2.1 Персонажи русского фольклора

В фольклоре русского народа много персонажей, есть персонажи, которые появляется в одном или двух сказаниях, но есть герои, которые характерны практически для всех произведений русского народа. Такие герои, как правило, помогают совершить то, или иное действие/принять решение, которое сильно повлияет на судьбу персонажа. Такими «кочующими героями» как правило, являются:

Баба Яга (первоначально - Яга Баба) - один из наиболее архаичных, а потому самых сложных и многоплановых образов русского фольклора. Образ Бабы Яги совпадает по внешним признакам с образом ведьмы (см. Ведьма) - неопрятной, безобразной злой старухи с длинным крючковатым носом и седыми космами. Но на этом сходство заканчивается.

Бессмертный Кощей (кащей)- Всегда сугубо отрицательный персонаж, довольно часто состоит в союзе с другими отрицательными героями, как правило, смерть злодея находится в яйце, яйцо находится в утке, утка находится в зайце, заяц находится в орле, а орёл сидит в ларце, что бы злодей умер нужно сломать иглу.

Баба (бабка, старуха) - один из самых добрых, душевных образов народной поэзии. Баба нигде не встречается без деда (мужика), это образ исключительно парный. Если мужика (деда) нет, то из сильной, сметливой, говорливой, иногда вздорной и глупой, но неизменно работящей и неунывающей, она сразу превращается в горькую вдову, сиротинку

«Жили-были дед и баба…» - типичный зачин русской сказки.

Дед и баба вместе решают бытовые, семейные, морально-нравственные и даже вселенские проблемы, поистине деля все пополам.

Леший-- сверхъестественное существо славянских преданий и русских сказок. Это главный хозяин леса у славян, он следит, чтобы никто в его хозяйстве не навредил. К хорошим людям относится хорошо, помогает выйти из леса, к не слишком хорошим - плохо: путает, заставляет ходить кругами. Место жительства духа -- глухая лесная чащоба, но иногда и пустырь. Однако этот дух обитает в лесу не постоянно, а только в тёплое время года. «На Ерофея», -- считали крестьяне, -- «лешие с лесом расстаются». В этот день (17октября) дух проваливается под землю, где зимует до весны, но перед зимовкой леший беснуется: поднимает бурю, ломает деревья, разгоняет зверей по норам и свирепствует.

Кикимора (шишиммора, сусемдка, мамра)-- персонаж славяно-угорской мифологии, а также, один из видов домового. Злой дух в облике карлика или маленькой женщины, голова у которого с напёрсток и тело тонкое, как соломинка. Кикимора живёт в доме за печью и занимается прядением и тканьём, а также проказит по ночам с веретеном и прялкою хозяев дома (например, рвёт пряжу). Считалось, что кикиморами становятся младенцы, умершие некрещеными.

Эти герои являются, как правило главными, а также встречаются в каждой сказке, былине.

Древнерусская литература

Понятие древнерусская литература обозначает в строгом терминологическом значении литературу восточных славян XI-XIII вв. до их последующего разделения на русских, украинцев и белорусов. С XIV в. отчетливо проявляются особые книжные традиции...

Жанр детектива в английской неоромантической литературе

Сыщик - непосредственно занимается расследованием. В качестве сыщика могут выступать самые разные люди: служащие правоохранительных органов, частные детективы, родственники, друзья, знакомые пострадавших, иногда - совершенно случайные люди...

Жанр экспериментального романа в творчестве Джона Фаулза на примере романов "Волхв" ("The Magus") и "Женщина французского лейтенанта" ("The French Lieutenant’s woman")

Персонажи - вымышленные фигуры, продвигающиеся вместе с сюжетом, обладают весьма проблематичным существованием по сравнению с реальными людьми. Будучи составлены из слов, а не из плоти и крови, они ведут целиком выдуманную жизнь, и...

Образы нечистой силы в национальном фольклоре

Ведьма - один из известнейших образов славянской демонологии, сочетающий в себе черты реальной женщины и злого духа. Слово «ведьма» образовано от древнерусского «ведать» - знать. Первоначально оно не имело зловещего смысла (ср. ведунья...

Образы нечистой силы в национальном фольклоре

Ведьма - это латышско-литовское магическое существо, обычно- девушка. Иногда называют Laume vai Spоnaga. В сказках и былинах обычно вредит людям. В сказках и былинах у ведьм несколько функций. Обычно умеют летать на метлах...

Образы нечистой силы в национальном фольклоре

Система образов в романе "Герой нашего времени"

Сравнительный анализ "Пиноккио" К. Коллоди и "Золотой ключик, или Приключения Буратино" А.Н. Толстого

Персонажи у А.Н. Толстого обрисованы ясно и определенно, как в народных сказках. Они и берут истоки из народных сюжетов, эпических и драматических. Буратино в чем-то близок бесшабашному Петрушке из народного театра...

Судьба России и русского крестьянства в контексте изучения творчества И.А. Бунина в школе

Трагедия Шекспира "Гамлет"

Образ Гамлета раскрывается во всей полноте во взаимосвязях со всеми персонажами. Ведь каждый второстепенный персонаж имеет свою задачу, свою судьбу и освещает какую-то грань характера главного героя...

Фольклорные начала в романе Т. Толстой "Кысь"

Талант писателя опреде-ляется значимостью его литературных открытий. Бес-смертно то, что не повторяет и неповторимо. Природа литературы не терпит вторичности. Писатель создает свой образ реального мира...

Фольклорные традиции в лирике А.С. Пушкина

Исследуя взаимоотношения книжной и народной лирики, нельзя забывать о сложности характера их связей, которые были обусловлены спецификой развития литературы и народного поэтического творчества в тот или иной период национальной истории...

Фольклорные традиции в произведениях Гоголя

Русские былины – это отражение исторических событий, пересказанных народом, и как следствие, претерпевших сильные изменения. Каждый богатырь и злодей в них – это чаще всего реально существовавшая личность, чья жизнь или деятельность была взята за основу персонажа либо собирательный и очень важный для того времени образ.

Герои былин

Илья Муромец (русский богатырь)

Славный русский богатырь и храбрый воин. Именно таким предстает Илья Муромец в русском былинном эпосе. Служивший верой и правдой князю Владимиру, воин с рождения был парализован и сидел на печи ровно 33 года. Отважный, сильный и бесстрашный был он вылечен от паралича старцами и всю свою силу богатырскую отдал защите русских земель от Соловья-разбойника, нашествия ига татарского и Идолища Поганого.

У героя былин имеется реальный прототип – Илия Печерский, причисленный к лику святых как Илья Муромец. В юности он перенес паралич конечностей, а скончался от удара копьем в сердце.

Добрыня Никитич (русский богатырь)

Еще один герой из прославленной тройки богатырей русских. Служил он князю Владимиру и выполнял его личные поручения. Был наиболее приближенным из всех богатырей к княжескому семейству. Крепкий, храбрый, ловкий и бесстрашный, он прекрасно плавал, умел играть на гуслях, знал порядка 12 языков и являлся дипломатом при решении дел государственных.

Реальным прототипом славного воина является воевода Добрыня, который приходился дядей самому князю по материнской линии.

Алёша Попович (русский богатырь)

Алеша Попович – младший из тройки богатырей. Славен не столько силой своей, сколько натиском, находчивостью и хитростью. Любитель хвастнуть своими достижениями, он наставлялся на путь истинный старшими богатырями. По отношению к ним вел себя двояко. Поддерживая и оберегая славную тройку, он ложно похоронил Добрыню, дабы жениться на жене его Настасье.

Олеша Попович – ростовский храбрый боярин, имя которого и связывают с появлением образа былинного героя-богатыря.

Садко (новгородский богатырь)

Удачливый гусляр из новгородских былин. Долгие годы зарабатывал на хлеб насущный игрой на гуслях. Получив награду от Царя Морского, Садко разбогател и с 30 кораблями отправился по морю в страны заморские. По пути забрал его к себе благодетель в качестве откупа. По наставлению Николая Чудотворца гусляру удалось вырваться из плена.

Прообразом героя считается Содко Сытинець, новгородский купец.

Святогор (богатырь-великан)

Великан и богатырь, обладавший недюжинной силой. Огромный и могучий, рожденный в горах Святых. При его ходьбе леса содрогались и реки разливались. Часть своей силы Святогор в писаниях русского эпоса передал Илье Муромцу. Вскоре после этого и умер.

Реального прототипа образа Святогора, нет. Он являет собой символ огромной первобытной силы, которой так и не нашлось применения.

Микула Селянинович (пахарь-богатырь)

Богатырь и крестьянин, вспахивавший земли. Согласно былинам был знаком со Святогором и дал тому суму поднять полную тяжести земной. Биться с пахараем, согласно преданию, нельзя было, находился он под защитой Матушки Сырой Земли. Дочери его – жены богатырей, Ставра и Добрыни.

Образ Микулы выдуманный. Само имя является производным от распространенных в то время Михаила и Николая.

Вольга Святославич (русский богатырь)

Герой-богатырь древнейших былин. Обладал не только внушительной силой, но и умением понимать язык птиц, а также оборачиваться любым животным и оборачивать в них других. Ходил с походами на земли турецкие и индийские, и после становился их правителем.

Многими учеными образ Вольги Святославича отождествляется с Олегом Вещим.

Никита Кожемяка (киевский богатырь)

Герой киевских былин. Отважный богатырь, обладавший огромной силой. Мог без труда разорвать сложенную дюжину бычьих шкур. Вырывал шкуру с мясом у несущихся на него разъяренных быков. Прославился тем, что победил змея, освободив от его плена царевну.

Своим появлениям герой обязан мифам о Перуне, сведенных к бытовым проявлениям чудесной силы.

Ставр Годинович (черниговский боярин)

Ставр Годинович – боярин из Черниговщины. Известен своей хорошей игрой на гуслях и крепкой любовью к жене, чьими талантами не прочь был похвалиться перед другими. В былинах роль играет не главную. Более известна его жена Василиса Микулишна, вызволившая мужа из заточения в темницах Владимира Красна Солнышка.

Упоминание о реальном сотском Ставре имеется в летописях 1118 года. Он был также заточен в погребах князя Владимира Мономаха после беспорядков.

Антигерои былин

Соловей разбойник (антигерой)

Ярый противник Ильи Муромца и разбойник, который долгие годы грабил и пеших, и конных на им же заложенной дороге. Убивал их не ружьем, а собственным свистом. В былинах чаще всего предстает в человеческом обличье с явно выраженными тюркскими чертами лица.

Считается, что образ его взят у мордвичей, проживавших в Нижнем Новгороде. Традиционные их имена – это названия птиц: Соловей, Скворец и т.д.

Змей Горыныч (змей-дракон)

Дракон. Дышащий огнем с тремя головами. Это классический образ Змея Горыныча в русских былинах. Тело у змея одно, имеются крылья, большие острые когти, а также стрелоподобный хвост. Сторожит мост-проход в царство мертвых и извергает огонь, когда нападает. Живет в горах, отсюда и прозвище «Горыныч».

Образ змея мифический. Подобные встречаются в сербской и иранской мифологии.

Идолище Поганое (злодей)

Идолище – тоже богатырь, только от сил темных. Из-за своего чревоугодия имеет огромное бесформенное тулово. Злой, некрещеный и не признающий религий. Грабил города со своей ратью, попутно запрещая милостыню и церкви. Побывал на землях русских, в Турции и Швеции.

В истории прототипом Идолища был хан Итлар, совершавший варварские набеги на города земель русских.

Авсень

Мифологический персонаж, основное действующее лицо ритуала, связанного с празднованием Нового года или Рождества.

Вероятно, его имя восходит к древнерусскому корню «усинь» – синеватый, встречающемуся в названиях зимних месяцев (например, просинец – январь). Другие исследователи считают, что слово «авсень» происходит от слова «сень» (cвет). С приходом Авсеня прибавляется день, и начинается светлая часть года.

Авсеню посвящен цикл народных песен, где он выступает как антропоморфный персонаж. В них рассказывается, что Авсень приезжает на коне и строит мост, по которому «приходят» все остальные годовые праздники: Рождество Христово, Крещение, Васильев день.

Поскольку приезд Авсеня обозначал начало празднования Нового года, c чествования Авсеня в традиционном народном календаре начинался весенний цикл праздников, связанных с обеспечением плодородия земли. Поэтому Авсеня и стремились всячески умилостивить: его торжественно встречали, угощали специально приготовленными блюдами – блинами, лепешками, кашей, пирогами, свиными ножками.

Обрядовые песни исполняли дети, ходившие 1 января поздравлять односельчан. Они несли лукошко с зерном (пшеницей или овсом). Дети пели поздравления и бросали зерна через стол в красный угол. Хозяйка одаривала детей, и они переходили в следующий дом.

Банник

Дух, обитающий в бане, чаще всего на полке или в подпечье.

Банника представляли как небольшого голого старика, покрытого грязью или листьями от веников. Он мог также превращаться в собаку или кошку.

Иногда банника представляли в женском облике – тогда он выступал под именем шишиги (от диалектного глагола шишить – копошиться, шевелиться, делать украдкой). Внешне она выглядела, как маленькая женщина и была также опасна для человека, поэтому не рекомендовалось приходить в баню без соответствующего подношения.

В некоторых местах банника называли обдерихой. По поверьям, она выглядела как женщина с длинными руками, большими зубами, волосами до пола и широко расставленными глазами. Ее почтительно именовали «банной хозяюшкой». Перед мытьем почтительно просили: «Банная хозяюшка, пусти нас помыться, пожариться, попариться». Выходя, благодарили: «Спасибо, хозяюшка, за парну баньку. Тебе на строеньице, нам на здоровьице».

Поскольку баня всегда считалось местом обитания злых духов, банника обычно воспринимали как враждебного человеку персонажа. Чтобы уберечься от банника, ему приносили в жертву черную курицу, а после мытья в бане оставляли метлу, кусок мыла и немного теплой воды.

Перед тем, как войти в баню, «просились» у хозяина, чтобы он пустил помыться и не причинял вреда людям. Во время банного дня все люди обычно делились на три очереди и мылись в «три пара», «четвертый пар» предназначался для банника. Перед началом мытья банника предупреждали словами: «Крещеный на полок, некрещеный – с полка».

Считалось, что банник моется вместе с другими домашними духами – домовым, дворовым, кикиморой. Поэтому после третьего пара людям следовало покинуть баню. Кроме того, нельзя было мыться после полуночи, категорически запрещалось ночевать в бане. Не разрешалось топить баню в праздники, особенно на Святки, потому что в это время там мылись черти или банник со своими детьми.

Все приведенные поверья имеют четкую практическую основу, поскольку в закрытой бане постепенно накапливался угарный газ, и человек мог задохнуться.

Особенно сильно банник мог навредить ребенку, оставленному в бане без присмотра. Существовало поверье, что такого ребенка банник заменяет своим детенышем. Подменыш отличается уродливым внешним обликом и тем, что всегда кричит. В отличие от остальных детей он не растет и не начинает ходить вовремя. Обычно через несколько лет подменыши умирали, превращаясь в головешку или веник.

Являясь местом обитания нечистой силы баня считалась одним из мест святочных гаданий. В это время в полночь девушки подходили к двери бани или к челу (входу) каменки. Засунув туда руку или обнаженную заднюю часть тела, девушки ждали ответа банника. Если он касался мохнатой рукой, предполагалось, что жених будет добрым и богатым, если голой – бедным и злым.

В бане не только мылись, но и рожали, поскольку это было самое теплое и чистое место в доме. Чтобы банница не причинила вреда, роженица не снимала креста, и ее никогда не оставляли одну.

В северных областях считалось, что в бане живет банная бабушка, которая может вылечить любую болезнь. К ней обращались с заговором перед первым мытьем новорожденного ребенка.

Во время строительства новой бани или при переезде на новое место банника, как и домового, приглашали с собой. Обычно это делал хозяин дома, а его обитатели приносили в баню угощение и задушенного черного петуха или курицу. Потом курицу переносили в новую баню, где закапывали под порогом. Считалось, что после совершенных обрядов банник обживал новое место, и в бане можно было мыться.

Беловог

Бог удачи и счастья у славянских народов.

