сзади на ней плотно обхлестывало платье, и казалось, что она идет, подогнувши колени.
Опять долго были только одни Софьины руки, и не было ее самой. Вдруг она увидела, что стоит па краю канавы, вода в канаве лиловая, стеклянная от заката, и туда же, в канаву, выброшен весь мир, небо, сумасшедше быстрые тучи, а за спиной у Софьи тяжелый мешок, и что-то такое под пальто придерживает рука, Софья не могла понять - что. Но рука вспомнила, что это - лопата, снова стало все просто. Она перешла через канаву, отдельно от себя, одними глазами, огляделась кругом: никого, она была на Смоленском поле одна, быстро темнело. Она выкопала яму и свалила туда все, что было в мешке.
Когда было уже совсем темно, она принесла полный мешок еще раз, зарыла яму и пошла домой. Под ногами была черная, неровная, распухшая земля, ветер обхлестывал ноги холодными тугими полотенцами. Софья спотыкалась. Она упала, ткнулась рукой во что-то мокрое и так шла потом с мокрой рукой, боялась ее вытереть. Далеко, должно быть на взморье, загорался и потухал огонек, а может быть это было совсем близко - кто-нибудь закуривал папироску на ветру.
Дома Софья быстро вымыла пол, сама вымылась в лотке на кухне и надела на себя все свежее, как после исповеди перед праздником. Зажженные Ганькой дрова давно прогорели, но по угольям еще бегали последние синие огоньки. Софья бросила туда мешок, клеенку, весь мусор, какой еще оставался. Огонь ярко вспыхнул, все сгорело, теперь в комнате было совсем чисто. И так же сгорел весь мусор в Софье, в ней тоже стало чисто и тихо.
Она села на лавку. В ней сразу ослабели, развязались все узлы, она внезапно почувствовала, что устала так, как не уставала ни разу за всю жизнь. Она положила голову на руки, на стол и в ту же секунду заснула полно, счастливо, вся.
Маятник на стене метался, как птица в клетке, чующая на себе пристальный кошачий глаз. Софья спала. Это длилось, может быть, час, может быть, только от одного маятника до другого. Когда она подняла голову, перед нею, вросши ногами в землю, стоял Трофим Иваныч.
Ему было тесно, он расстегнул воротник у рубахи. «Где она?» - сказал он, нагибаясь к Софье. Пахнуло вином, от его тела шел тугой, напряженный жар. «Где Ганька?» - переспросил он. «Да, где она теперь?» - подумала Софья и ответила вслух: «Не знаю». - «Ага… Не знаешь?» - криво, медленно сказал Трофим Иваныч, совсем близко Софья увидела его глаза, они оскалены, как зубы. Он никогда ее не бил, а сейчас показалось: вот ударит. Но он только посмотрел на Софью и отвернулся - если б ударил, может, было бы легче.
продолжение
--PAGE_BREAK--Сели обедать. Софья была одна, она чувствовала: Трофим Иваныч ее не видит, видит не ее. Он хлебнул щей и остановился, крепко зажав ложку в кулаке. Вдруг громко задышал и стукнул кулаком в стол, из ложки выкинуло капусту к нему на колени. Он подобрал ее и не знал, куда девать, скатерть была чистая, он смешно, растерянно держал капусту в руке, был как маленький цыганенок, которого Софья видела тогда в пустом доме. Ей стало тепло от жалости, она подставила Трофиму Ивапычу свою, уже пустую тарелку. Он, не глядя, сбросил туда капусту и встал.
Когда вернулся, в руке у него была бутылка мадеры. Софья поняла, что это было куплено для той, сердце у нее сразу же зазябло, она опять сидела одна. Трофим Иваныч наливал и пил.
После обеда он молча придвинул к себе лампу и взял газету, но Софья видела, что он читал все одну и ту же строчку. Она видела, как газета вздрогнула: в сенях заскрипели половицы… Нет: это не к ним, это наверх. Опять стало тихо, только, как птица, метался маятник на стене. Было слышно: наверху передвигали что-то тяжелое, там, должно быть, уже ложились спать.
Ганьки все не было. Трофим Иваныч прошел мимо Софьи к вешалке, надел шапку, постоял, потом сорвал ее с себя так, как будто вместе с шапкой хотел сорвать и голову - чтоб больше не думать, и лег на лавку, лицом к стене. «Погоди, дай я постелю», - сказала Софья. Он встал, посмотрел, его глаза прошли через Софью, как сквозняк.
Она сделала постель, подошла к двери, чтобы запереть на крючок, протянула уже руку - и остановилась: а вдруг Трофим Иваныч спросит, почему она знает, что Ганька не вернется? Было нельзя, но все-таки Софья оглянулась. Она увидела: Трофим Иваныч следит за ней, за ее рукой, протянутой и не смеющей дотронуться до крючка. «Что? Что же стала?» спросил он и усмехнулся неровно, наполовину. «Все знает...» - подумала Софья, маятник перед ней мотнулся один раз и застыл. Трофим Иваныч наливался кровью молча, медленно, он оттолкнул стол, что-то упало, это было в Софье, внутри. Вот сейчас, сию минуту он скажет все…
Тяжко вытягивая ноги из земли, он двигался к Софье, на лбу у него вспухла, как Нева, синяя жила. «Ну? Что же ты? - крикнул он: все в комнате остановилось - Запирай! Пускай где хочет, у кого хочет ночует, на улице, под забором, с собаками! Запирай, слышишь?» - «Как… как?» - еще не веря, сказала Софья. «Так! - отрезал Трофим Иваныч и повернулся. Софья накинула крючок.
Она еще долго дрожала под одеялом, пока наконец согрелась, поверила, что Трофим Иваныч не может знать, не знает. Часы над ней громко долбили клювом в стену. На лавке у себя заворочался Трофим Иваныч, задышал жадно сквозь стиснутые зубы. Софья слышала это так, как будто он обо всем говорил словами, громко, вслух. Она увидела ненавистные белые кудряшки на лбу - и в ту же секунду они исчезли: Софья вспомнила, что их нет и больше никогда не будет. „Слава Богу...“ - сказала она себе и сейчас же спохватилась: „Что, слава Богу? Господи!“
Опять заворочался Трофим Иваныч. Софья подумала, что ведь и его тоже нет и никогда не будет, ей теперь всегда жить одной, на сквозняке, и тогда зачем же все это, что было сегодня? Трудно, ступенями, она стала набирать в себя воздух; она, как веревкой, дыханием поднимала какой-то камень со дна. На самом верху этот камень оборвался, Софья почувствовала, что может дышать. Она вздохнула и медленно стала опускаться в сон, как в глубокую, теплую воду.
Когда она была уже на дне, она услышала: об пол шлепнули босые ноги. Она вздрогнула и тотчас же всплыла вверх. Там сейчас скрипел пол, Трофим Иваныч осторожно шел куда-то. Так по ночам он ходил на кухню к Ганьке, Софья всегда сжималась в комок, чтобы не дохнуть, не крикнуть, и так же она сжалась теперь. Она поняла: его тянуло туда, он, может быть, схватит, стиснет там ее подушку, или просто будет стоять там, перед пустой Ганькиной постелью…
Половицы скрипели, потом перестали. Трофим Иваныч остановился. Софья приоткрыла глаза: Трофим Иваныч, белея, стоял на полдороге между своей лавкой и кроватью, где лежала она. И вдруг Софью прокололо, что он идет не в кухню, а к ней - к ней! Ее всю опахнуло жаром, зубы у нее застучали, она зажмурилась. „Софья...“ - тихо сказал Трофим Иваныч и потом еще тише: „Софья“. Она узнала его тот самый, особенный, ночной голос, сердце оторвалось от ветки и, неровно перевертываясь, птицей падало вниз. Без мыслей, чем-то другим - стиснутыми до боли коленями, складками тела - Софья подумала, что ему будет проще, легче, если она не откликнется, и она лежала не дыша, молча.
Трофим Иваныч нагнулся к ней, она близко слышала его дыхание, должно быть, он смотрел на нее. Это была только секунда, но Софья боялась, что не выдержит, она закричала неслышно: „Господи! Господи!“ Наверху, за тысячи верст, где сейчас неистово неслись тучи, чуть слышно засмеялась Пелагея. Горячая, сухая рука коснулась Софьиных ног, она медленно раскрыла губы, раскрылась мужу вся, до дна - первый раз в жизни. Он стиснул ее так, как будто хотел выместить на ней всю жадную злобу к той, к другой. Софья услышала, как он заскрипел зубами, как опять наверху шепотом засмеялась Пелагея - и больше уж не помнила ничего.
Утром был мороз, окна были из леденца, сине-желтый зайчик полз по белой стене. Софья вышла во двор. За ночь все утихло, утро стояло спокойное, прозрачное; дым, прямой и розовый, шел к небу.
На дворе была Пелагея. Она сказала Софье: „Ганька-то ваша сбежала, а? Вот и корми их, этаких!“ Софья посмотрела на нее легкими, прямыми, сделанными из этого утра глазами, попробовала вспомнить вчерашнее - и не могла: это все было очень далеко, скорее всего ничего этого не было. Пелагея рассказала, что перед заводом Трофим Иваныч заходил к ним, спрашивал, не видали ли Ганьку. Софья про себя засмеялась. „Чему ты?“ - удивилась Пелагея. „Так...“ - сказала Софья, она смотрела на прямой, розовый дым - такой же дым был в деревне, откуда ее взял Трофим Иваныч. Там сейчас, должно быть, рубят капусту, кочерыжки - холодноватые, белые, хрусткие. Ей показалось, что все это было только вчера, и она сама такая же, какая была, когда ела кочерыжки.
Вернувшись с завода, Трофим Иваныч спросил только: „Ну? Нету?“ Софья уже знала, о чем он, она спокойно сказала: „Нету“. Трофим Иваныч пообедал и ушел куда-то. Вернулся поздно, темный - должно быть, искал, спрашивал у всех, всюду. Ночью он опять пришел к Софье - так же молча, злобно, жадно, как вчера.
На следующий день Трофим Иваныч заявил о Ганьке в милицию. Софью, Пелагею с мужем, соседей вызывали туда. За столом сидел какой-то молодой малый в кепке, на носу у него было серьезное пенсне без оправы, а лицо было цыплячье, конопатое, и на столе под бумагами лежали черные сухари. Все говорили ему одно и то же: что видели, как Ганька гуляла с какими-то ребятами, и не гаваньскими, а пришлыми, с Петербургской Стороны. Пелагея вспомнила: Ганька сказала однажды, что ей тут надоело, что она уйдет. Малый в кепке записывал. Софья смотрела на конопатое лицо, на пенсне, на сухари, ей стало жалко его.
Когда шли оттуда домой, Софья попросила Трофима Иваныча купить новый топор: старый, должно быть, украли, а может, и завалился куда-нибудь - не найти. Больше о Ганьке Софья не думала. Трофим Иваныч тоже больше не говорил о ней ни слова. Только иногда он сидел, без конца глядя на одну и ту же строчку в газете, и Софья знала, о чем он молчит. Так же молча он поднимал на нее угольные, черные цыганские глаза, тяжело, молча. глазами плыл за ней, ей становилось жутко, а вдруг он что-нибудь такое скажет, но он ничего не говорил.