В сознании древнего человека весь мир делился на две части – благоприятную и враждебную. Каждая из них управлялась своим богом, определявшим человеческую судьбу. Одно божество отвечало за все хорошее (Белый бог), а другое за все плохое (Черный бог).

Существование веры в Белобога подтверждается связанными с ним топонимами, сохранившимися до наших дней у разных славянских народов – названиями гор (холмов). Так, гора Белобог встречается в Сербии, под Москвой еще в XIX в. существовала местность под названием «Белые боги».

Популярность Белобога подтверждается многочисленными упоминаниями в средневековых хрониках, куда включались рассказы путешественников из других стран. В частности немецкий монах Гельмольд, посетивший славянские страны в XII в., писал в хронике, названной его именем, что славяне не начинают никаких серьезных дел без жертвы Белобогу.

Однако со временем веру в Белобога утратили, хотя следы ее сохранились до наших дней. В частности, поверье что белый цвет приносит удачу.

В русских сказках образы Белобога и Чернобога слились в единого персонажа, получившего название «Доля», «Судьба». Она может быть хорошей или плохой. Отсюда и возникло представление, что судьбу человека определяют Доля или Недоля. Они похожи и на тех людей, которым даются. Отличие заключается в том, что Доля одета в красивое платье, а Недоля – в старое и рваное. Чтобы жить счастливо, надо знать свою долю, т. е. заниматься своим делом. Увидеть свою долю можно было так: пойти в поле в пасхальную ночь и, услышав звон колоколов к заутрене, спросить: «Где моя доля». Услышав ответ, следовало пойти куда сказано, и увидев Долю, спросить у нее совета.

В отличие от Доли Недоля, напротив, сама приходит в дом к человеку и садится на печь, потому что ей всегда холодно. В Белоруссии рассказывают, что иногда Недолю сопровождают мелкие демоны – Злыдни. Они выглядели как небольшие зверьки, обитающие за печью или сидящие на плечах. Иногда злыдень походил на облезлую кошку. Злыдней можно было посадить в мешок и утопить, закопать или оставить на перекрестке дорог. Во всех приведенных поверьях проявляется влияние европейской демонологии, где ведьму сопровождали домашние духи.

Бесы

Первоначально слово «бес» обозначало враждебного человеку духа. Следы верований в бесов можно найти в многочисленных древних заговорах.

По мере распространения христианства языческие представления о враждебном духе соединились с представлением о христианских демонах, персонифицированном воплощении всяческого зла. Известно, что бесами стали ангелы, выступившие против Господа Бога. В наказание ангелов низвергли с небес на землю. Оказавшись в мире людей, они утратили ангельские черты и превратились в многочисленных бесов. В преданиях также рассказывается, что бесы являются слугами Дьявола, главного падшего ангела, злейшего врага Бога. В житиях святых и поучениях бесами называют не только демонов, но и языческих богов. Обычно с ними связаны сюжеты об искушении святых.

Кроме того, они нападали на монахов, аскетов и пустынников, стараясь любыми способами помешать их служению Богу. Первые рассказы о подобных бесовских кознях относятся к XI в., их автором является египетский пустынник Антоний Великий. Он преодолевает различные искушения и избегает ловушек, которые подстраивают неутомимые бесы, стремящиеся помешать его монашескому уединению.

После распространения христианства на Руси также появились рассказы о проделках бесов. В Прологе встречается рассказ о том, как Иоанн Новгородский поймал беса, забравшегося в рукомойник, победил его и съездил на нем в Иерусалим. Победителем беса мог также выступать солдат или кузнец. Эти мотивы использовал Н.В. Гоголь в повести «Ночь перед Рождеством» (кузнец Вакула совершает путешествие на бесе в Петербург).

Двойственное происхождение бесов (божественное и земное) проявилось в том, что значительно расширились их функции, например, обусловило их власть над стихиями. Бесы могли закручивать вихри, поднимать метели, насылать дождь и бурю. Поверья отразились в стихотворении А.С. Пушкина «Бесы» (1831).

Вместе с тем бесы сохранили и некоторые свойства ангелов: сверхчеловеческое могущество, умение летать, читать человеческие мысли и внушать человеку свои желания.

В христианской традиции бесов обычно изображали как человекообразных существ, покрытых мохнатой шерстью, черной или синей кожей, с длинным хвостом, с когтями на руках и ногах. Чаще всего бес появлялся перед человеком в образе кошки, собаки, волка, но он мог превращаться и в людей.

Основная функция бесов связана с причинением разнообразного, чаще всего мелкого, вреда людям. Известны многочисленные сказки, в которых бес принимает образ человека и обольщает доверчивых людей. Считалось также, что бес способен наслать болезнь, лишить человека силы или просто обмануть. Особенно активно бесы ведут себя в рождественскую ночь и на Святки, которые традиционно считаются временем разгула нечистой силы.

Поскольку бес всегда находился где-то рядом, поблизости от человека, как бы ожидая его промахов, с ним обычно связывали повседневные неудачи. Отсюда происходят и многочисленные поговорки типа: «Бес попутал», «Вот бесова проказа», «Бесы глаза отвели». Чтобы уберечься от бесов, следовало носить на шее крест, и каждое дело начинать с молитвы или просто словами: «Господи, благослови».

Ведьма

Основной персонаж демонологии восточных и западных славян. В образе ведьмы соединились черты фольклорного персонажа и свойства некоторых демонологических существ.

Согласно народным представлениям, ведьмой делалась обычная женщина, в которую вселялся злой дух. Таковыми считались дьявол, черт, бес и даже ее умерший супруг. Ведьмой становились с целью обогащения после заключения соответствующего договора с нечистой силой.

Свойства ведьмы переходили по наследству от матери к дочери или от бабушки к внучке. Верили, что ведьма не могла умереть, пока не передаст своей колдовской силы. Иногда ведьмой считали и просто одинокую женщину, отличавшуюся от окружающих своим поведением или не общавшуюся с соседями.

Описание внешности ведьмы в славянском фольклоре не отличается от европейских аналогов. Она выглядела как обычная женщина, лишь иногда у нее были хвост и рожки. Ведьма обладала тяжелым, неприветливым взглядом, ее глаза едва виднелись из-под опухших покрасневших век. Полагали, что ведьма никогда не смотрит в глаза из-за того, что в ее зрачках можно увидеть перевернутое отражение человека.

Чаще всего ведьму представляли как безобразную старуху с крючковатым носом, костлявыми руками, иногда хромую или горбатую. Но она могла принять вид красивой женщины или девушки, чтобы легче завлекать людей в свои сети. Именно такую ведьму изобразил Н.В. Гоголь в образах Солохи и Панночки («Ночь перед Рождеством» и «Вий», 1831).

Функции ведьмы также практически не отличаются у разных народов. Обычно ведьма занималась наведением порчи на людей, домашних животных, растения, а также ворожбой. В результате ее действий люди начинали ссориться, болеть и могли даже погибнуть. На Украине и Карпатах ведьмам приписывали способности вызывать дождь, насылать ураган, град, пожары, бури и засухи. Ведьма могла причинять вред посевам, ломая или связывая колосья в поле. Верили, что, собирая колоски, ведьма забирала и будущий урожай с поля.

Демонологи полагали, что по ночам душа ведьмы покидала ее тело, стремясь навредить людям или посетить шабаш. Ведьма могла также портить скот и отбирать молоко у коров, сало у свиней, яйца у кур, пряжу у женщин. Для этого она собирала на пастбищах росу и поила ею свою корову. Известны многочисленные былички, герои которых повторяли у себя дома колдовские действия ведьмы, а потом не знали, что делать с большим количеством молока у коровы. Наконец, ведьма могла околдовать человека, превратить его в коня и заездить до смерти.

Восточные славяне верили, что ведьмы проявляют себя прежде всего во время праздников – на Ивана Купалу, Юрьев день, Благовещение, Пасху и Троицу. Считалось, что ведьмы особенно опасны в периоды полнолуния, грозовые ночи.

Западные славяне также считали наиболее опасными дни святого Яна, Люции, Петра и Павла, праздник тела Божьего, Вальпургиеву ночь. В такие дни ведьмы нападали на людей, превратившись в жабу, собаку, свинью или кошку.

Для защиты от ведьмы обычно применяли обереги. Чтобы ведьма не могла проникнуть на двор, на воротах следовало укрепить свечу, освященную в церкви на Сретение. Оберегом становились воткнутая вверх прутьями метла на длинной палке, зубья бороны или вил, а также печной ухват. Защищая дом, на порог клали нож, топор, косу или другие режущие предметы. В сказке («Финист – ясный сокол») говорится, что он не мог проникнуть в дом из-за ножей, поставленных у окна.

От ведьм уберегали и магические действия – осыпание дома или двора маком, обведение кругом, очерчивание мелом стен, нанесение крестов на ворота, окна и двери. Защищали и травы, например, полынь, чеснок, андреев крест, отпугивавшие нечистую силу.

Значительная часть поверий о ведьмах связана со способами их распознавания. Для этого следовало осуществить специальные ритуальные или обрядовые действия. Считалось, в частности, что увидев купальские огни, ведьма начинает мучиться – корчиться в судорогах, страдать головной болью. Чтобы прекратить неприятные ощущения, она выходила к костру. Тогда нужно было обезвредить ведьму, вылив на нее вскипяченную на купальском костре воду с брошенными туда иглами. Чтобы заставить ведьму подойти к костру, следовало вылить в огонь молоко коровы, на которую она навела порчу.

Собираясь расправиться с ведьмами, их подкарауливали в тех местах, где они могли причинить вред, например у хлева или конюшни. Обнаружив там жабу или лягушку, следовало отрубить ей лапу или выколоть глаз. Позже видели одну из женщин этого района с перевязанной рукой или глазом. Иногда пойманное в хлеву животное просто убивали и затем бросали в воду. Можно было также ударить ведьму осиновым колом или палкой.

В многочисленных былинках рассказывается о полетах ведьм на шабаш. Накануне Вальпургиевой ночи (на 1 мая) ведьма мазалась жиром крота и вылетала через трубу, произнося заклинание: «Вылетаю, вылетаю, ни за что не задеваю».

Добираясь до места сбора, ведьма пользовалась лопатой, метлой, кочергой, косой, вилами, стулом, палкой, лошадиным черепом. Она летала также на сороке и на животных (коне или кабане). Местами шабаша (сбора) ведьм были «лысые» горы (на которых не было леса или росли отдельные деревья). Таковыми местами также становились перекрестки дорог, большие камни. Собравшись, ведьмы пировали, поклонялись дьяволу в образе козла, затевали свои козни.

Считалось, что ведьма могла вредить и после смерти. Поэтому ее следовало хоронить вниз лицом или забивать в гроб осиновый кол.

Ведьмак

В отличие от ведьмы, ведьмак является персонажем исключительно восточнославянской демонологии. В его образе также объединились черты фольклорного персонажа и особенности представителя нечистой силы, заимствованные из христианской демонологии. Поэтому ведьмак обладал двумя душами – человеческой и демонической что, в свою очередь, обусловило многофункциональность действий ведьмака: он оставался враждебным человеку или относился к нему дружелюбно.

Считалось, что ведьмак выглядит как мужчина с небольшим хвостом, на котором растут четыре волоса. Он обладал «дурным глазом», если человек прямо смотрел ему в глаза, то мог заболеть и даже умереть. Внешний мир ведьмак видел в перевернутом виде. Он мог незаметно вынуть у человека глаза и затем вернуть их на место или подменить.

В большинстве быличек ведьмак действует заодно с ведьмами – причиняет вред людям, наводя на них порчу, отбирает молоко у коров, превращает людей в волкодлаков. Он и сам может превратиться в коня, волка и даже мотылька. Вместе с тем существуют поверья, согласно которым ведьмак совершал добрые поступки, заговаривая болезни, вылечивая людей и животных.

Ведьмак отличался и организаторскими способностями. Он знал всех ведьм и колдунов в округе и мог управлять ими. В украинской быличке рассказывается, как ведьмак спасает своего сына, околдованного ведьмой. Он отправляется на Лысую гору и там побеждает всех ведьм, включая и самую главную – киевскую.

Как и ведьма, ведьмак летает на шабаш. Иногда он возглавляет там всех ведьм. Тогда ведьмаку придаются традиционные функции дьявола, и ведьмы должны отчитываться перед ним. Ведьмак также учит молодых ведьм и не позволяет им слишком сильно вредить людям. В некоторых быличках рассказывается, что ведьмаки собираются отдельно от ведьм на перекрестках дорог или на Красных горах.

Перед смертью ведьмак обязан передать свою силу и знания другому человеку, но он продолжает действовать и после смерти, причем чаще всего на благо людям. Считалось, что ведьмак охраняет свое село, не пропуская туда мертвецов и упырей. Однако если вовремя не принять соответствующих мер, после смерти ведьмак сам может стать упырем. Чтобы этого не произошло, умершему ведьмаку следовало отрубить голову, положить его в гроб лицом вниз или забить в могилу осиновый кол.

Велес

В славянской мифологии Велес является богом домашнего скота. Следы культа Велеса-Власия сохранились во всех местах расселения славян, при раскопках находили идолов и святилища бога.

Известно, что в Киеве на Подоле стоял большой идол Велеса, перед которым регулярно совершались охранительные и умилостивительные обряды.

Велес упоминается и в документах. В частности, в тексте торгового договора с греками от 907 г. Велес выступает как поручитель со стороны русских. Его имя названо в «Повести временных лет» (XII в.) в качестве покровителя домашних животных. Владимир повелел «Волоса идола его же именовали яко скотьего бога в Почаину реку ввергнуть». Возможно, как божество нижнего мира Велес покровительствовал сказителям и певцам, очевидно, по этой причине в «Слове о полку Игореве» Боян назван «велесовым внуком».

После принятия христианства функции Велеса перешли на Святого Власия (очевидно, из-за соответствия имен), а также на святых Николая и Георгия (Юрия).

Известны многочисленные охранительные обряды, бытовавшие вплоть до конца XIX в. В день святого Власия, называвшегося на Руси «коровьим праздником», тягловый скот освобождали от работы. Тогда готовили угощение, состоящее из мясных блюд, а также блины и оладьи (оладки, чтобы волы были гладки), их обильно поливали маслом, чтобы новорожденные телята хорошо сосали молоко. Часть угощения приносили в хлев и скармливали животным со словами: «Святой Власий, дай счастья на гладких телушек, на толстых бычков». В частности, во многих местах на поле оставляли «волосову бородку», несколько несжатых стеблей хлебных злаков, обвязанных лентой. Считалось также, что при болезнях скота необходимо внести в хлев икону святого Власия.

Ветер

Как и другие стихии, ветер мог быть злым и добрым, разрушительным или полезным для человека. Небольшой, дующий в нужном направлении ветер был нужен для выполнения ряда хозяйственных работ – сева, веяния хлеба, вращения ветряных мельниц. Сильный ветер выворачивал деревья, разрушал дома и посевы, поднимал бурю на море. Считалось, что тихий ветерок возникает от дуновения ангелов, а сильный ветер порождает дьявол.

Славяне верили, что ветры подчиняются своему повелителю – Стрибогу. По четырем углам земли: на севере, юге, востоке и западе живут четыре главных ветра. В сказках ветры представлены в образах молодых людей. Вместе со своим отцом или матерью они обитают на краю света, в глухом лесу или на острове посередине моря-океана. Отсюда ветры разлетаются по всему свету, принося на землю дождь и помогая плыть кораблям.

Представление о ветре как об одушевленном существе привело и к появлению многочисленных рассказов о вызывании и даже приглашении ветра. Считалось, что ветер можно вызвать пением или свистом. Во многих приморских районах известны рассказы о том, как жены рыбаков по вечерам выходили к морю. Став лицом к востоку, женщины пели, обращаясь к ветру. Они просили его дуть в нужном направлении, не топить и не отгонять корабли от родных берегов. Взамен они обещали наварить каши и испечь блинов, чтобы накормить ветер.

Мельники и моряки обращались к ветру и с просьбами о помощи. Они подкармливали ветер, поднимаясь на верхушку мельницы или мачты и бросая вверх несколько горстей муки. Затем мельницу или парус поворачивали по ветру. Так появилось выражение «запрягать ветер».

Чтобы ветер не обижался, люди приносили ему жертвы: ежегодно в определенные дни кормили хлебом, мукой, крупой, мясом. По большим праздникам ветру отдавали остатки от праздничных блюд. Чтобы успокоить сильный ветер, ему делали подарки – сжигали старую одежду или обувь.

Известен также обряд посвящения ветру ребенка. Во время жары или длительной засухи на высокое место выводили нарядно одетую девочку и ласково уговаривали ветер: «Подуй, подуй ветерок, дадим тебе Анечку». В латышской свадебной песне звучит такое обращение к ветру.

Считалось, что опасно обижать ветер, поскольку он из доброго превращался в злого, принося болезни, а также разнообразную нечистую силу. Но ветер мог и унести болезни, о чем его просили в специальном обращении «Унеси погань подальше». Иногда обращались и к самой болезни: «Ветер тебя принес, пусть ветер тебя и уносит». Чтобы «не отдать ветру», закапывали солому, на которой лежал больной или умерший. Запрещалось сушить на ветру детские пеленки, чтобы ветер не унес мысли или память ребенка.

Поскольку перед ненастьем муравьи всегда собирались в муравейник, возникло поверье об их связи с ветром. Считали, что разорение муравейника приведет к появлению разрушительного вихря.

Вечорка, Полуночка и Зорька

В русских сказках так называют триаду богатырей, олицетворяющих основные этапы суточного солнечного цикла. Их имена обусловлены временем появления на свет. Три богатыря родились друг за другом в одну ночь: старший вечером, средний – в полночь, а младший – на утренней заре.

Исследователи полагают, что образы Зорьки, Вечерки и Полуночки перешли в сказку из древних солярных мифов. В зависимости от характера связи с солнцем различаются они в силе. Вечорка и Полуночка всегда уступают Зорьке, который получает силу от солнца. Подобные образы тройных богов существуют в мифах различных народов мира: в сюжете «Махабхараты», например, рассказывается о трех детях богини Ушас, совершавших героические подвиги. В эпосе целого ряда кавказских народов встречаются герои-близнецы с аналогичными именами (Будзи и Кудзи).

В большинстве посвященных подобным героям сюжетов говорится, что когда они повзрослеют, то отправятся на поиски трех царских дочерей, похищенных Вихрем. Богатыри добираются до дремучего леса, в центре которого находят избушку. Они останавливаются и решают, что по очереди будут оставаться дома и готовить еду.

Когда двое братьев уходят охотиться, в избушке появляется «мужичок с ноготок, борода с локоток», избивающий оставшегося брата и забирающий приготовленную им еду. Так продолжается два дня. На третий день в избе остается Зорька, который оказывается сильнее братьев. Он побеждает старика и, чтобы тот не убежал до прихода братьев, защемляет его бороду в дубовом пне.

Однако старику удается вырвать пень с корнем и скрыться. Братья отправляются по его следам и обнаруживают, что он скрылся в «провалище», глубоком колодце или яме. Зорька спускается под землю, оставив братьев дожидаться его на поверхности. В подземном мире Зорька находит Старика, побеждает его и освобождает унесенных им царевен.

Этот сюжет часто включает мотивы из других сказок, например, с рассказом о трех царствах или о бое с чудовищами на Калиновом мосту. В русском сказочном эпосе он входит в группу наиболее архаичных сюжетов.

Вихрь

Сильный, опасный для человека ветер, который может закручиваться на одном месте и поднимать в воздух людей, животных и предметы.

Считалось, что вихрь образуют толпы разнообразных злых духов: бесов, чертей, ведьм, а иногда и леших. Они кувыркаются, танцуют, дерутся в мощном воздушном потоке. В подобном представлении отразились конкретные наблюдения. Известно, что мчащийся по полю вихрь похож на столб пыли, в котором несутся куски соломы, листья, ветки растений. Народная фантазия увидела в их мелькании и людей, и животных, и странных существ с куриными лапами вместо ног. Подобная пляска красочно описана А.С. Пушкиным в стихотворении «Бесы» (1831).

Вихрь представляли и как антропоморфное существо с огромной головой и оскаленной пастью. Главной чертой является его разрушительная деятельность: он может вырвать с корнем деревья, сорвать крыши с домов, разбросать сложенное в скирды сено. Считалось, что Вихрь, приходит с того света. Из-за постоянной враждебности к человеку он причислен к представителям нечистой силы. Вихрь мог принести болезни, наслать порчу или даже вызывать паралич.

Для защиты от Вихря использовали обереги: завязывали в бурю веревку, святили на Пасху нож, произносили специальные заговоры. Чтобы отогнать вихрь, в бешено вращающийся столб брызгали святой водой, зачерпнутой из проруби на Крещение, или бросали остро наточенный освященный нож. Если тот покрывался кровью, то полагали, что Вихрь ранен вместе с несущимися внутри него злыми духами.

Согласно многочисленным быличкам демонов можно было увидеть. Для этого следовало нагнуться и посмотреть на вихрь назад между ног, из-под левого плеча или сквозь вывернутый рукав одежды. Подобным же образом можно было рассмотреть несущихся в вихре ведьм.

Оставленные вихрем разрушения также считались нечистыми. Вывороченные деревья, заломы колосьев на полях, а также «ведьмины метлы» (разросшиеся в клубок ветви) и даже обычный колтун на голове рассматривали как порождение нечистой силы.

Вода

В народных представлениях одна из основных стихий мирозданья. С глубокой древности человек осознавал огромное значение воды. Она считалась источником жизни и одновременно обладала огромной разрушительной силой. Поэтому в отношении к воде всегда соединялись два чувства – страх и благодарность.

В подавляющем большинстве народных обычаев вода существует как образ, наделенный положительной семантикой. Отсюда и соответствующие ласкательные характеристики – «милая», «чистая», «матушка» или же определения – «вода», «богова сестрица», «вода – царица».

Со временем сформировался двойственный взгляд на воду. С одной стороны, в воде видели средство очищения и одновременно искали в ней источник силы. В русских сказках, например, вода могла быть как живой, так и мертвой. С другой стороны, воду рассматривали как своеобразную границу между миром людей и «тем светом». Из глубокой древности происходит также представление о том, что после смерти душа человека погружается в воду. Именно через воду в большинстве мифологических систем проходил путь в загробное царство, где обитали души умерших и разнообразная нечистая сила. В частности, известен обычай похорон посредством отправления по воде усопшего на лодке, в которую клали предназначавшиеся для покойного предметы и пищу. До наших дней сохранился обычай после смерти человека выливать всю воду, имеющуюся в доме.

Многочисленные функции воды были обусловлены древностью связанных с нею обрядов, со временем в них соединились архаические представления, одушевлявшие ее, а также более поздние христианские верования, основанные на очистительной функции воды.

Древние славяне обожествляли источники, считая, что в этих местах из земли выходит ее сила. Поэтому вода из источника считалась целебной и использовалась как оберег от враждебных человеку сил. Отсюда же происходит и обычай обливаться водой перед каким-либо трудным делом или перед свадьбой. Сохранилось старинное благопожелание: «Будь здоров, как вода».

Страх человека перед разбушевавшейся стихией отразился в поверьях, что в воде обитают водяные, русалки и черти. Распространены такие поговорки: «Где вода, там и беда», «Черт огня боится, а в воде селится». Чтобы в воду, предназначенную для еды или для питья, не забрались черти, ее следовало накрыть крестообразно уложенными соломинками.

Набирая воду из ручья или собираясь искупаться, следовало соблюсти определенные действия: бросить в воду кусочки хлеба или оставить на берегу пищу, а также обратиться к воде с почтительным приветствием. Входя в воду, к черту обращались непосредственно, приговаривая: «Черт из воды, а я в воду». Выходя из воды, говорили: «Я из воды, а черт в воду».

После распространения христианства почитание воды сохранилось, органично войдя в христианский культ, в составе которого уже существовал обряд крещения. Очистительная функция воды отразилась, в частности, в обряде Водосвятия. Взятая в этот день из проруби вода считалась целебной, ее хранили в доме в течение всего года. В некоторых местах водосвятие совершалось и в другие праздники: накануне Пасхи, в День рождества Иоанна Предтечи.

Верили, что вода, взятая из источников на Рождество, в Сретенье и в Страстной четверг, обладала чудодейственными и даже магическими свойствами. Такой водой умывались, поили больных и скот, использовали для магических действий.

Стремясь избавить скот от болезней или от козней дворового, по углам хлева брызгали святой водой. Вместо нее можно было взять воду, которую сам домовой наделил магической силой. Чтобы получить ее, следовало опустить в горшок с водой несколько угольков, взятых из-под печки, где обычно обитал домовой. Этой водой полагалось обрызгать углы хозяйственных построек, а также ульи и вход в баню.

Воду использовали и как оберег. Маленьких детей обливали водой, произнося заговор: «С гуся вода, а с (имя) худоба». Известно предание, в котором святой Петр брызгает водой себе за спину. Считалось, что, сколько капель упадет, столько чертей погибнет. Следы подобных ритуалов сохранились в обрядах обмывания новорожденных, а также умерших. Для защиты от злых козней мертвецов, после выноса тела следовало вымыть пол и мебель в доме.

Чтобы обеспечить благополучное возвращение, святой водой брызгали вслед уходящему из дома. Воду широко использовали и для гаданий. Чтобы увидеть будущее, полагалось смотреть в сосуд с водой или на поверхность реки. Если вода оставалась прозрачной, то предсказание считалось благоприятным. В противном случае говорили о близкой болезни или даже смерти. Этот ритуал отразился в поговорке «Как в воду глядел».

Чтобы определить характер будущего мужа, в воду бросали камень. Если при падении раздавался всплеск, считали, что муж будет сварливым. Если же камень падал тихо, то и характер будущего супруга должен был оказаться спокойным.

Существовал также обычай кормления воды: бросая в нее специально выпеченное печенье, просили помочь в предстоящих делах или способствовать близкой свадьбе. Во время гадания девушки бросали на воду венок. Если река уносила его, то девушка ждала сватов.

Водяной

Дух воды, входящий в число главных представителей славянской демонологии, олицетворявший могущество враждебной человеку водной стихии. В образе водяного слились древнейшие представления различных культов: языческие и христианские черты дополнили друг друга и сложились в образ таинственного речного духа. Отсюда же происходят и его разнообразные наименования: «водяник», «водяной хозяин», «дедушка водяной», «пепельник», «волосатик». Рассказы и поверья о водяном распространены в Белоруссии и на северо-западе России, т. е. в районах с множеством природных водоемов. Считалось, что водяной живет в каждом озере, реке, пруду.

Чаще всего водяного представляли как высокого роста мужчину или безобразного плешивого старика, опутанного тиной, с длинной седой или зеленой бородой и большим брюхом. Обычно его окружали женские духи: водяницы и русалки. Нередко водяного наделяли чертами других злых духов, чаще всего черта. Отсюда и многочисленные описания водяного как существа с рогами или длинными когтистыми лапами. Как и другие представители нечистой силы, водяной обладал способностью превращаться в рыбу, лошадь, свинью, корову или собаку.

Согласно поверьям водяной жил в самых глубоких местах: речных омутах, водоворотах, мельничных запрудах. Полагали, что усадьба водяного находится под толщей воды, в темной глубине. Она напоминает богатый крестьянский дом. Правда, живущие там домашние животные всегда только черного цвета. Подобное косвенное указание на принадлежность к нечистой силе проявляется и в обычае приносить водяному в жертву черных животных: козла или петуха.

Рассказывают, что у водяного есть семья – жена водяниха и дети водяненки. Водяниха выглядит как уродливая женщина с огромной грудью. В некоторых местах считают, что весной, во время разлива рек, водяные справляют свадьбы.

Поскольку водяной олицетворял враждебную человеку стихию, его старались умилостивить всевозможными способами. Поскольку ближе других к водяному оказывались мельники, они ежегодно преподносили водяному черную свинью. Во время строительства плотины в дно реки закапывали лошадиный череп, который должен был уберечь мельницу от проказ водяного.

Рыбаки также старались всячески ублажить «водного дедушку». Поэтому часть первого улова кидали обратно в воду, приговаривая: «Возьми, дедушка, подарок!» Перед тем как зайти в воду, у водяного просили разрешения: «Хозяин, хозяюшка, спасите меня!» Чтобы не беспокоить водяного, ночью запрещалось брать воду из реки. Если же ее брали, то просили разрешения: «Хозяин и хозяюшка, разрешите мне водички взять».

Поскольку водяной слыл заядлым курильщиком, ему часто дарили щепотку табака, которую кидали в водоворот или под мельничное колесо. Известны многочисленные рассказы, в которых рассказывается, как по вечерам водяной сиживал на берегу мельничного пруда с трубкой в зубах.

Любопытно, что водяного почитали и как покровителя пчел. В подобном представлении, вероятно, отразилась зависимость пчеловодства от погодных условий и прежде всего от сырости и дождя. Известно, что длительные дожди мешали пчелам собирать мед и могли привести к гибели ульев. Чтобы водяной позаботился о пчелах, следовало подарить ему свежего меда, еще не вынутого из сот.

Образ водяного часто использовался писателями (в повести Н.В. Гоголя «Майская ночь или утопленница», 1830) В несколько шаржированном виде он встречается в некоторых произведениях XX в., в частности в «Озорных сказках» И. Лады (1956), повести О. Пройслера «Маленький водяной» (1965).

Воздух

Одна из четырех стихий мироздания.

В древних славянских представлениях воздух прежде всего рассматривался как среда, через которую насылается порча или распространяется болезнь. Считалось, что такой воздух возникает в моменты полного затишья, а также в безлунные ночи или во время затмения луны. Оказавшемуся в это время на улице следовало упасть на землю лицом вниз, чтобы не вдыхать нечистый воздух.

С принятием христианства взгляд на воздух изменился. Его стали рассматривать как место пребывания человеческой души. Полагали, что после смерти человека душа покидает тело и становится невидимой. В течение сорока дней душа находится в воздухе, после чего она поднимается на небо, где сам Господь Бог определяет ее дальнейшую судьбу. Поэтому по истечении сорока дней принято устраивать поминки по усопшему и обязательно ставить угощение на могилу. При этом душу приветствуют особым заговором: «Тело в яме, душа с нами, мы до дому, душа – в гору».

По другому поверью, также связанному с погребальной обрядовостью, из недавнего захоронения поднимается пар, принимающий образ женщины в белом платье или самого усопшего. Этот призрак крайне опасен, в поисках телесной оболочки он может преследовать людей и даже убивать их. Спасаясь от такого духа, следовало бежать против ветра или поднять навстречу ветру нательный крест (белый платок).

Воздух считался местом пребывания нечистой силы. Верили, что в быстро вращающемся вихре танцуют бесы и ведьмы, а в облаках тумана скрываются болезни. Согласно многочисленным быличкам ведьма могла выпить чудесную жидкость или намазаться волшебной мазью, после чего становилась легкой как перышко и невидимой. Она могла свободно носиться по воздуху или отправлялась на шабаш.

В народном православии воздух рассматривался как местонахождение бесов, стремившихся причинять людям мелкие неприятности. Невидимый бес мог опуститься на левое плечо человека. Тогда следовало обратиться к ангелу-хранителю, находившемуся на правом плече и остававшемуся невидимым. Следы этого представления сохранились в обычае плевать через левое плечо. Полагали, что так можно было отогнать злых духов.

Даждьбог

Бог Солнца у древних славян. В древнерусских источниках он упоминается вместе с Стрибогом, олицетворявшим ясное небо. В «Повести Временных лет» (1144) рассказывается, что главное святилище Даждьбога находилось в Киеве, на высоком холме.

Славяне считали, что Даждьбог является сыном одного из главных божеств – Сварога. Они видели в Солнце носителя огромной созидательной силы, от которой зависело их благосостояние. Отсюда и происходит название бога – «дающий людям благополучие».

Возможно, именно поэтому Даждьбог считался покровителем всего русского народа. Известно, что в «Слове о полку Игореве» главный герой произведения почтительно назван «Даждьбожьим внуком».

До настоящего времени следы верования в Даждьбога сохранились в украинских народных песнях, где он изображался как покровитель свадьбы. В одной украинской песне, в частности, рассказывается, как жених встречает Даждьбога по дороге на свадьбу и просит оказать ему покровительство.