Дни были все такие же ясные, хрусткие и только становились все короче, будто вот-вот, не сегодня завтра, вспыхнут последний раз, как огарок - и темно, конец всему. Но приходило завтра, все еще не было конца. И все-таки с Софьей началось что-то неладное. Она не спала одну ночь, другую и третью, под глазами у нее было темно, они куда-то осели. Так весною темнеет, оседает, проваливается снег и под ним вдруг земля, но до весны было еще далеко.
Вечером через жестяную лейку Софья наливала в лампу керосин. Трофим Иваныч крикнул ей: „Гляди, гляди - что делаешь-то: через край!“ Только тут Софья увилела, что лампа уже полна, и керосин, должно быть давно уж, льется на стол. „Через край...“ - растерянно повторила Софья, всегда сжатые губы у нее были раскрыты, как ночью; она смотрела на Трофима Иваныча, ему показалось - она хочет сказать еще что-то. „Ну, что?“ - спросил он. Софья отвернулась. „Про… нее что-нибудь… про Ганьку?“ - услышала она голос, протиснутый сквозь белые цыганские зубы. Она не ответила.
Когда она подавала ужин, она уронила на пол тарелку с кашей. Трофим Иваныч поднял голову, увидел ее какие-то новые, осевшие, как снег, глаза, ему стало нехорошо смотреть на нее: это была не она. „Да что с тобой, Софья?“ И опять она ничего не сказала.
Ночью он пришел к ней, он не был с ней ни разу посла тех двух ночей. Когда она услышала тот самый его, ночной, голос: „Софья, скажи, я знаю тебе надо сказать“, - она не выдержала, это было через край, хлынули слезы. Они были теплые - Трофим Иваныч почувствовал их щекой, испугался. „Да что, что? Все равно - говори уж!“ - Тогда Софья сказала: „У меня… ребенок будет...“ Это было в темноте, это было не видно. Сухой, горячей рукой Трофим Иваныч провел по ее лицу - чтобы и видеть, у него дрожали пальцы, он почувствовал ими, что Софьины губы широко раскрыты и улыбаются. Он только сказал ей: „Со-оф-ка!“ Так он не называл ее уж давно, лет десять. Она блаженно, полно засмеялась. „“Да когда ж это?» - спросил Трофим Иваныч. Это случилось в одну из тех двух ночей, сейчас же как пропала Ганька. «Еще помнишь - наверху Пелагея… и я еще тогда подумала, что и у меня, как у Пелагеи, будет… Нет, вру: я ничего тогда не думала, это я сейчас… Да я и сейчас не верю… нет, верю!» - она путалась, слезы текли легко, как талые тучи по земле. Трофим Иваныч положил руку ей на живот, осторожно, робко провел рукой снизу вверх. Живот был круглый, это была земля. В земле, глубоко, никому не видная, лежала Ганька, и в земле, никому не видные, рылись белыми корешками зерна. Это было ночью, потом опять настал день и вечер.
Вечером к обеду Трофим Иваныч принес бутылку мадеры. Точно такую же бутылку Софья уже видела один раз: лучше бы он теперь принес что-нибудь другое. Это Софья даже не подумала, а так - будто прочитала одними глазами, внутрь это не вошло: все тело у нее улыбалось, оно было полно до краев, больше туда уж ничего не могло войти. Ей только было страшно, что дни становились все короче, вот-вот догорят совсем, и тогда - конец, и нужно торопиться, нужно до конца еще успеть сказать или сделать что-то.
Однажды Трофим Иваныч вернулся домой позже, чем всегда. Он остановился на пороге, широкий, крепко вросший ногами в землю, на лице у него была угольная пыль. Он сказал Софье: «Ну, опять вызывали!» Софья сразу же поняла, куда и зачем, внутри в ней маятник остановился и пропустил - раз, два, три удара. Она села. «Ну?» - спросила она Трофима Иваныча. - «Да что ж: сказали - дело кончено, не нашли. Куда-нибудь с хахалем уехала - ну и черт с ней! Только бы опять не заявилась...» Сердце у Софьи ожило: еще не конец.
И тотчас встрепенулось, ожило в ней, чуть пониже, будто еще одно, второе сердце. Она ахнула вслух, схватилась руками за живот. «Что ты?» подбежал Трофим Иваныч. «Он… шевелится...» - чуть сказала Софья. Трофим Иваныч мотнул головой, схватил, поднял Софью вверх, она была легкая, как птица. «Пусти», - сказала она. Он поставил ее на пол, зубы у него белели, как клавиши на гармони, он засмеялся во все клавиши сразу. После Ганьки это было впервые, должно быть, он и сам это понял. Он сказал Софье: «Ну, вот что, Софка, запомни - если она теперь заявится, я ее...»
В дверь постучали, оба повернулись быстро. Софья услышала, как Трофим Иваныч почти вслух подумал: «Ганька», и то же самое мелькнуло Софье. Она знала, что это не может быть - и все-таки это было. «Открывать?» - спросил Трофим Иваныч. «Открывай», - ответила Софья совсем белым голосом.
Трофим Иваныч открыл, вошла Пелагея - громкая, разлагая, вся настежь. «Ты что ж это - белая такая? - сказала она Софье. - Тебе теперь, бабочка, есть надо побольше». Пелагея рожала уже два раза, она заговорила об этом с Софьей, снова у Софьи заулыбалось все тело, она забыла о Ганьке.