Весной отмечался основной праздник, связанный с прославлением Даждьбога. Славяне считали, что именно Даждьбог встречает Солнце и приводит его на землю. В качестве помощника Даждьбога упоминался соловей. По преданию он приносил Даждьбогу ключи, чтобы тот запирал Зиму и отпирал Лето.

Дворовой

Домашний дух, обитавший во дворе. Как и домовой, дворовой служил покровителем всего домашнего скота.

В описании дворового соединились традиционные черты домового и оборотня, взятые из христианской демонологии. Внешне дворовой был похож на человека, но его ноги были куриными, козлиными или кошачьими. По другим рассказам, дворовой был похож на змею с петушиной головой и гребнем. Ночами он мог принимать облик хозяина дома. Местопребыванием дворового считалась специально подвешенная сосновая или еловая ветка с густо разросшейся хвоей.

Поскольку дворовой являлся ночным существом, он не любил ничего светлого. Купив белую лошадь, ее вводили во двор задом или через овчинную шубу, разостланную в воротах. Если лошадь ему не нравилась, то он о ней не заботился, животное начинало худеть, чахнуть, нередко по утрам оказывалось покрытым испариной. Такую скотину старались продать, иначе дворовой мог ее извести. Иногда для защиты от дворового прибегали к помощи домового или вешали в конюшне (в хлеве) убитую сороку. Считалось, что она отпугнет злого духа.

Дворового всегда старались умилостивить многочисленными подношениями. По большим праздникам ему оставляли угощение, при переезде на новое место почтительно приглашали последовать за семьей.

Отметим, что домовой и дворовой – персонажи-двойники, и во многих районах их не различают.

Домовой

Домашний дух охранитель дома и семьи.

Первоначально охранителем дома считался умерший предок – основатель рода, первый хозяин родового дома. В таких духов славяне верили еще во времена язычества. Со временем индивидуальные черты утратились, и из предка домовой превратился в домашнего духа – охранителя. Его называют и по месту «проживания» – «голбечник», «запечник», «подпечник», и почтительно – «избяной большак», «дедушка», «доброхотушка», «хозяйнушко мохнатый», «кормилец».

Именно поэтому в большинстве быличек и сказок домовой имеет человеческий облик. Обычно домового представляли в образе старичка небольшого роста с серебристо-белой бородой, большими руками и босыми ногами. Такой образ встречается у большинства европейских народов.

В редких случаях домовой сравнивается с деревом: «Вылезает престрашенная женщина, ростом, что столетняя береза, голова – разметанная копна сена, клок – направо, клок – налево, оттуда торчит колтун, словно перекати поле, да чертополохом свились длинные космы, а глаза горящие так и пялит».

С другой стороны, домового характеризовали и отрицательно, подчеркивая его принадлежность к нечистой силе – «лихой», «другая половина», «не свой дух», «лиходей», «домовый дьявол», «нечистый».

Обычно различались два вида домовых. Одним был доможил, обитавший в углу за печью, вторым считался дворовой, живший вне избы. В их различении видна традиционная оппозиция: дом – двор. Дом считался «своей» территорией, а все, что находилось за его пределами – чужим.

Доможил всегда помогал хозяину, у него была семья, жена-домовичиха, или домаха, и дети. В некоторых рассказах женой домового называлась кикимора. Домовой пользовался большим уважением, по праздникам ему выставлялось угощение, сам хозяин дома приглашал его разделить трапезу, почтительно называя «кормильцем», «хозяином» и «дедушкой». В последнем обращении сохранилось древнейшее поверье, согласно которому домовым становился умерший предок семьи. Именно поэтому в образе домового преобладают антропоморфные черты.

Во время археологических раскопок ученые неоднократно находили небольшие фигурки или схематичные рисунки на бересте, изображавшие домовых. На находках отчетливо различаются человеческие черты.

Обычно домовой обитал в доме или в хозяйственных постройках, в темных уголках или подпечье. Иногда домовой жил в конюшне, поскольку лошади являлись его любимыми животными. Добрый домовой заботливо ухаживал за ними, расчесывал гривы, подкладывал лучший корм. Обиженный на хозяина домовой морил лошадей голодом, пугал их или даже насылал на них какую-нибудь болезнь.

Перед покупкой лошади рачительный хозяин заходил в конюшню и выспрашивал у домового, какой масти лошадь купить. Только что купленную лошадь хозяин не просто ставил в конюшню, а обязательно «представлял» домовому, умоляя его заботиться о ней так же хорошо, как и о других животных. Если лошадь нравилась, то домовой помогал хозяину и ухаживал за ней. Иногда лошадь не нравилась домовому и тогда он старался ее выжить – не давал корма, пугал, насылал болезнь.

Кроме лошадей, домовой особенно любил петуха, считавшегося «хозяином в дому». Чтобы выгнать из дома злого домового, часто использовали петуха, обметая его крылом все углы избы и двора.

Во время строительства нового дома, после укладки первого ряда бревен, совершался особый обряд привода домового. Ему выставляли угощение в виде блюдца с молоком, затем в течение всей ночи категорически запрещалось приближаться к месту строительства. В противном случае будущий дом мог остаться без домового и, следовательно, лишиться защитника, оберегавшего в дальнейшем от вторжения нечистой силы.

До наших дней сохранился обычай первыми впускать в новый дом петуха или кошку. Считалось, что на них должны обрушиться козни злой силы, которая могла подстерегать человека в новом доме.

Переезжая на новое место, домового специально приглашали переехать вместе со всеми. Иногда домового даже перевозили со скарбом. Придя в конюшню с угощением, хозяин уговаривал домового не оставлять без защиты семью и скот. В разных местах записаны рассказы о том, как покинутый или забытый домовой стонет и плачет в пустом доме. Иногда он начинал пакостить тем, кто осмеливался поселиться в таком месте. Во время новоселья домовому также подносили специальные съестные дары.

Считалось, что лучше всего переводить домового на день Усекновения главы Иоанна Предтечи (29 августа / И сентября). Придя в старый хлев, хозяин вынимал кол из яслей и переносил на новый двор со словами: «Батюшка-хозяюшко, матушка-хозяюшка, малые детушки! Мы пошли, и вы пойдемте с нами!» Если семья делилась – например, взрослый женатый сын переезжал в новый дом, то делилось и семейство домового – его дети переезжали на новое место.

В отличие от доможила дворовой считался отрицательным духом и по функциям сближался с овинником или банником. О вере в этого духа рассказано в «Житии Феодосия Печерского», памятнике XII в.: «Пришел монастырский монах к блаженному отцу нашему Феодосию и рассказал, что в хлеву, где скот затворяют, жилище бесов есть. Они многую пакость творят, не давая скоту есть».

Связанные с дворовым обычаи носили подчеркнуто охранительный характер: запрещалось оставаться на ночь как в бане, так и в овине; на двор не разрешалось пускать посторонних животных, поскольку доможил мог принять их облик. Любимым животным дворового была кошка (или кот), отличавшаяся активностью в ночное время суток. Отождествление дворового и кошки иллюстрируется загадкой: «Как у нас-то дворовой ходит с черной головой, носит шубку бархатну, у него-то глаза огненные, нос курнос, усы торчком, ушки чутки, ножки прытки, кохти цепки. Днем на солнышке лежит, чудны сказки говорит, ночью бродит, на охоту ходит».

Иногда вместо кошки дворовой предстает в сложном образе чудовища: «Немного кошки побольше, да и тулово похоже на кошкино, а хвоста нет. Голова как у человека, нос горбатый-прегорбатый, глаза большущие, красные, как огонь, а над ними брови черные, большие, рот широкущий, а в нем два ряда черных зубов, язык красный и шероховатый, руки как у человека, только когти загнутые. Весь оброс шерстью, вроде как серая кошка, а ноги человеческие».

Лохматость домового считалась благоприятным признаком. Верили, что в бедных домах он голый. Обычно домовой прячется от людей, и его появление предвещает какое-либо важное событие.

Если случится так, что домовой уйдет, то «дом держаться не станет»: хозяйство разладится, будет болеть скот или умрет кто-нибудь из членов семьи. Рассказывают также, что перед смертью хозяина домовой появляется в его шапке. Известно много рассказов о том, как домовой предупреждал о несчастье. Если он кричит под окном, ходит по дому, – к смерти, стучит в окно, скрипит дверью – к пожару, шумит на чердаке – к беде.

Чтобы домовой помогал вести хозяйство, его старались задобрить. Входя в хлев, здоровались: «Добрый день тебе, домовый хозяин. Охраняй меня от всякого зла». Уходя вечером, прощались: «Гляди, дедушка домовой, не допускай никого». По большим праздникам домового кормили: на Новый год на чердак относили борщ и кашу, в заговенье перед Великим и Рождественским постами – блины, кусок мяса и чашку молока, на Пасху – крашеные яйца. Считалось, что в день Ефрема Сирина (10 февраля) у домового именины. В этот день ему оставляли кашу, цветные лоскутки, овечью шерсть.

Кикимора

Демонологический персонаж, известный преимущественно в русском фольклоре. В образе кикиморы соединились представления разных эпох. Наиболее древний пласт сложился в языческие времена и связан с почитанием женского божества мокоши. Другая составляющая связана с верой в «проклятых». Кикиморой становилась проклятая родителями или умершая до крещения дочь. Поэтому и представления о внешнем облике кикиморы разнообразны – она выглядит и как маленькая безобразная старушка с куриными ногами, и как девушка с длинной косой, нагая или одетая в белую, черную или красную рубаху, и как крестьянка в обычном наряде замужней женщины, и как маленькая девочка.

Кикимора сама приходила в дом или ее «напускали». Так, недовольные вознаграждением плотник или печник, чтобы навредить хозяину, могли подложить под матицу (главную балку дома) фигурку кикиморы, грубо вырубленную из дерева. Как и домовой, кикимора жила в избе. Ее появление в доме или в хозяйственных постройках, на гумне, в хлеву, во дворе, в бане считалось недобрым предзнаменованием. Считалось, что кикимора поселяется в домах, построенных на «плохом» месте, т. е. там, где был зарыт удавленник или не отпетый покойник.

После новоселья кикимора обычно начинала вредить хозяевам. Чтобы она сменила гнев на милость и начала помогать семье, требовались обильные подношения. Если кикимора начинала пересаливать хлеб, следовало обвязывать солонку пояском из можжевельника. Полагали, что кикимора не любит это растение и не подойдет к нему.

В то же время, выступая в качестве духа женского пола, кикимора покровительствовала всем традиционно женским занятиям: пряденью, ткачеству, хлебопечению. Широко распространены рассказы о том, как кикимора помогала мыть посуду, качать детей, печь хлеб. Обычно она ткала или пряла для хорошей хозяйки. Нерадивую хозяйку кикимора наказывала: путала нитки, опрокидывала квашню. Особенно тщательно кикимора следила за девушками, собиравшимися на посиделки, ленивых она наказывала щелчками.

Отмеченные функции сближают кикимору с другими демонологическими персонажами русского фольклора, в частности с женой домового. Вместе с домовым кикимора могла заботиться о домашнем скоте, по ночам присматривала за курами.

Как и другие домашние духи, кикимора предсказывала будущее. Она появлялась перед каким-либо важным событием или смертью одного из членов семьи. Обычно перед бедой кикимора гремела утварью, стучала или плакала.

Самым распространенным оберегом от кикиморы считался «куриный бог» – небольшой плоский камень с естественным отверстием. Его вешали над куриным насестом, где обычно обитала кикимора. Нахождение камня считалось добрым знаком. Помогала и молитва «Отче наш». Считалось, что на день Герасима Грачевника (17 марта) кикиморы становятся смирными. В Лечебнике XVIII в. содержится заговор для изгнания кикиморы из дома: «Ах ты, гой еси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома поскорее».

Избавиться от кикиморы очень трудно. Чтобы уничтожить насланную кикимору, следовало найти куклу или другой предмет, с помощью которого ее наслали, произнеся молитвы, выбросить ее за пределы усадьбы или сжечь. Можно было положить верблюжью шерсть с росным ладаном под шесток.

Кострома

В восточнославянской мифологии воплощение весны и плодородия. Обычно Кострому представляли в образе красивой молодой женщины в длинной белой одежде с дубовой веткой в руках. Она передвигалась по земле в сопровождении девичьего хоровода. С появлением Костромы расцветали растения, в воздухе разливались приятные ароматы.

С образом Костромы связан обряд проводов весны в форме ритуальных похорон. В летнее время проводился обряд похорон самой Костромы. Для него специально изготавливали соломенное чучело женщины. В сопровождении хоровода чучело носили по деревне, а затем закапывали в землю, сжигали на костре или бросали в реку. Считалось, что на следующий год Кострома воскреснет и снова придет на землю, принеся плодородие полям и растениям.

Купала

Главный персонаж праздника летнего солнцестояния, происходившего в ночь с 23 на 24 июня / 7 июля. По-видимому, в этот день древние славяне отмечали праздник солнечного божества. Праздник Купалы был также связан с почитанием огня. Считалось, что связь огня и воды олицетворяла зависимость плодородия от яркого солнца и хорошего полива. О том, что Купала это действительно имя божества, свидетельствует Густынская летопись XVII в.: «Купалу память совершают в навечерие рождества Иоанна Предтечи. С вечера собирается простая чадь обоего полу и сплетают себе венцы из съедобных трав или корений, препоясавшись растениями, разжигают огонь, где поставляют зеленую ветвь, взявшись за руки, обращаются окрест оного огня, распевают свои песни, через огнь перескакивают, самых себя тому же бесу Купалу в жертву приносят. И когда нощь мимо ходит, отходят к реке с великим кричанием». Очевидно, что в обрядах объединилось поклонение двум стихиям – огню и воде.

Соответственно, и Купалу представляли в образе женщины или мужчины. Приготовления к празднику начинались за несколько дней, одетое в праздничные одежды чучело ставили на высоком месте поблизости от деревни. Вокруг него раскладывали подношения, а по вечерам водили хороводы и пели песни.

По вечерам разводились многочисленные костры, через которые должны были прыгать участники обряда. Считалось, что чем выше прыжок, тем выше вырастет хлеб летом. Огонь обеспечивал участников обряда здоровьем и плодородящей силой. Поэтому через костры прыгали не только девушки, но и женщины, которые хотели родить ребенка. Когда праздник заканчивался, чучело Купалы топили в реке или сжигали.

После принятия христианства праздник Купалы совместился с днем Иоанна Крестителя и стал именоваться Днем Ивана Купалы. Он отмечается практически у всех славянских народов. В частности, в Латвии в этот день отмечают праздник Лиго, ритуал которого практически ничем не отличается от купальского.

Взаимодействие двух стихий проявляется и в купальских играх. В купальскую ночь прыгали через костры и «играли в воду»: обливали друг друга. Считалось, что парень женится на той девушке, которую обольет водой. Игры в Иванову ночь отличались эротичностью. Парни и девушки вместе гуляли и купались, что в другие дни запрещалось. Во время игр допускались поцелуи, ласки, объятия. Девушка могла «играть» с кем хотела, причем ревность со стороны постоянного «ухажера» не допускалась. Песни, которыми сопровождались развлечения, также были достаточно откровенными.

Считалось, что в Иванов день природа достигает высшей точки своего расцвета. Поэтому было принято собирать лекарственные травы, приобретавшие максимальную силу, а также растения, необходимые для ворожбы и гаданий. Обычно их собирали женщины, обнаженные или в одних рубахах с распущенными волосами. Для гадания выбирали иван-да-марью, составляли набор из «двенадцати трав с двенадцати полей». Девушки клали его под подушку, чтобы увидеть своего суженого.

Для ворожбы искали плакун-траву, которая изгоняет нечистую силу, одолень-траву, преодолевающую все препятствия, разрыв-траву, открывающую все двери и замки, девясил, помогающий приворожить любимого, реваку, оберегавшую «на водах».

Поскольку сбор трав считался делом нечистым, их надо было освятить в церкви или тайно отнести в храм и прочитать заговор: «Будь ты страшен злым бесам, старым ведьмам киевским. Утопи их в слезах, замкни в ямы преисподние, будь мои слова при себе крепко и твердо. Аминь. Век веков!»

Полагали, что в день Ивана Купалы активно проявляет себя нечистая сила. Поэтому купальская ночь считалась наиболее благоприятным временем для поисков кладов, которые на короткий срок становились видимыми. Клады служили своего рода приманкой, на которую бесы и демоны ловили доверчивых людей. Талисманом против нечистой силы служил фантастический цветок папоротника. Верили, что он расцветает в полночь, в глухом лесу, где не слышно петушиного крика. Человек, сумевший его сорвать, будет знать язык животных и птиц, увидит силу растений, ему станут известны все клады, он сможет превращаться в невидимку.

Чтобы достать чудесный цветок и уберечься от нечистой силы, следовало прийти в лес, сесть на землю, очертить вокруг себя круг и не трогаться с места, как бы ни пугала собравшаяся нечисть. Сорвав распустившийся цветок, следовало осенить себя крестом и, не оглядываясь, уйти.

Символика и сюжеты купальских обрядов неоднократно использовались в литературных произведениях (в повести Н.В. Гоголя «Ночь накануне Ивана Купалы», поэме А. Мицкевича «Дзяды»),

Лада

Семейное божество, широко распространенное в славянском фольклоре. Важнейшая богиня славянского пантеона.

Исследователи долгое время считали, что Лада является одной из двух богинь-рожаниц.

Корни их происхождения скрыты в глубокой древности. Аналогичные божества встречаются в пантеонах практически всех индоевропейских народов. М.В. Ломоносов сравнивал Ладу с Венерой.

До наших дней во многих местах сохранился ритуал девичьего праздника, ляльника. Во время него девушки славили великое божество и просили у Лады доброго мужа и счастливой жизни в браке. К ней обращались также после заключения брака, просили о личном благополучии и покровительстве. Об этом свидетельствует постоянный эпитет богини – «охранительница». Имя Лады всегда сопровождалось почтительными эпитетами – Дива (Дидо) – Лада, Мати-Лада.

Особый статус Лады обусловил множественность посвященных ей праздников, они отмечались шесть раз в году, с начала марта до конца июня. Связанные с Ладой обряды обычно приурочиваются к весенне-летнему циклу праздников. В частности, именно у Лады испрашивали разрешения закликать весну.

Затем к богине обращались перед началом летних полевых работ.

Остальные обряды были связаны с весенне-летним циклом молений о дожде, праздником первой зелени, первых всходов, первых колосьев.

Во время праздника Красной горки девушки вели игру «А мы просо сеяли, сеяли». Он проводился на холме (красной горке). Все играющие делились на две группы – одна пела о посеве проса, другая же о том, что «мы просо вытопчем, вытопчем». Вытаптывание обозначало завершение всего цикла обмолота хлеба.

Возможно, именно подобное игрище описывал летописец, отмечавший, что славяне «устраиваша игрища межю селы и ту умыкаху жены себе». Цикл прославления богини замыкался после начала колошения хлебов (в июне), поэтому последним праздником, связанным с Ладой, был праздник летнего солнцестояния. После купальских празднеств обращения к Ладе прекращаются.

Исследователи также установили, что к Ладе обращались и для обеспечения благополучия будущего брака. Часто бывало так, что именно в середине лета принималось решение о заключении брачного союза, хотя свадьба игралась значительно позже, после окончания полевых работ.

Со временем игры и заклички, посвященные Ладе, перешли в детский фольклор и стали играми, утратив четкую соотнесенность с ритуалом. В романе М. Горького «Дело Артамоновых» (1925) встречается полное воспроизведение сохранившегося еще в конце XIX в. обряда поклонения Ладе.

На самом деле Лада так же, как и Лель, относится к персонажам «кабинетной» мифологии. В то время, когда этнография только начинала складываться как наука, ученые нередко видели имена богов там, где их на самом деле не было. Слово из припева широко распространенной девичьей песни.

превратилось в наименование бога. Но поскольку это имя вошло в русскую культуру, мы сочли необходимым рассказать о нем в отдельной статье.

Лель

Весеннее божество древних славян. В народных песнях Лель является персонажем женского рода, а основными участниками посвященного ему праздника были девушки.

Праздник «лельник» обычно праздновался 21 апреля, накануне Юрьева дня (Егория вешнего). Эти дни назывались также «Красной горкой», поскольку местом действия становился холм, расположенный неподалеку от деревни. Там устанавливали небольшую деревянную или дерновую скамью. На нее сажали девушку, которая и исполняла роль Ляли (Лели).

Семантика праздника связана с тем, что Юрьев день был днем первого выгона скота в поле. Аналогичные праздники существуют у самых разных народов Европы. В Италии отмечают примаверу – день первой зелени, в Греции еще с античных времен празднуют возвращение на землю Персефоны, дочери богини плодородия Деметры.

Во время празднования «лельника» справа и слева от девушки на холме на скамью укладывались приношения. По одну сторону размещался каравай хлеба, а с другой стороны находился кувшин с молоком, сыр, масло, яйцо и сметана. Вокруг скамьи девушки раскладывали сплетенные ими венки.

Девушки водили хоровод вокруг скамьи и пели обрядовые песни, в которых славили божество как кормилицу и подательницу будущего урожая. По ходу пляски и пения сидевшая на скамейке девушка надевала на своих подруг венки.

Иногда после праздника на холме разжигали костер (олелию), вокруг которого также водили хороводы и пели песню.

Показательно, что в обрядах, посвященных Лелю, всегда отсутствовал мотив похорон, присутствующий в других летних праздниках, например, в Русальной неделе и в день Ивана Купалы.

Иногда в празднике, посвященном Лелю, участвовали две девушки, олицетворявшие рожаниц. Вероятно, в данном обряде сохранилось древнейшее представление, что богиня плодородия в большинстве мифов как бы разделена на двух персонажей. Отголоски этого мифа сохранились в древнегреческом сказании о Деметре и ее дочери Персефоне.

Однако со временем истинное значение праздника постепенно забылось, и он превратился в обычный летний праздник, которым девушки отмечали начало весны.

Современный человек ассоциирует имя Леля со сказкой А.Н. Островского «Снегурочка», где Лель представлен в образе прекрасного юноши, играющего на свирели. На самом деле Лель, так же как и Лада является персонажем «кабинетной» мифологии. В то время, когда этнография только начинала складываться как наука, ученые нередко видели имена богов там, где их на самом деле не было. Слово из широко распространенного рефрена девичьей песни.

превратилось в наименование бога.

Леший

Хозяин леса и зверей, воплощение леса как враждебной человеку части мира.

Похожие на лешего лесные духи известны в фольклоре других народов. В Германии его называют Рюбецал, на Кавказе – Дали, на Дальнем востоке – Ганка (лесной человек).

В разных районах России лешего тоже называют по-разному. Говорят, что в сосновых лесах живут лесовики, а в борах – боровики. На Севере рассказывают о хозяине грибов, мха, ягод. Управляет ими Честной леса, В Белоруссии полагают, что в глубине пущи, огромного девственного леса, живет пущевик. Он косматый, весь зарос мохом, ростом с высокое дерево. В северных заговорах главу леших называют Мусаил-лес,

Представление о хозяине леса уходит корнями в глубокую древность, что обусловило соединение в образе лешего черт человека и животного. Он может превращаться в любого зверя или птицу, но вместе с тем занимается и традиционными человеческими делами – плетет корзинки и лапти, играет в карты, вырезает ложки. Говорят, что он живет вместе с женой – лешихой (другие названия – лесовка или лесовиха). Внешне леший похож на человека, одетого в звериную шкуру. Его часто наделяют и другими признаками животного: хвостом, рогами, копытами. Леший легко может изменять рост, вырастать выше деревьев или уменьшаться ниже травы.

В лесу он ведет себя как хозяин: перегоняет с места на место зверей, следит за ростом деревьев, грибов и ягод. Особенно тесно связан леший с волками. Как и святого Георгия, его называют волчьим пастырем.

Леший всегда враждебно относится к человеку. Поэтому, попадая в лес, необходимо быть предельно осторожным, чтобы нечаянно не оказаться во власти лешего. Он может испугать, завести в глухую чащобу, лишить охотника добычи. В лесах лешие прокладывают многочисленные тропы, но ходить по ним не следует – можно заблудиться или заболеть. Известны и рассказы о том, как лешие уводят к себе заблудившихся в лесу девушек.

Лешего легко узнать, поскольку левая сторона его одежды запахнута на правую, левый сапог надет на правую ногу, а шапка – задом наперед. Он идет по лесу и бормочет себе под нос: «Шел, нашел, потерял».

Узнав лешего, следовало произнести предохранительное заклятье: «Овечья морда, овечья шерсть!» Когда леший догадывался, что его узнали, он бросался в кусты и исчезал с криком: «А, догадался!» Считалось также, что ежегодно 4 октября, в день Ерофея, лешие устраивают своеобразный праздник: они бегают по лесу, дерутся друг с другом, с треском ломая деревья и наконец проваливаются сквозь землю, чтобы вновь появиться только весной.

Особенным уважением и даже почетом леший пользовался у охотников. Находясь в лесу, они старались не шуметь и неизменно оставляли лешему подарки в укромных местах: немного еды или стаканчик водки. При встрече с ним дарили щепотку табака или весь кисет.

Перед охотой или сбором ягод просили разрешения: «Хозяюшко, помоги мне ягод набрать и не заблудиться». Чтобы леший не тронул детей, надо было положить на пень кусок хлеба, завернутый в чистую тряпицу и сказать: «Царь лесной, прими ты наш подарок и низкий поклон и прими ты моих малых ребят и отпусти их домой».

Чтобы не рассердить лешего, в лесу не полагалось шуметь, свистеть. Разгневавшись, леший может «обвести» человека, т. е. заставить блуждать по лесу, завести в трясину или стащить шапку.

Мать сыра земля

Согласно народным представлениям, одна из основных составных частей мироздания (вместе с водой, воздухом и огнем).

Земля считалась воплощением воспроизводящей силы природы, поэтому ее и уподобляли женщине. Оплодотворенная дождем земля давала урожай, кормила людей, помогала продолжить род. Поэтому в заговорах часто употреблялась формула: «Земля – мать, небо – отец», например: «Гой еси, сырая земля, матерая! Матери нам еси родная, всех еси нас породила».

Следы обожествления земли отразились в древнейших погребальных ритуалах. Во время археологических раскопок обнаруживались скелеты, уложенные в позу новорожденного. Вероятно, похороны воспринимались как возвращение умершего в материнское лоно. Отголоски обряда видны и в обычае надевать чистое белье в преддверии близкой опасности или смерти. Так, в частности, поступают мореплаватели во время сильной бури.

Принимающая покойника земля считалась чудотворной, поэтому присутствующие на похоронах стремились приложить к ней руку, чтобы очиститься от возможных будущих несчастий. Следы ритуала сохранились и в наше время: при похоронах принято бросать горсть земли на опущенный в могилу гроб.

От лежащих в земле предков зависело плодородие земли и обильные дожди. К предкам обращались за помощью в самых различных случаях. Со временем сложился обычай посещения могил, а также трапезы на них, сопровождающиеся обязательным приглашением предков. До наших дней сохранился обычай поднесения предкам пасхальных яиц.

К земле обращались и во время болезни, просили у нее исцеления. Существовал и другой обычай: при совершении греха можно было покаяться святой земле.

Уподобление земли живому существу проявилось в том, что зимой земля засыпает, весной – пробуждается. После принятия христианства образ матери земли сблизился с образом Богородицы, постепенно сложившись в культ Богородицы-земли, при этом постоянно подчеркиваются страдание земли и одновременно ее любовь к человеку. Представление отразилось в старинном благопожелании земле: «Будь здорова как рыба, красива как вода, весела как весна, трудолюбива как пчела и богата как земля святая».

Считалось, что у земли есть именины, которые отмечали в Духов день. В этот день категорически запрещалось пахать, боронить и вообще заниматься какими-либо земляными работами, например втыкать в землю колья.

Второй праздник земли отмечали в день Симона Зилота (11 мая). Вероятно, его выбор был связан с тем, что 10 мая по христианскому календарю отмечался весенний праздник Николая (Николы Вешнего), который в народном календаре считался покровителем земледельцев.

Осмысление земли как святой проявилось и в представлении о том, что ее праведные недра не принимают колдунов, самоубийц и преступников. Еще в XIX в. зафиксированы случаи, когда при продолжавшейся несколько месяцев засухе выкапывали из земли утопленников. Известен также эпизод былины «Добрыня и змей», в котором богатырь просит землю принять в себя кровь побежденного им змея, чтобы не дать ему возможность возродиться.

Клятву землей считали самой надежной. Так, чтобы закрепить границу участка, существовал особый обряд: человек клал себе на голову кусок дерна и шел с ним по меже. Проложенная им граница считалась неприкосновенной и нерушимой, поскольку ее защищала сама земля. В сочинении XI в. известный христианский святой Григорий Богослов признавал нерушимость данной клятвы.

С почитанием земли связано и представление о родине.

Уезжая в далекий путь, люди часто брали с собой горсть родной земли и носили ее на груди в ладанке как оберег, защищающий от возможных несчастий. В случае смерти на чужбине землю клали вместе с умершим в могилу. Остатки ритуала сохранились до наших дней. Вернувшись из изгнания, многие, вставая на колени, целуют землю. Известно, что подобным образом всегда поступает папа римский, в первый раз приезжая в какую-либо страну. Матери погибших на чужбине советских солдат также рассыпали на их могилах землю с родины.

Масленица

Языческий праздник, посвященный проводам уходящей зимы и приходу солнечного тепла, пробуждению плодородящей силы земли. В христианском календаре сроки Масленицы колебались в зависимости от дня наступления Пасхи, которому предшествовал семинедельный Великий пост. Масленицу праздновали на восьмой пред-пасхальной неделе.

Масленицу представляли в виде чучела из соломы, обычно одетого в женскую одежду. В начале недели его «встречали», т. е„поставив на сани, с песнями возили по деревне.

Нередко песни походили на величания: в них воспевалась широкая честная Масленица, масленичные яства и развлечения.

Величание обычно было ироническим, Масленица называлась дорогой гостьей и изображалась молодой нарядной женщиной (Авдотьюшка Изотьевна, Акулина Саввишна). Затем чучело ставили на открытом месте и вокруг него начиналось гуляние.

Каждый день масленичной недели носил свое название: встреча – понедельник; заигрыш – вторник; лакомка – среда; разгул, перелом, широкий четверг – четверток; тещины вечёрки – пятница; золовкины посиделки – суббота; проводы, прощанья, прощеный день – воскресенье.

Сама же масленичная неделя называлась сырной, сырницей. Первоначально на Масленицу ели «белую» пищу: молоко, масло, сметану, сыр. Блины появились как поминальная еда (изображая солнце, блины символизировали загробный мир, который, по древним представлениям славян, соотносился с солнцем, опускавшимся туда ночью). Первый масленичный блин предназначался умершим предкам, его оставляли на окне или относили на кладбище. Поминальные мотивы отразились и в близости мелодики масленичных песен к похоронным причитаниям.

Типичные для Масленицы необычайные пиршества, изобилие яств, ритуальное объедение с питьем крепких напитков, веселье и даже разгул символизировали благополучие, которое должно было наступить в начавшемся году. Обилие жирной («масляной») пищи и дало название празднику.

Масленица считалась праздником молодости и плодородящей силы, поэтому в это время обязательно поздравляли молодые супружеские пары. Молодые считались желанными гостями: они ездили в гости к тестю и теще, показывались народу в лучших нарядах (вставали рядами по обеим сторонам деревенской улицы). Их заставляли при всех целоваться. Свою жизненную силу молодые должны были сообщить земле, «разбудить» ее материнское начало. Поэтому во многих местах молодоженов, а иногда и девушек на выданье с ритуальным смехом зарывали в снег, в солому или валяли по снегу.

С четверга (или с пятницы) начиналась широкая Масленица. В это время катались с ледяных гор, а позже и на лошадях. Праздничный поезд в честь Масленицы (вереница саней с запряженными в них лошадьми) в некоторых местах доходил до нескольких сотен саней. В древности катание имело особый смысл: оно должно было помочь движению солнца.

Популярным развлечением считались кулачные бои. Обычно сходились группами – целыми улицами или частями поселка. В сибирских районах была популярна игра «взятие снежной крепости», которая устраивалась на реке или в поле. Из снега строили подобие крепости со стеной высотой в человеческий рост. Вокруг нее гуляла молодежь, играли в снежки, ездили на санях. Затем вереница саней с гиканьем налетала на снежную крепость, осыпаемая градом снежков.