Ночью, когда она уже совсем опускалась на дно, засыпая, - ей вдруг, неизвестно почему, опять мелькнула Ганька, как будто она лежала где-нибудь на этом ночном дне. Софья вздрогнула, открыла глаза, на потолке плескались светлые пятна. Она услышала: за окном бил ветер, позванивало стекло - так же было и в тот день. Она стала вспоминать, как все это вышло, но ничего не могла вспомнить, долго лежала так. Потом, как будто совсем ни к чему, отдельно, увидела: кусок мраморной клеенки на полу, и муха ползет по розовой спине. У мухи ясно видны были ноги - тоненькие, из черных катушечных ниток. «Кто же, кто это сделал? Она - вот эта самая она - я… Вот Трофим Иваныч рядом со мной, и у меня будет ребенок - и это я?» Все волосы па голове стали у нее живыми, она схватила за плечо Трофима Иваныча и стала трясти его: нужно было, чтобы он сейчас же сказал, что этого не было, что это сделала не она. «Кто… кто? Это ты, Софка?» - еле расклеил глаза Трофим Иваныч. «Это не я, не я, не я!» - крикнула Софья и остановилась: она поняла, что больше сказать ничего, ничего не может, нельзя, и она никогда не скажет, - потому что… «Господи… Родить скорей бы!» - сказала она громко.
Трофим Иваныч засмеялся: «Вот дура! Успеешь!.» - И скоро опять зачмокал во сне.
Софья не спала. Она перестала спать по ночам. Да и ночей почти не было, за окном все время колыхалась тяжелая, светлая вода, не переставая жужжали летние мухи.
Утром, уходя на завод, Трофим Иваныч рассказал, что вчера у них маховиком зацепило смазчика и долго вертело, а когда его сняли, он пощупал голову, спросил: «Где шапка?» - и кончился.
Окно было уже выставлено, Софья протирала тряпкой стекла и думала про смазчика, про смерть, и показалось, что это будет совсем просто - вот как заходит солнце, и темно, а потом опять день. Она встала на лавку, чтобы протереть верх, - и тут ее подхватил маховик, она выронила тряпку, закричала. На крик прибежала Пелагея, это Софья еще помнила, а больше не было ничего, все вертелось, все неслось мимо, она кричала. Один раз она почему-то очень ясно услышала далекий звонок трамвая, голоса ребят на дворе. Потом все с размаху остановилось, тишина стояла, как пруд, Софья чувствовала - из нее льется, льется кровь. Должно быть, так же было со смазчиком, когда его сняли с маховика.
«Ну, вот и конец», - сказала Пелагея. Это был не конец, но Софья знала, что до конца теперь только минуты, надо было все скорее, скорее… «Скорее!» - сказала она. «Что скорее?» - спросил Пелагеин голос. «Девочку… покажи мне». - «А ты почем знаешь, что девочка?» - удивилась Пелагея и показала вырванный из Софьи живой красный кусок: крошечные пальцы на подобранных к животу ногах шевелились, Софья смотрела, смотрела. «Да уж на, на, возьми», сказала Пелагея, положила ребенка на кровать к Софье, а сама ушла на кухню.
Софья расстегнулась, приложила ребенка к груди. Она знала, что это полагается только на другой день, но ждать было нельзя, надо было все скорее, скорее. Ребенок, захлебываясь, неумело, слепо начал сосать. Софья чувствовала, как из нее текут теплые слезы, теплое молоко, теплая кровь, она вся раскрылась и истекала соками, она лежала теплая, блаженная, влажная, отдыхающая, как земля - ради этой одной минуты она жила всю жизнь, ради этого было все. «Я к себе наверх сбегаю тебе больше ничего не надо?» - спросила Пелагея. Софья только пошевелила губами, но Пелагея поняла, что ей теперь больше не надо ничего.
Потом Софья как будто дремала, под одеялом было очень жарко. Она слышала звонки трамваев, ребята на дворе кричали: «Лови ее!» - все это было очень далеко, сквозь толстое одеяло. «Кого же - ее?» - подумала Софья, открыла глаза. Далеко, будто на другом берегу, Трофим Иваныч зажигал лампу шел густой дождь, от дождя было темно, лампа была крошечная, как булавка. Софья увидела белые, как клавиши, зубы - Трофим Иваныч, должно быть, улыбался и что-то говорил ей, но она не не успела понять - что, ее тянуло ко дну.
продолжение
--PAGE_BREAK--Сквозь сон Софья все время чувствовала лампу: крошечная, как булавка она была теперь уже где-то внутри, в животе. Трофим Иваныч ночным голосом сказал:
«Ах, ты… Софка моя!» Лампа стала так жечь, что Софья позвала Пелагею. Пелагея дремала около кровати сидя, она вздернула голову, как лошадь. «Лам… па...» - трудно выговорила Софья, язык был, как варежка. «Потушить?» - метнулась Пелагея к лампе. Тогда Софья совсем проснулась и сказала Пелагее, что жжет в животе, в самом низу.
На рассвете Трофим Иваныч сбегал за докторшей. Софья узнала ее: та же самая, грудастая, в пенсне, она тогда была у столяра перед концом. Докторша осмотрела Софью. «Так… хорошо… очень хорошо… А здесь больно? Так-так-так...» Потом весело, курносо повернулась к Трофиму Иванычу: «Ну, надо скорее в больницу». У Трофима Иваныча зубы потухли, рукой с угольными прожилками он ухватился за спинку Софьиной кровати. «Что с ней?» - спросил он. «А еще не знаю. Похоже - родильная горячка», - весело сказала докторша, пошла на кухню мыть руки.