На Масленицу по улицам также ходили ряженые медведем, козой, мужики переодевались «бабами» и наоборот. В штаны или юбки наряжали и домашних животных, коз и лошадей.

Масленичная неделя завершалась «проводами» – сожжением Масленицы. В воскресенье чучело провозили по улице, затем везли за деревню и сжигали (иногда бросали в реку или разрывали и разбрасывали по полю). Во время обряда пели корильные песни (а позже и частушки), в которых Масленицу упрекали за то, что она слишком быстро ушла и привела за собой Великий пост.

Масленицу награждали обидными прозвищами: «мокрохвостка», «кривошейка», «полизуха», «блиноедка». Расставаясь с Масленицей, женщины притворно плакали и даже исполняли пародийные похоронные причитания.

Обычай сжигать Масленицу связан с тем, что она олицетворяла зиму, смерть, холод. С наступлением весны от нее необходимо было избавиться.

В некоторых местах не изготавливали чучела, вместо него жгли костры, которые раскладывали на высоком месте, а в середине их укрепляли на шесте старое тележное колесо – когда оно загоралось, то казалось изображением солнца. Огненный круг символизировал солнце и способствовал приходу тепла и весны.

День проводов Масленицы наступал в Прощеное воскресенье. Вечером этого дня прекращалось веселье, и все просили прощения у родных и знакомых за свои прегрешения в прошедшем году. Старались помириться и между семьями, извиниться за нанесенные обиды. Крестники посещали крестных отца и мать. Люди как бы очищались от обид и скверны. Вечером, накануне Чистого Понедельника (первый день Великого поста) отмывали от скоромной пищи посуду, мылись в банях, чтобы в чистоте встретить начало Великого поста, который должен был продолжаться семь недель, до самой Пасхи.

Мокошь

Единственное женское божество в древнерусском пантеоне. Мокошь обычно представляли в образе женщины с большой головой и длинными руками. Ее образ встречается, например, на вышивках.

До настоящего времени не прояснены основные функции божества. Вероятно, первоначально Мокошь была богиней воды, дождя и отвечала за плодородие, но со временем образ Мокоши связался с традиционными женскими занятиями – пряденьем и ткачеством. Исследователи установили, что наименование богини восходит к индоевропейскому корню, означавшему пряденье.

Постепенно из космического божества Мокошь превратилась в покровительницу дома. Крестьянки боялись разгневать Мокошь и приносили ей жертвы. Если Мокошь удавалось умилостивить, то она помогала пряхам и даже сама пряла по ночам. Нерадивую хозяйку Мокошь могла наказать: перепутать оставленную кудель или начать шуметь по ночам. Позднее некоторые функции Мокоши были переданы кикиморе.

С принятием христианства веру в Мокошь стали преследовать: придя на исповедь к священнику, женщина должна была ответить, не ходила ли она к Мокоши.

В христианском пантеоне богиню Мокошь заменила святая великомученица Параскева.

По дню поминовения она получила народное наименование Параскевы Пятницы, ее также называли Льняницей. Параскеве приносили в жертву первые снопы льна и первые вытканные куски ткани. В конце XIX в., приступая к работе, украинские пряхи совершали обряд Мокриды – бросали в колодец куски кудели.

Связь с водой Мокоши происходит от внешнего сходства имени со славянским корнем «мокрый». Однако основная функция богини определялась все же ее связью с домашними работами.

Навии

В славянской мифологии собирательный образ умерших предков. Вероятно, первоначально навиями называли умерших, плывших в царство мертвых на погребальной ладье.

Навии невидимы и всегда враждебны человеку. Так, в «Повести временных лет» рассказывается, как полчища невидимых навий напали на Полоцк, и там разыгралась эпидемия, унесшая множество жизней.

Связанный с навиями праздник, называвшийся Навский велик, отмечался в четверг во время пасхальной недели, а также в начале осени. Считалось, что в этот день навии выходят из могил и отправляются к своим потомкам на поминальную трапезу. Для навий готовили специальное угощение, которое ставили на стол в комнате, потом открывали окна. Чтобы не мешать навиям, категорически запрещалось выходить на улицу после захода солнца.

Против навий использовалась особая сберегательная обрядовость. Если навии приносили вред, следовало разрыть могилу усопшего и вынуть из нее «навью косточку» – единственную не разложившуюся от времени кость усопшего. Косточку полагалось сжечь, а пепел бросить обратно в могилу. Тогда навия исчезнет и перестанет беспокоить живых.

Южные и западные славяне полагали, что навии могут определить судьбу ребенка. Считали, что невидимые навии собираются у постели роженицы и решают, будет ребенок жить или же умрет. Обреченному на смерть навии ставили невидимый «навий знак».

С течением времени культ навий связался с почитанием рода, и даже сам праздник получил название Радуницы. Образ навий широко использовался в русской литературе, в частности, в творчестве Ф. Сологуба: в романе «Капли крови» (первоначальное название «Навьи чары») и некоторых рассказах о детях.

Овинник

Мифологический персонаж, обитающий в овине особом строении, где сушили снопы и обмолачивали хлеб. Для этого привезенные с поля снопы аккуратно укладывали рядами, после чего в специально выкопанной яме – подлазе разводили огонь. Нагретый дым поднимался вверх и сушил снопы. После окончания сушки в овине или особом строении – гумне проводили обмолот снопов.

Внешний облик овинника характеризуется двойственностью: в нем соединились черты человека и животного. Обычно овинник появлялся в образе огромного черного кота или собаки: «глаза горят калеными угольями, как у котов, и сам похож на огромного кота, весь черный и лохматый», но чаще всего его описывают как человекообразное существо, покрытое длинной черной шерстью. Овинника можно было увидеть только во время Светлой Заутрени Христова дня (Пасхи).

Овинник обитает в «подлазе», яме, где овин топится, вместе со своей женой овинницей. Оттуда он наблюдает за тем, чтобы привезенные с поля снопы были аккуратно уложены рядами друг на друга, а дрова горели ровно и не давали искр.

Овин

Чтобы заслужить благосклонность овинника, следовало постоянно ублажать его подношениями, заговорами и молитвами. С овинником всегда разговаривали крайне почтительно, называя его «батюшка-овиннушко» и даже «царь овинный».

После окончания сушки снопов овинника обязательно благодарили. Сняв шапку, хозяин кланялся и говорил: «Спасибо, батюшко овинник, послужил ты нынешней осенью верой и правдой». Чтобы не обидеть овинника, в овинах не полагалось ночевать: нежданного гостя овинник мог замучить кошмарами или даже задушить.

Во время больших праздников – Воздвиженья, Покрова дня, дня Агафона-гуменника (22 августа) в овине не разрешалось разводить огонь, поскольку овинник праздновал именины. В эти дни овиннику обязательно выставляли угощенье. Ему оставляли рюмку водки, кусок пирога, а также подносили петуха. На пороге овина петуху отрубали голову, и кровью капали по всем углам, затем петуха закапывали под порогом овина.

Как и другие домашние духи, овинник наделялся функцией предсказателя будущего. На Святки или в Васильев вечер (канун Нового года) к овину приходили девушки, чтобы узнать свою будущую судьбу. Подойдя обнаженной задней частью или спиной к окну сушила, девушка спрашивала: «Овинник – родимчик, суждено ли мне в нынешнем году замуж идти?» Если овинник гладил по обнаженной части, то считалось, что девушка выйдет замуж. В противном случае ей предстояло ждать до следующего года.

Огонь

Одна из четырех стихий мирозданья, ее происхождение связывали с солнцем и молнией. Огонь давал тепло и свет. Он также обладал очистительной силой. Богом Огня считался Сварог, а сам огонь почтительно называли Сварожичем.

С другой стороны, огонь воспринимался как страшная стихия, уничтожавшая при пожаре все живое. Почитая огонь, в Древней Руси разводили неугасимые костры, которые горели в святилищах многих богов, в частности в святилище Перуна. В доме обычным местом поклонения огню Сварожичу был овин. Вероятно, когда-то Сварог был и сельхозяйственным божеством.

Славяне считали, что огонь – живое существо, которое необходимо вовремя кормить, чтобы он подчинялся человеку, чтобы огонь мог напиться, в печь на ночь ставили горшок с водой. С огнем обращались почтительно, называя его «Батюшка-огонек». На ночь огонь гасили, обращаясь к нему: «Спи, батюшка-огонек». Считалось грехом плевать в огонь. Обидевшись, он мог отомстить человеку: сжечь его дом или иссушить зловредной болезнью.

С небесным огнем (молнией) связывались оберегающие ритуалы. Во время грозы в избе следовало перевернуть всю посуду, а посуду с водой нужно было перекрестить. Чтобы уберечься от прилетавшего с молнией беса, следовало зажечь пасхальную свечу или бросить на печные уголья несколько кусочков ладана.

В славянских заговорах огонь уподобляется любовному пожару. В новгородской берестяной грамоте говорится: «Так разгори сердце свое и тело свое, и душа твоя до меня и до тела моего, и до вида моего». Чтобы привлечь возлюбленного, следовало положить в печь его след, вырезанный из земли, или принадлежащий ему предмет. В печи они начинали сохнуть, а возлюбленный страдал от любви. Следы подобных верований мы находим в былине «Добрыня и Маринка». В ней описывается, как колдунья брала след богатыря, помещала его в печь и просила огонь: «Сколь жарко дрова разгораются, со теми следы молодецкими, разгоралось бы сердце молодецкое как у молодца Добрынишки – Никитича».

У древних славян огонь являлся непременным компонентом погребального культа. Славяне считали, что, сгорая, умерший переходит в иной мир, где продолжает свою прежнюю жизнь. Поэтому в костер помещали утварь, скот, украшения, рабов и жен.

Представление о том, что огонь разделяет мир живых и мир мертвых, отразилось и в христианских верованиях. В апокрифических легендах рассказывается, что во время Страшного суда по земле протечет огненная река. Она сожжет все живое, и Господь Бог спросит: «Чиста ли ты, земля?» В первый раз земля ответит: «Чиста, как муж и жена». И снова разгорится огонь. И еще спросит Бог: «Чиста ли ты, земля?». «Чиста, как вдова», – скажет земля. И вновь вспыхнет огнь. В третий раз спросит Бог: «Чиста, как красная девица», – ответит земля. Тогда и настанет божий суд.

Очистительными свойствами обладал только «живой огонь», огонь, полученный от молнии или добытый ударом кремня (трением деревянных палочек). Еще в XIX в. для защиты от эпидемий совершали ритуал очищения скота: добывали живой огонь, от него разжигали два костра. Между ними прогоняли стадо, затем через небольшой костер переходили все здоровые члены семьи, а за ними переносили больных. Во время эпидемий костры зажигали и на разных концах деревни. Полагали, что подобный обряд очищения огнем оградит дома от болезней. Сохранился также обряд прыганья через костры в ночь на Ивана Купалу.

Верования в очистительную силу огня проявились в широко распространенном обычае сжигания на костре ведьм и одержимых злыми духами.

Огонь как олицетворение подземной стихии персонифицируется в образе змея или дракона, живущих в пещерах. Вступающий с ним в поединок герой должен опасаться его огненного дыхания.

Известны многочисленные рассказы об Огненном Змее, который соблазняет женщин или похищает царевен, но иногда он может приносить сокровища своему хозяину. У балтийских народов известны былички о пукисе – огненном духе, который верно служит своему хозяину, принося ему желаемое.

Перун

Главнейший Бог славянского пантеона, основной бог земледельческого культа, олицетворение грома и молнии.

Он особо почитался славянами, поскольку именно от него зависело появление дождей, необходимых для посевов. Образ Перуна был также связан с животным тотемом – конем. Славяне представляли Перуна в виде немолодого мужчины с седой головой и золотыми усами. Главным оружием Перуна были молнии – громовые стрелы, а также громовые камни.

В народных легендах Перуна иногда представляли в образе всадника, скачущего по небесам на коне или едущего на колеснице. Грохот от колесницы люди принимали за раскаты грома. Молнии были огненными стрелами, которые Перун пускает во врагов. Известен мифологический сюжет, в котором Перун побеждает врага, прячущегося на земле, поражает его молниями и громом.

Традиционно Перуну посвящался центральный летний праздник земледельческого культа. Главным событием праздника считался древний обряд принесения в жертву животного, так называемого перунова быка. Во время праздника перед изображением бога сжигались внутренности и шкура быка, мясо поджаривалось и использовалось для ритуального пира. После завершения праздника все кости и остатки животного собирались и также приносились в жертву. Чтобы не разгневать Перуна, категорически запрещалось уносить с собой куски мяса или кости.

С Перуном был также связан ритуал вызывания дождя. Он заключатся в принесении жертвы или обливании водой специально избранной женщины.

Культ Перуна был распространен по всей территории проживания славян: в Прибалтике, в Киевской, Новгородской и Владимирской Руси. В «Повести временных лет» летописец отметил, что Перун есть мног, иначе говоря, Перунов на земле много.

Вероятно, главнейшее святилище бога находилось в местечке Перынь, расположенном неподалеку от Новгорода. До наших дней сохранились названия соответствующих мест, где могли находиться капища, посвященные божеству – Перынь, Перунов дуб, Перунова роща.

С появлением христианства функции Перуна были перенесены на христианского святого Илью Пророка, в образе которого появились характерные черты бога-громовержца, ездившего по небу на громыхающей колеснице. Языческие мифы соединились с библейским сказанием о восхождении Ильи на небо в огненной колеснице.

Еще в конце XIX в. в день Ильи пророка совершали обряд принесения в жертву «ильинского быка». Ритуал поднесения животного практически ничем не отличается от праздника, посвященного Перуну.

Полевой (полевик)

Мифологический персонаж, связанный с хлебопашеством и земледелием, дух полей и лугов. Вера в него распространена в мифологии всех восточных славян.

Считалось, что на каждом поле живет свой полевой. Он еженощно обходит свои владения, проявляясь в виде огненной искры. Чаще всего полевой выглядит как маленький и уродливый человечек, который обитает в хлебных полях или лугах. Иногда полевого описывали как стремительно перемещающегося по полю человека, покрытого белой или рыжей шерстью, с бородой из колосьев.

Вместе со своей женой и детьми – «межевиками» полевой живет в меже. Дети – «полевички» бегают по меже и ловят птиц, а, увидев человека, прежде всего спящего, могут защекотать его или даже задушить.

Обычно полевой появляется летом в полдень и следит за тем, чтобы все работавшие в поле вовремя устроили перерыв. Подобно другим домашним духам, полевой бывает как злым, так и добрым. Он оберегает посевы, но способен и навредить, запутав колосья или наслав на работающих в поле солнечный удар. Чтобы умилостивить полевого, следовало принести ему в подарок пару куриных яиц, а также старого петуха. Их закапывали в поле ночью накануне Духова Дня.

Когда заканчивалась уборка хлеба, на поле оставляли пучок колосьев или последний сноп. Полагали, что полевой использует их как убежище для следующего года.

Полудница

Славянский полевой дух. Его представляли в виде девушки в белом платье или косматой безобразной старухи. Видимо, это один из древнейших персонажей славянской демонологии. О «бесе полуденном» говорится в «Молении» Даниила Заточника и в поучениях Кирилла Туровского.

Полудница насылала солнечный удар, могла похитить оставленного в поле ребенка. Вместе с тем полудница охраняла посевы, поэтому ее иногда называют «ржицей» или «ржаницей».

В быличках рассказывается, что в руках у полудницы находится гигантская сковорода, которой она или заслоняет хлеб от палящих солнечных лучей, или сжигает все, что растет на поле. Иногда этот образ разделяется на образы доброй и злой полудницы. Она также следит за тем, чтобы никто не работал в поле в полдень, когда слишком сильно печет солнце, или в выходные дни. Нарушителей порядка полудница наказывала, сжигая урожай. В рассказах нашли отражение конкретные наблюдения: оставшись в открытом поле во время летнего зноя, было легко получить солнечный удар.

Чтобы избежать гнева Полудницы, следовало соблюдать некоторые общие правила. В частности, считается, что Полудница не любит черного цвета и благосклонна к тем, кто носит белую одежду. Поэтому нельзя было приходить в поле в черной одежде или с предметом черного цвета. Особенно опасна Полудница с период с 20 июня по 20 июля, когда завершается период созревания хлеба. В это время, чтобы не беспокоить Полудницу, не разрешается приходить на поле, рвать траву и вообще шуметь вблизи посевов.

Образ Полудницы наиболее широко представлен в детском фольклоре. Известны «пугалки»: «Не ходи в рожь, съест», «Сиди в тени, полудница тебя обожжет». В многочисленных быличках и страшилках рассказывается, как Полудница забирает детей, тайком лакомившихся на огородах. Поэтому во многих местах рассказы о Полуднице контаминировали с рассказами о Бабе-яге. Так, в белорусском фольклоре Полудницу даже переименовали в железную бабу.

В некоторых местах образ Полудницы соединялся с образом Полевика. Так, в быличках рассказывается, что в середине лета у Полудницы и Полевика появляются дети – полевички. Они бегают по полю, кувыркаются и играют друг с другом. Вероятно, в подобном описании нашли отражение случаи пожаров на поле во время летней засухи.

Образ Полудницы проник и в народное православие, где сложился своеобразный образ Богородицы – спорительницы хлебов. Иконы с ее изображением популярны во всей Центральной России. Богородицу изображали в виде женщины в белых или голубых одеждах, восседавшей на облаке над колосившимся полем. Данный сюжет четко перекликается с народными рассказами о том, как прохожий, случайно оказавшийся в поле примерно в полдень, видел Полудницу, двигавшуюся над посевами.

Род

Мифологический персонаж, покровитель единства рода.

Род упоминается в летописях вслед за главными языческими богами вместе с рожаницами, сопровождавшими его женскими персонажами. Род и рожаницы считались умершими предками патриархального рода, которых сородичи считали своими покровителями. Они носили и другие наименования – чур, щур, дед.

Культ рода имел особое значение для русских князей. Еще в XI–XII вв. у восточных славян сохранялось почитание княжеского рода. Именно от его единства зависело право обладания престолом и родовой землей. Поэтому роду и рожаницам совершались регулярные жертвоприношения.

Обычно богов приглашали на ритуальное угощение, для которого готовилась специальная каша, пекли особый хлеб.

Богов также угощали сыром и медом. Угощение расставлялось в святилищах. Считалось, что боги появляются там невидимо для человеческих глаз.

Рожаницы парные

Роду были посвящены и специальные праздники – «навий день» (день мертвецов), справлявшийся в четверг страстной недели Великого поста, «радуница» – вторник первой недели после Пасхи.

Поскольку производящее начало всегда связывалось с женщиной, культ рода был традиционно женским. В нем принимали участие специальные жрицы, совершавшие жертвоприношение несколько раз в год. Иногда к Роду обращались и для защиты от болезней, но тогда главную роль в обряде играли рожаницы.

С принятием христианства культ рода начал постепенно ослабевать. Бог Род преобразовался в духа – покровителя семьи, в «домового деда», а позже в охранителя новорожденных. Известно поверье, что после рождения младенца, чтобы определить его судьбу, около его колыбели собираются рожаницы. Отголосок верований сохранился в широко известном сказочном сюжете о спящей принцессе (сказка Ш. Перро «Спящая красавица», 1697).

Однако со временем культ рода и рожаниц был практически полностью забыт. Он превратился в почитание умерших предков. Кроме того, в славянском пантеоне оказалось много женских божеств, вытеснивших рожаниц. Следы почитания Рода продолжали сохраняться только в быту. Одним из их проявлений можно считать совместные родовые захоронения, а также периодическое поминовение родственников на кладбище (родительские субботы).

Русалки (верегини)

Поэтический образ девушек, летними вечерами водивших хороводы по берегам рек и озер. Известен в фольклоре всех народов Европы. В районах, прилегающих к большим рекам, легенды о русалках рассказывали в каждом прибрежном селе. Славяне считали русалок наполовину демонами, наполовину умершими людьми.

Полагали, что русалками становятся молодые красивые девушки, утонувшие в реке, невесты, умершие до вступления в брак, а также младенцы, умершие некрещеными. Поскольку русалок считали пришельцами из мира мертвых, полагали, что они ищут себе место на земле. Так возникли рассказы о том, как оказавшийся в лесу человек поймал русалку и привел ее к себе домой. Она прожила целый год и убежала лишь весной.

Считалось, что большую часть года русалки проводят на дне реки или появляются на земле во время так называемой Русальной недели. Древние славяне отмечали в это время особый праздник, «русалий»: на возвышенных местах водили хороводы, ряженые ходили по деревне, распевая русальные песни. Центром праздника был обряд похорон или проводов русалки. Участники выбирали русалку, обычно самую красивую девушку, ее украшали многочисленными венками и гирляндами зелени. Затем процессия проходила по деревне, ближе к вечеру участники выводили русалку за село, чаще всего на берег реки. Исполняя особые песни, с русалки снимали венки и гирлянды, бросали их в воду или в костер (если поблизости не было реки).

После завершения обряда все разбегались, а бывшая русалка стремилась догнать и поймать одного из сопровождавших. Если она ловила кого-либо, это считалось дурным предзнаменованием, предвещая будущую болезнь или смерть.

Data: 10.10.2010 11:53 |

Еруслан Лазаревич

Герой старинной русской сказки, заимствованный из легенд про иранского богатыря Рустема. Еруслан - не кто другой, как Рустем, имя которого уже в тюркской среде было переделано в Арслан.

Василиса Премудрая

Красавица, дочь морского царя полюбившая земного царевича и спасшая его от гнева отца. Иногда выступает в роли дочери Кащея Бессмертного.

Илья Муромец

Один из главных героев русского былинного эпоса, богатырь, воплощающий народный идеал героя-воина, народного заступника. Фигурирует в киевском цикле былин.

Алёша Попович

Алёша Попович - фольклорный образ богатыря в русском былинном эпосе. Алёша Попович является третьим по значению в известной богатырской троице. Представитель духовенства.

Добрыня Никитич

Второй по силе после Ильи Муромца богатырь эпоса Киевской Руси. Он часто изображается служилым богатырём при князе Владимире. Представитель аристократии.

Вольга Вячеславович (также Волх Всеславьевич)

Богатырь, персонаж русских былин. Основной отличительной чертой Вольги является хитрость, способность к оборотничеству и умение понимать язык птиц и животных.

Дед Мороз

Персонаж русских легенд, в славянской мифологии - олицетворение зимних морозов, кузнец, сковывающий воду.

Емеля

Персонаж русской народной сказки «По щучьему веленью». Лентяй и лежебока, которому повезло с щукой.

Садко

Герой былин новгородского цикла. Бедный гусляр ставший богатым купцом и попавший к морскому царю.

Царевна-лягушка

Персонаж некоторых русских народных волшебных сказок. Как правило, выходит замуж за Ивана-царевича и превращается в Василису Прекрасную.

Богатырь русского былинного эпоса, огромный великан, «выше леса стоячего»; его с трудом носит мать-сыра земля. Он не ездит на святую Русь, а живёт на высоких Святых горах; при его поездке мать-сыра земля потрясается, леса колышутся и реки выливаются из берегов.

Микула Селянинович

Персонаж русских былин, богатырь, легендарный пахарь. Он олицетворяет крестьянскую силу, силу русского народа. Согласно одной из былин, он просит великана Святогора поднять упавшую на землю сумку. Тот не справляется с заданием. Тогда Микула Селянинович поднимает сумку одной рукой, сообщая, что в ней находится «вся тягость земная», которая под силу только мирному, трудолюбивому пахарю.

Иван дурак

Воплощает особую сказочную стратегию поведения, исходящую не из стандартных постулатов практического разума, а опирающуюся на поиск собственных решений, часто противоречащих здравому смыслу, но, в конечном счете, приносящих успех.

Иван царевич

Один из главных персонажей русского фольклора. Как правило, положительный персонаж, борющийся со злом, помогающий обиженным или слабым. Очень часто в начале сказки Иван-Царевич беден, потерян родителями, преследуется врагами, не знает о своем царском происхождении.

В качестве персонажей восточнославянской мифологии иногда рассматривают несколько классов разнородных существ, известных обычно из фольклора и

представляющих собою или людей, или явно антропоморфные (т.е. имеющие облик человека) фигуры. Это прежде всего так называемые генеалогические герои, т.е. легендарные основатели городов и родоначальники племен.

Например, в "Повести временных лет" упоминаются Кий (легендарный основатель Киева, вполне возможно - историческое лицо), его братья Щек,

Хорив и сестра их Лыбедь. К ним близки исторические лица, приобретшие в

народном сознании явные мифологические черты: первые русские князья скандинавского происхождения братья-варяги Рюрик, Синеус и Трувор, князь

Владимир Красное Солнышко и его богатыри, а также чисто фольклорные персонажи Микула Селянинович, Садко и прочие волшебные герои былин и

сказок - Горыня, Дубыня и Усыня, Свя-тогор, Волх (Вольга) и др. Персонажи последнего ряда имеют, впрочем, некоторую "демоническую" окраску, особенно

Волх, зачатый Марфой Всеславьевной от змея, мудрый былинный оборотень, чье имя связано с волхвами, волхвованием, возможно и с именем Волоса (Белеса).

К рассмотренной группе примыкают уже вполне змееподобные противники богатырей и героев: Соловей Разбойник (обратим внимание, что Соловей - это прочтенное наоборот имя Волос: подобные звуковые операции были распространены еще с индоевропейских времен), Идолище поганое,

общеславянский демонический персонаж Огненный змей и ближайший его фольклорный "родственник" - жар-птица (змей мог летать по ночам в виде огненного клубка, разбрасывающего искры; своему хозяину он таскает в дом клады, обернувшись человеком, соблазняет девушек и женщин, отчего те сохнут и тощают, и т.д.), а также чрезвычайно похожие Змей Горыныч, Змей

Тугарин, Змиулан и др. От брака Огненного змея с земной женщиной, согласно мифологическим сюжетам, рождается оборотень (Змей Огненный Волк у сербов,

сходный с русским Вольгой), впоследствии побеждающий своего отца. Вспомним также всевозможные сказочные персонажи (Баба-Яга, Кащей Бессмертный и

т.п.), находящиеся на низших уровнях мифологической иерархии.

Упомянем, наконец, фольклорно-мифологические олицетворения различных астрономических объектов: Солнце, Месяц, Денница, Зоря. Последняя - обычно

Венера (слово "зоря" в русских говорах могло означать как "заря", так и

"звезда") - в заговорах имела множество женских имен, часто сходных по звучанию с рядом Мара-Марена-Макрина-Маркита-Мокошь. Перечисленные светила были объектом поклонения язычников-славян, одновременно представляя собой элементы одного из мифологических кодов - астрального. Представления о

них, очевидно, соотносились с представлениями о тех или иных богах.

Оппозиция солнце - месяц входила в общий набор, соотносясь с

противопоставлениями мужской - женский, дневной - ночной и т.п.

Восточнославянская демонология

Едва ли не единственным разделом славянской мифологии, доступным непосредственному наблюдению и изучению в его живом функционировании,

является демонология - совокупность представлений о низших мифологических существах, мыслившихся тождественными друг другу, "серийными", лишенными ярко выделенных индивидуальных черт. Сведения о них фольклористы и

этнографы черпают из самых разных источников, прежде всего из собственных полевых записей бесед с носителями традиционной культуры и произведений особого фольклорного жанра - коротких рассказов, посвященных встречам с

нечистой силой, случившихся с самим рассказчиком или кем-то третьим (в

первом случае их называют былинками, во втором, когда речь о третьем лице,

Бывалъщинами). Их рассказывали на долгих вечерних посиделках, в ночном у

костра (см. прекрасный рассказ "Бежин луг" из "Записок охотника"

Тургенева).

Происхождение нечистой силы народные предания толковали по-разному.

Говорили, что нечисть сотворил черт, подражавший Богу при творении мира;

что Адам постеснялся показать Богу множество своих детей, и спрятанные им стали темной силой. Рассказывали, что нечисть - это "восставшие против

Бога ангелы, низринутые с неба на землю и в тартар. Кто упал в воду -

превратился в водяного, в лес - лесного, в дом - домового хозяев. По

другой версии, лесовые - проклятые люди. При сотворении мира их не было.

Когда Моисей выводил евреев в прекрасные земли, им нужно было перейти море. Моисей разделил море на две части и провел евреев посуху, а за ними шли египетские народы, которые их догоняли. Моисей проклял египтян, и море залило их, но не всех: кого залила вода, те превратились в водяных и

русалок, а кто остался на берегу - леших (Владимирская губ.)". Несмотря на христианский облик приведенных объяснений, перед нами явные остатки языческой веры в многочисленных духов природы, воплощающих все сферы известного человеку мира. Дело в том, что христианская церковь вовсе не объявляла всех этих духов, как и языческих богов, несуществующими. Как писал еще в начале XX в. философ, историк и культуролог Л.П. Карсавин о

ситуации в поздней Римской империи, христианство, "религия мучеников и

героев в эпоху гонений... стало господствующей религией и вобрало в себя языческий мир, внешне и неполно к нему примкнувший. <...> Оно не отрицает языческих богов и демонов, но, вскрывая их бесовскую природу, зовет мир к

святым и ангелам, богочеловеку и Троичному Божеству, неизреченному в Своей непостижимой Сущности" . Попросту говоря, древние боги были объявлены бесами, но в их существовании никто не усомнился. А мелкие демоны природы

и вовсе остались неизменными, сохранив, вероятно, даже прежние названия.

На основании народных рассказов можно даже составить примерные "портреты"

всевозможной нечистой силы, с которой постоянно встречался традиционный человек.

Леший (лесной, лесовик, лешак и др.), например, являлся в образах обычного человека; старика, ковыряющего лапоть при свете луны; родственника или знакомого; человека огромного роста; человека в шерсти, с рогами; ягненка,

оленихи, вихря на дороге. Он - хозяин лесов, живет в непроходимой чащобе.

Если по лесу раздается эхо, значит, откликается леший. Очень любит сбивать людей с пути, а затем хлопает в ладоши и громко смеется.

Не менее вариативен и "моральный облик" лешего: он может представляться как добрым и честным простаком, так и страшным злобным людоедом. Лесовик неравнодушен в девушкам и женщинам, которых он норовит увести в свое жилище и даже взять в жены, особенно кем-то проклятых (желательно близкими родственниками). Вообще люди, проклятые или обруганные с упоминанием черта, находясь в лесу, становятся легкой добычей лешего. С другой стороны, леший может уберечь человека от хищных зверей, присмотреть за оставленным родителями ребенком. Он наказывает не выполняющего религиозный обет, но может на праздник зайти в гости к знакомому мужику или заглянуть

в кабак выпить ведро водки. Но в любом случае контакты с ним представлялись сомнительными и опасными, а заручиться его помощью

(например, в охотничьем промысле) можно только исполнив обряд, содержащий антихристианские действия (выстрелить в лесу в сторону церковного звона или в Св. Дары, унесенные за щекой после причастия, и т.п.).

Водяной (водовик, водяник, водяной дедушка и др.) - часто такой же черный

и мохнатый, как и леший, но может являться ягненком, ребенком, собакой,

селезнем, лебедем, рыбой и стариком. Живет он на дне глубокого озера или реки, в омуте, под водяной мельницей (мельников обычно подозревали в

сношениях с водяным хозяином). По ночам, случается, вылезает на берег и

чешет волосы; то же может делать и его супруга, безобразная водяниха

• (водяница). Водяному приносили жертвы самого разного рода - от животных
• (например, черной свиньи или ворованной лошади) до табака, который поморы на Русском Севере бросали в воду с бранью: староверы считали, что "табак и

ругань как порождение "нечистого" должны были служить угодным ему подношением" . Поморы, кстати, верили, что и в море живет враждебный человеку дух - "морской сотан", мешающий промыслу и губящий рыбаков.

Водяной, как леший, женолюбив и вообще склонен похищать людей, которые навсегда остаются в его подводных хрустальных чертогах.