Софью подняли на носилки и стали поворачивать к двери. Мимо нее прошло все, с чем она жила: окно, стенные часы, печь - как будто отчаливал пароход, и все знакомое на берегу уплывало. Маятник на стене метнулся в одну сторону, в другую - и больше его не было видно. Софье показалось: надо здесь, в этой комнате, что-то еще сделать последний раз. Когда уже открылась дверца в карете, Софья вспомнила - что, быстро расстегнулась, вытащила грудь, но никто не понял, чего она хочет, санитары засмеялись.
Некоторое время ничего не было. Потом опять появилась лампа, она была теперь вверху, под белым потолком. Софья увидела белые стены, белых женщин в кроватях. Очень близко по белому ползла муха, у нее были тоненькие ноги из черных катушечных ниток. Софья закричала и, отмахиваясь, стала сползать с кровати на пол. «Куда? Куда? Лежите!» - сказала сиделка, подхватила Софью. Мухи больше не было, Софья спокойно закрыла глаза.
Вошла Ганька - с полным мешком дров. Она села на корточки, широко раздвинув колени, оглянулась на Софью, ухмыляясь, встряхнула белой челкой на лбу. Сердце у Софьи забилось, она ударила ее топором и открыла глаза. К ней нагнулось курносое лицо в пенсне, толстые губы быстро говорили: «Так-так-так...», пенсне блестело, Софья зажмурилась. Тотчас же вошла Ганька с дровами, села на корточки. Софья опять ударила ее топором, и опять докторша, покачивая головой, сказала: «Так-так-так...» Ганька ткнулась головой в колени, Софья ударила ее еще раз.
«Так-так-так… Хорошо, - сказала докторша. - Муж ее тут?- Позовите скорей». - «Скорей! Скорей!» - крикнула Софья; она поняла, что - конец, что она умирает и надо торопиться изо всех сил. Сиделка побежала, хлопнула дверью. Где-то очень близко ухнула пушка, ветер бешено бил в окно. «Наводнение?» - спросила Софья, широко раскрывая глаза. «Сейчас, сейчас… Лежите», - сказала докторша.
Пушка ухала, ветер гудел в ушах, вода подымалась все выше - сейчас хлынет, унесет все - нужно скорее, скорее… Вчерашняя, знакомая боль рванула пополам, Софья раздвинула ноги. «Родить… родить скорее!» - она схватила докторшу за рукав. «Спокойно, спокойно. Вы уже родили - кого ж вам еще?» Софья знала - кого, но ее имя она не могла произнесть, вода подымалась все выше, надо было скорее…
Ганька, уткнувшись головой, на корточках сидела возле печки, к пей подошел и заслонил ее Трофим Иваныч:
«Не я - не я - не я!» - хотела сказать Софья - так уже было однажды. Она вспомнила эту ночь и сейчас же поняла, что ей нужно сделать, в голове стало совсем бело, ясно. Она вскочила, стала в кровати на колени и закричала Трофиму Иванычу: «Это я, я! Она топила печку - я ударила ее топором...». «Она без памяти… она сама не знает...» - начал Трофим Иваныч. «Молчи!» крикнула Софья, он замолчал, из нее хлестали огромные волны и затопляли его, всех, все мгновенно затихло, были одни глаза. «Я - убила, - тяжело, прочно сказала Софья. - Я ударила ее топором. Она жила у нас, она жила с ним, я убила ее, и хотела, чтобы у меня...» - «Она без ф-ф-фа-мя… без ф-фа-мяти», - губы у Трофима Иваныча тряслись, он не мог выговорить.
Софье стало страшно, что ей не поверят, она собрала все, что в ней еще оставалось, изо всех сил вспомнила и сказала: «Нет, я знаю. Я потом бросила топор под печку, он сейчас лежит там...»
Все кругом было белое, было очень тихо, как зимой. Трофим Иваныч молчал. Софья поняла, что ей поверили. Она медленно, как птица, опустилась на кровать. Теперь было все хорошо, блаженно, она была закончена, она вылилась вся.
Первым опомнился Трофим Иваныч. Он кинулся к Софье, вцепился в спинку кровати, чтобы удержать, не отпустить. «Померла!» - закричал он. Женщины соскакивали с постелей, подбегали, вытягивали головы. «Уходите, уходите! Ложитесь!» - махала на них сиделка, но они не уходили. Докторша подняла Софьину руку, подержала ее, потом сказала весело: «Спит».
Вечером белое стало чуть зеленоватым, как спокойная вода, и такое же за окнами было небо. Возле Софьиной постели опять стояла грудастая докторша, рядом с ней Трофим Иваныч и еще какой-то молодой, бритый, со шрамом на щеке - от шрама казалось, что ему все время больно, а он все-таки улыбается.
Докторша вынула трубочку, послушала сердце. Софьино сердце билось ровно, спокойно, и так же она дышала. «Так-так-так… - Докторша на секунду задумалась. - А ведь выживет, ей-Богу, выживет!» Она сняла пенсне, глаза у нее стали как у детей, когда они смотрят на огонь.
«Ну, что же - начнем!» - сказал бритый молодой человек и вынул бумагу, ему было больно, но он улыбался шрамом. «Нет, уж пусть спит, нельзя, сказала докторша. - Придется вам, товарищ дорогой, завтра приехать». «Хорошо. Мне все равно». - «А ей уж и подавно все равно, теперь что хотите с ней делайте!» Пенсне у докторши блестело; - молодой человек, улыбаясь сквозь боль, вышел.
Докторша все еще стояла и смотрела на женщину. Она спала, дышала ровно, тихо, блаженно, губы у нее были широко раскрыты.

Познакомить обучающихся с чрезвычайной ситуацией природного характера наводнением

Дать понятие «наводнения», причины наводнений в Санкт-Петербурге, последствия; Познакомить учащихся с историей наводнений в Санкт-Петербурге, катастрофические наводнения в Санкт-Петербурге; Познакомить с системой наблюдения за уровнем воды в Санкт-Петербурге – Кронштадтский футшток; Познакомить учащихся с понятием «ординар». Дать общее представление о защите города от наводнений, комплекс защитных сооружений; Развитие навыка анализа художественного текста, определение композиционных элементов и средств художественной выразительности; Развитие навыка сравнительного анализа статьи и художественного произведения, образное восприятие события; Развитие навыка выразительного чтения наизусть стихотворного текста; Развитие навыка самостоятельной работы и поиска информации; Развитие навыка работы в паре Воспитание чувства патриотизма и любви к истории Санкт-Петербурга; Воспитание сознательного и ответственного отношения к личной безопасности и безопасности окружающих.

Оборудование урока:

учебник,

тетрадь

мультимедийное оборудование, документ-камера;

раздаточный материал.

Домашнее задание к уроку: Индивидуальные задания:

выучить наизусть указанные учителем фрагменты поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник»; подготовить краткую историческую справку истории наводнений в Санкт-Петербурге

Ход урока

1. Организационный момент

2. Вступительная беседа

Чтение учителем отрывка из поэмы «Медный всадник», на экране - слайд-шоу картин, изображающих наводнения в Санкт-Петербурге.

Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,

На город кинулась. Пред нею
Всё побежало, всё вокруг
Вдруг опустело - воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,

По пояс в воду погружен…

Фрагмент какого произведения вы услышали? Кто автор этих строк? Какова тема фрагмента?

3. Выявление и формулировки темы

Сегодня тема нашего урока - наводнения в Санкт-Петербурге.

Почему именно на уроках ОБЖ мы изучаем эту тема? Почему эта тема особенно актуальна для Санкт-Петербурга?

Основное содержание урока

Индивидуальное сообщение учащегося: «История наводнений в Санкт-Петербурге»

Справочный материал:

До основания Петербурга, самое крупное наводнение произошло в 1691 году. В шведских летописях сказано, что водой была скрыта вся местность центральной части будущего города на двадцать пять футов высоты (7,62 метра). Поэтому шведы заложили крепость и город выше по течению Невы - в месте впадения в Неву Охты. Уже спустя 3 месяца после основания Петербурга, в ночь с 19 на 20 августа , произошло наводнение. Тогда вода поднялась более чем на 2 метра. А спустя три года, в , жители города стали свидетелями грозного стихийного бедствия.

Чаще всего наводнения происходят в сентябре-декабре.

(7 ( ) ноября, 421 см выше ординара) , ( , 380 см), (10 ( ) сентября) 321 см), ( , 293 см), ( , 281 см) годах.

За 3 века с зафиксировано более 300 наводнений (подъем воды более 160 см), из них 210 с подъемом более 210 см. В некоторые годы случались по несколько наводнений (в 1752 - пять), были периоды затишья ( - и - ).

Памятные знаки о петербургских наводнениях

В Петербурге есть несколько общедоступных напоминаний о крупных наводнениях.

На набережной реки Мойки у самого широкого в городе Синего моста на близ здания Всероссийского института растениеводства имени Н. И. Вавилова стоит гранитный обелиск, увенчанный трезубцем (атрибутом Нептуна, повелителя водной стихии), с металлическим пояском, показывающим высоту наводнения 1824 г.

О том же наводнении свидетельствует мраморная табличка, вмонтированная в стену старинного дома на углу Большого пр. Васильевского острова и Первой линии.

Основные же сведения о наиболее значительных по высоте подъемах воды в городе туристы и горожане могут получить, увидев отметки на специальных линейках, вмонтированных в боковые стены Невской куртины (арх. ).

Причина наводнений в Санкт-Петербурге

С помощью документ-камеры или мультимедийного оборудования проецируется фрагменты карт:

Рассмотрим карты.

Вопросы:

Каково направление течения Невы, откуда она берет начало и куда впадает?

Попробуйте предположить, что будет происходить при сильном северо-западном ветре? (Воздействие ветра, подъем уровня воды).

Запись в тетрадь определения наводнения:

Наводнение – затопление водой значительной части местности в результате подъема уровня воды в реке, водохранилище, озере или море, вызванное обильным притоком воды в период снеготаяния или ливней, ветровых нагонов, при заторах, зажорах, прорывах плотин.

Как Вы думаете, какая из причин характерна для Санкт-Петербурга? (ветровые нагоны)

Учитель читает учащимся фрагмент статистических данных о наводнениях:

«Чаще всего наводнения происходят в сентябре-декабре.

Наиболее крупными были наводнения в (7 ( ) ноября, 421 см выше ординара), ( , 380 см), (10 ( ) сентября) 321 см), ( , 293 см), ( , 281 см) годах».

Что значит выражение «421 см выше ординара»?

Ординар – среднее за много лет наблюдений положение уровня воды в реках, заливах и отдельных пунктах морского побережья.

В Санкт-Петербурге с момента основания действует система наблюдения на уровнем воды. С футшточная служба действует в Кронштадте. (Футшток – рейка с делениями для изменения уровня воды).

В каком произведении описывается самое катастрофическое наводнение, случившееся в Санкт-Петербурге? Кто автор? В каком году произошло это событие?

Работа с раздаточным материалом

Самостоятельная работа

Прочитайте фрагменты из поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник», описывающие петербургское наводнение ноября 1724 года. Какой временной промежуток охватывает описание? Сколько композиционных частей можно выделить во фрагменте, почему? Какие строки можно считать кульминацией?

Наводнение начинается вечером 6 ноября 1824 года, к утру вода значительно прибывает, чуть позднее затопляет улицы, время пика наводнения – 14.00, затем вода начинает потихоньку спадать, к 7 часам вечера улицы постепенно освобождаются от воды. Последствия наводнения предстают перед читателями к утру 8 ноября 1824 года.

В описании фрагмента можно выделить несколько композиционных частей: усиливающаяся непогода вечером 6 ноября, усиление ветра и подъем уровня воды утром и днем, затопление города днем (кульминация), спад воды вечером, описание последствий на следующее утро.

Работа в парах

Какие художественные средства выразительности использует А.С. Пушкин в описании наводнения? Приведите примеры сравнений («Нева металась, как больной В своей постели беспокойной», «злые волны,
Как воры, лезут в окна», «И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась»); эпитетов (« Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя», « Ужасный день!», «пеной разъяренных вод»,» «И наглым буйством утомясь»), олицетворения («Дышал ноябрь», «Нева металась», «бился дождь», «Нева всю ночь Рвалася к морю против бури» и др.). Какую роль в описании наводнения играют средства художественной выразительности?

Прочитайте фрагменты, в которых наводнение сравнивается А.С. Пушкиным со сражением или нападением шайки разбойников? Почему?

Работа в парах

Сравните описание наводнения в статье 1824 г. В.Н. Берхта «Подробное историческое известие о всех наводнениях, бывших в Санкт-Петербурге» (перепечатка статьи Ф.В. Булгарина, напечатанной вскоре после наводнения в журнале «Литературные листки») и в поэме А.С. Пушкина «Медный всадник»? Что общего в описании, в чем разница?

Задачей Берхта было смягчить картину бедствия, уменьшить количество погибших, показать, как быстро государство приняло все меры для помощи пострадавшим людям и устранения последствий наводнения. Такую картину благополучия Пушкин отрицает. Царь, который созерцает картину бедствия с балкона, говорит о том, что «С божией стихией Царям не совладеть». Кроме того, поэт пишет о равнодушии «чиновного люда» и «торгаша», который стремиться «свой убыток важный На ближнем выместить». Необходимо упомянуть, что главный герой поэмы Евгений не перенес горя (гибель своей возлюбленной), «…его смятенный ум Против ужасных потрясений Не устоял». В финале произведения Евгений погибает: «У порога Нашли безумца моего, И тут же хладный труп его Похоронили ради бога».

В. Н. БЕРХ ПОДРОБНОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИЗВЕСТИЕ
О ВСЕХ НАВОДНЕНИЯХ, БЫВШИХ В САНКТПЕТЕРБУРГЕ (фрагменты)

День 6 ноября, предшествовавший наводнению, был самый неприятный. Дождь и проницательный, холодный ветер с самого утра наполняли воздух сыростью. К вечеру ветер усилился, и вода значительно возвысилась в Неве. В 7 часов я уже видел на Адмиралтейской башне сигнальные фонари для предостережения жителей от наводнения. В ночь настала ужасная буря: сильные порывы юго-восточного ветра потрясали кровли и окна, стекла звучали от плесков крупных дождевых капель. Беспечные жители столицы спокойно почивали по дневных трудах и не обращали внимание на буйство стихии.

Нева, встретив препятствие в своем течении и не могши излиться в море, возросла в берегах своих, наполнила каналы и чрез подземные трубы хлынула в виде фонтанов на улицы. В одно мгновение вода полилась чрез края набережных, из реки и всех каналов, и наводнила улицы. Трудно представить себе смятение и ужас жителей при сем внезапном явлении. Погреба, подвалы и все нижние жилья тотчас наполнились водою. Каждый спасал, что мог, и выносился наверх, оставляя в добычу воде свое имущество. Некоторые, слишком заботливые о спасении вещей и товаров, погибли в погребах. Между тем толпы народа, бывшего на улицах, бросились в домы, другие поспешали в свои жилища, но прибывавшая вода принудила их спасаться, где кто мог. Кареты и дрожки, которые сперва разъезжали по воде, начали всплывать и спасаться на высоких мостах и по чужим дворам.

В первом часу пополудни весь город (кроме Литейной, Каретной и Рожественской частей) залит был водою, везде почти в рост человека, а в некоторых низких местах (как, например, на перекрестке Большой Мещанской и Вознесенской улиц, у Каменного моста) более нежели на полторы сажени. Вид с бельведера дома Котомина был ужасный и необыкновенный. Разъяренные волны свирепствовали на Дворцовой площади, которая с Невою составляла одно огромное озеро, изливавшееся Невским проспектом, как широкою рекою, до самого Аничковского моста. Мойка скрылась от взоров и соединилась, подобно всем каналам, с водами, покрывавшими улицы, по которым неслись леса, бревна, дрова и мебели. Вскоре мертвое молчание водворилось на улицах.

Но бедствие на Адмиралтейской стороне (кроме Коломны) не было столь ужасно, как в вышеупомянутых селениях на берегу Финского залива, в поперечных линиях Васильевского острова близ Смоленского поля, на Петербургской стороне и вообще в местах низких, заселенных деревянными строениями. Там большая часть домов была повреждена, иные смыты до основания, все заборы ниспровергнуты и улицы загромождены лесом, дровами и даже хижинами.

Первые лучи солнца, озарив печальную картину разрушения, были свидетелями благотворения и сострадания. Вопли горести и слезы сострадания были первым приветствием жителей столицы. Правительство, не помышляя о своих потерях, заботилось только о призрении нуждающихся. В первые сутки уже не было ни одного человека в столице без пищи и крова. Не дожидались просьб, но предупреждали нужды каждого. Скорость и деятельность мер правительства отвратили последствия сего пагубного происшествия: нищету и болезни. Остальное исцелили время, благость всевышнего и великодушие монарха.

Способы защиты города от наводнений

Какое сооружение защищает наш город, где оно расположено?

Строительство дамбы началось в 1979 году, работы закончились в 2011 году. За этот период дамба использовалась только один раз, что спасло город от очередного наводнения.

Подведение итогов урока:

В чем опасность наводнений?

Какова причина наводнений в Санкт-Петербурге?

С какими понятиями вы познакомились сегодня на уроке?

Список использованных материалов:

Основы безопасности жизнедеятельности: 7 класс: Учебник для общеобразовательных учреждений (новая редакция) (под ред. Воробьева Ю.Л.), Литвинов Е.Н. Смирнов А.Т. Фролов М.П., 2011

«Медный Всадник», А. С. Пушкин

В. Н. Берх «Подробное историческое известие о всех наводнениях, бывших в Санкт-Петербурге»
http://feb-web.ru/feb/pushkin/texts/selected/mvs/mvs-105-.htm