Водяниху отчасти напоминает русалка, образ которой, впрочем, весьма варьируется по регионам. В значительной части северных районов вовсе не знают такого образа, а если знают, то представляют ее старой безобразной женщиной с отвислыми грудями, напоминающей лихачиху и не связанной с

водной стихией. Более известный нам тип речной или лесной красавицы,

чешущей волосы, чарующей мужчин и губящей девиц, распространен в Южной и

Центральной России, а также на Украине. "С Троицыня дня, - пишет Т.А.

Новичкова, - они выходят из воды, где живут постоянно, и вплоть до осени гуляют по полям и рощам, качаются на ветках развесистых ив или берез,

ночью водят хороводы, поют, играют, аукаются друг с другом. Там, где они бегали и резвились, хлеб родится обильнее. Играя в воде, они путают рыбачьи сети, портят у мельников плотины и жернова, на поля насылают проливные дожди и бури. У заснувших без молитвы женщин русалки похищают нитки; полотна, разостланные на траве для отбеливания, развешивают на деревьях. Отправляясь в лес, запасались предохранительным средством от русалок - ладаном и полынью. Русалка встретится и спросит: "Что у тебя в

руках: полынь или петрушка?" Скажешь "петрушка", русалка обрадуется: "Ах

ты, моя душка!" - и защекочет до смерти, скажешь "полынь" - обиженно бросит: "Прячься тын!" - и пробежит мимо". (Характерный пример функционирования вегетативного кода модели мира: полынь (этимологически,

вероятно, родственна глаголу "палить", т.е. "спаленная") связана с огнем,

сухостью, горечью, соответственно - "верхней правой" стороной модели мира,

потому защищает от русалки, связанной с влагой, женским началом, ночью,

т.е. "нижней левой" стороной; в украинской традиции в роли "русалкиного"

растения обычно выступает мята: если назвать ее, русалка зловеще отвечает:

"Тут тебе и хата!")

"По происхождению русалки, - пишет Т.А. Новичкова, - дети, умершие некрещенными, или девушки-самоубийцы, утопленницы. <...> На множестве примеров Д.К. Зеленин в книге "Очерки русской мифологии" (Пг., 1916,

переизд. М., 1995. - A.Ю.) доказал, что в народном мнении русалки - не просто души умерших, но души погибших неестественной смертью, убитых или самоубийц. К русалкам относили также исчезнувших когда-либо людей,

проклятых матерями или украденных у них нечистой силой детей". Покойники,

умершие "не своей" смертью, назывались "заложными". Это слово, как писал

Д.К. Зеленин, в Вятской губ. звучало "заложенные" и происходило от древнего способа их погребения: их клали в овраги, закладывая кольями,

досками, сучьями, в противоположность покойникам захороненным, т.е.

зарытым в землю. В XVII - XVIII вв. их хоронили в больших ямах с сараем сверху, так называемых "убогих домах", "скудельницах", уничтоженных в 1771

г. Екатериной П. Захоронение и общая панихида происходили в Семик. О связи

с заложными покойниками русалок и времен активизации последних -

"русальной неделе" - речь еще пойдет в гл. 4.

Известны не только водяные, но и лесные, и полевые русалки. Последние водятся во ржи и напоминают другие женские демонические существа -

полудниц. Это высокие красивые девушки в белом, которые бродят во время жатвы по полям и наказывают тех, кто жнет в полдень. Их мужской вариант -

полевой (полевик) значительно менее симпатичен: "черен телом, как земля,

глаза разного цвета, вместо волос - длинная зеленая трава, гол, на каждую деревню бывает по четыре полевика; по другим (поверьям) - является вместе

с ветром, стоит, дует весь в белом, присвистывает. Жителям лесных зон полевик показывался маленьким уродцем, который может неожиданно выскочить из-за стога" . Мог принимать и другие образы: мужик на сером коне, человек

в белом. Он водит, манит человека, гонит оказавшегося на меже поля.

Домовой (домовик, доможил, сусед, дворовик, хозяйнушко, дедок и др.) -

домашний дух, черный страшный человек в шерсти, но может показаться и как женщина (его пара - кикимора), кошка, свинья, крыса, собака, теленок,

серый баран, медведь, черный заяц (в связи с поверьями, что домовой - дух животного, заложенного в качестве строительной жертвы в фундамент дома);

есть сведения о его змеиной природе.

Домовой - полезный дух: он помогает по хозяйству, предупреждает о грядущей беде. Душит или щиплет спящих; если при этом спросить: "к добру или к

худу?" или "любя или не любя?" - отвечает, во всяком случае - дает понять.

Женская пара домового - кикимора (впрочем, это название могло, вероятно,

иметь и другие соотнесения, о чем свидетельствует общеизвестный эпитет

"болотная"; болото в любом случае отсылает к нижнему миру воды и смерти).

Она представлялась в виде крохотной безобразной старушки. "Это, - писал

Е.Г. Катаров, - не особенно опасный дух, днем сидящий невидимкой возле печки, а ночью выходящий шалить и проказить; особенно любит она проказить

с веретеном, прялкой, начатой пряжой. В некоторых местах Великороссии местопребыванием кикиморы считается курятник, где она вредит курам. Но

против этого есть средство: нужно повесить под шестом лоскутья кумача или горлышко от разбитого глиняного умывальника, а еще лучше отыскать особый камень с природной сквозной дырой, который носит название "куричьего бога". Этот камень прикрепляют к насесту. Иногда, впрочем, кикиморе приписываются и добрые качества: она покровительствует прилежным и умным хозяйкам".

В Новгородской губ. был записан интересный обряд, в разной форме распространенный и в других регионах. При переезде в новое жилище домохозяин должен положить для домового в подполье целый небольшой хлеб и

на него соли, да чашку молока. Приготовив это, хозяин ночью в одной сорочке идет в старый дом и говорит: "Кланяюсь тебе, хозяин батюшко, и

прошу тебя пожаловать к нам в новые хоромы: там для тебя и местечко тепленькое, и угощеньице маленькое сделано". Без приглашения домовой не пойдет на новое место и будет плакать каждую ночь.

К своему домовому относились достаточно тепло - он приносил в дом благополучие. Ежегодно 28 февраля после ужина домовому кое-где оставляли на загнетке (ямка на печи для жара) горшок каши, обложенной горячими угольями. Известен и обряд умилостивения домового, связанный с жертвой петуха. "По русскому преданию, - писал А.Н. Афанасьев, - домовой бесится

30 марта, с ранней утренней зори до полночи, пока запоют петухи. В это время он никого не узнает из своих домашних, почему ночью боятся подходить

к окнам, а скот и птицу запирают с солнечным закатом. Вдруг востоскуется домовой, рассказывают крестьяне, и злится так, что готов бы, кажется, весь дом сокрушить: лошадей забьет под ясли, собак перекусает, коров от еды отобьет, утварь всю разбросает, хозяину под ноги подкатывается; бывает с

ним такая перемена или потому, что с весною спадает с домового старая шкура, или находит на него бешенство (чума), или захочется ему жениться на ведьме (курсив мой. - А.Ю.)". Чужой домовой считался лихим. От него следовало обороняться специальными заговорами. Оберегом от чужого домового считалась медвежья голова или сам медведь, которого водят по всем углам и

шерстью которого окуривают дом. Этот обряд можно поставить в один контекст

с предположениями ученых о связи медведя с Волосом, который, вероятно,

покровительствовал мелким змеевидным духам, в том числе и домовым.

Известен, кстати, оберег и от лесного духа, в основе которого - магический защитный круг. На Страстной неделе в среду до рассвета хозяйка дома трижды обегала вокруг дома нагая, приговаривая: "Около двора железный тын; чтобы через этот тын не мог попасть ни любый зверь, ни гад, ни злой человек, ни дедушка лесной". Интересен выбор времени для обряда: Страстная неделя означает не только строгий пост и молитвенное сосредоточение накануне

Пасхи, но и активизацию нечисти, как бы возбуждаемой к жизни символическим повторением страшных событий последней недели земной жизни Иисуса Христа;

среда - "женский" день, благоприятный для сношений с нечистиками (как и

хозяйка для этого предпочтительнее хозяина - ср. соотнесенность женского начала в модели мира), как и пятница, - дни с негативным значением и даже

в мясоед постные; наконец, ночь до рассвета - заключительный этап начавшегося в полночь нечистого разгула; ночь, сверх того, также считалась

"женским" временем, о чем подробнее речь пойдет в гл. 4.

Известен также банный дух (банник, байнушко), принимающий весьма неожиданные образы проезжего человека, старика, женщины, белой коровы,

косматых людей. Бани вообще считались нечистыми сооружениями. В них не бывает икон и не делают крестов, зато часто гадают. В баню не ходят с

крестом и поясом, они снимаются и оставляются в доме (то же делают женщины при мытье полов). Все, из чего моются - тазы, кадки, ушаты, шайки, ковши в

банях, - считается нечистым. Нельзя пить воду в бане и из рукомойника, а

последней даже споласкивать посуду. Естественно, что в бане обитало демоническое существо. Другие, как древнерусские навии, могли являться в

ней. Они, вероятно, представляли собой злые, враждебные души мертвых.

Название их выводится из древнерусского слова НАВЬ, означавшего мертвеца и

воплощенную смерть. Это слово, видимо, восходит к древнейшему названию погребальной ладьи, на которой мертвые пересекали водное пространство,

отделявшее этот мир от иного. Тот же индоевропейский корень мы видим,

например, в заимствованном слове "навигация" - ср. лат. navia - "барка",

"ладья". Эпидемия, случившаяся в 1092 г. в Полоцке, описана летописцем как нашествие невидимых навий на конях (видны были только конские копыта),

которые рыскали по городу и "уязвляли" осмелившихся выйти из дому. Навий летописец приравнял к бесам.

В Страстной четверг (он же Чистый - накануне Пасхи) для навий топили баню

и оставляли им на полу на ночь трапезу. Утром по птичьим следам узнавали,

приходили ли "гостьи". Этот обряд описан в древнерусском поучении "О посте

к невежам в понеделок второй недели". Представления о навьях известны и

другим славянам. Например, у болгар нави - птицеобразные души умерших.

Жили "нечистики" и в других хозяйственных постройках (гу-менник, овинник,

подовинник, рижный, являвшийся в виде бабы с ореховым кустом и свечкой,

старика, журавля или человека в белом с волосами до пят), а также во дворе

(дворовой, часто отождествлявшийся с домовым). Все они имели женские пары-соответствия.

Нечисть, кишевшую за пределами селения, возглавляли особые цари: Лесной,

Морской, Водяной царь и др. К ним обычно обращались в заговорах. Известен восточным славянам и Змеиный царь, сопровождаемый бесчисленными змеями,

которых он уводил на Воздвиженье зимовать в ирий (вырей) - теплую южную страну, рай, куда улетают птицы. Потому, возможно, в белорусском заговоре змеиного царя зовут Ир, а его царицу - Ирица.

Согласно отрывку, приведенному в прим. 35, славяне в древности поклонялись упырям и берегиням. Первые, очевидно, это не те упыри-вампиры, нападающие на людей и животных, которыми, согласно поверьям, становились "заложные"

покойники мужского пола - умершие неестественной смертью, колдуны,

самоубийцы, дети, рожденные от нечистой силы или ею испорченные.

Существует предположение, что древние "упири" - это души покойников, тела которых по каким-то причинам не были сожжены по славянскому обычаю. Потому души не нашли успокоения. Впрочем, это не более, чем гипотеза, основанная на предполагаемой этимологии слова: у= - префикс, означающий отрицание,

именем Перуна и со словом берег, функции неясны.

Существовало множество способов, как повстречать при необходимости ту или иную нечисть. Познакомиться и подружиться, например, с домовым, было довольно сложно. Вот что говорит описание, сделанное в середине XIX в. в

Вятской губ.

Должно достать травы плакуна (которую собирают в ночь на Купала. - А.Ю.),

но не с черным корнем, какой у него бывает обыкновенно, а с белым, и

привесить его себе на шелковый пояс, потом взять озими, добытой с трех полей, завязать ее в узелок и привязать узелок к змеиной головке, которая должна висеть на гайтане (шнурок для нательного креста. - А.Ю.) вместо креста; должно вложить в одно ухо клочок козьей шерсти (которую особенно уважает домовой), а в другое - последний в порядке домашней пряжи клочок шерсти летнины, который крестьянка бросает, когда допрядает кудель, и

который должно подобрать скрытно от всех домашних; потом должно перенадеть сорочку на ночь, т.е. на левую сторону, взять горшовик (тряпку, которой берут горячий горшок. - А.Ю.) и отправиться ночью в хлев, где, завязав глаза этим горшовиком, сложенным вчетверо, и затворив за собой дверь,

должно сказать:

"Суседушко, домоседушко, раб к тебе идет, низко голову несет; не томи его напрасно, а заведи с ним приятство, покажись ему в своем облике, заведи с

ним дружбу да сослужи ему легку службу".

Слова эти должно повторять до тех пор, пока не запоют петухи или пока не услышишь легкого шороха в хлеве. В первом случае вызывание должно отложить до другой ночи; во втором схватиться одной рукой за корень плакуна, а

другой за змеиную головку и крепко держаться за них, что бы ни делал домовой: тогда последний покажется; если же вызывающий не успеет ухватить за гайтан или корень или выпустит их из рук, то домовой, схватив гайтан,

порвет его и змеиною головкой застегает вызывающего до полусмерти.

Это описание заставляет подозревать змеиную природу домового: мы видим здесь змеиную головку, а также шерсть, с которой связаны заговорные змеиные цари (обычно сидят на черном руне).

Чтобы увидеть в бане черта, надо зайти в нее ночью и, заступив одной ногой за порог, скинуть с шеи крест и положить под пяту нога. Здесь перед нами намеренное вхождение в пограничную с антимиром, миром мертвых область,

которую символизирует в традиционной модели мира порог (как и полевая межа

По данным из Архангельской губ., кто хочет видеть дворового, должен первый получить от священника по окончании пасхальной заутрени красное яйцо и

взять из церкви свечу, с которой стоял у заутрени. Затем следует ночью, до петухов, взять в одну руку зажженную свечу, а в другую красное яйцо, и

стать перед отворенной дверью хлева и сказать. "Дядя дворовой, приходи ко мне, не зелен, как дубравный лист, не синь, как речной вал, приходи таким,

каков я, я тебе христовое яичко дам". Домовой (дворовой) выйдет, по виду совершенно подобный произносившему заклятие. Свидание с ним он требует сохранить в тайне, а иначе доведет болтуна до самоубийства или сожжет его избу.

Наконец, тот, кто хочет сойтись с лешим, должен также выполнить определенный ритуал приобщения к иному миру. Ключом оказывается осина,

осмысляемая в рамках вегетативного кода модели мира как своего рода

"антидерево", связанное с демоническим и потусторонним миром (ср. осиновый кол, вбиваемый в могилу ведьмы или "бродячего" покойника, а также предания

о том, что Иуда удавился на "горьком древе" осине, отчего она все время дрожит). Итак, требовались две осины (четное число, связанное с "левой"

стороной модели мира, с миром мертвых - ср. четное количество цветов,

приносимых покойнику), причем не срубленные топором и не сломанные руками

(отрицание естественного порядка вещей, т.е. "антипуть", ведущий к

"антицели" - встрече с нечистым). Потому желающий сойтись с лешим должен отправиться в лес, срубить тупицей (тупым топором, предназначенным для колки дров, рубки льда или костей) сосну в обхват, но так, чтобы она при падении уронила две хотя бы небольшие осины. На эти осины следует встать,

оборотясь лицом к северу, и сказать: "Лесовик-великан, пришел к тебе раб

(имярек) с поклоном: заведи с ним дружбу. Коли хошь, так топеря же иди, а

не хошь, как хошь" (Вятская губ.).

Лешего, как и домового, можно также увидеть, сидя под тремя составленными боронами, они состоят из множества крестов, потому нечистый ничего не может сделать с наблюдающим. Архангельский заговор на вызов лешего также сходен с заклинанием домового: "Дядя леший, покажись не серым волком, не черным вороном, не елью жаровою, покажись таковым, каков я". В Тотемском уезде Вологодской губ., как пишет Т.А. Новичкова, "против проказ леших писали прошения главному лесному хозяину на огромных листах бересты углем,

их приколачивали к деревьям и не смели ни трогать, ни глядеть на них.

Такие прошения писали те, кого леший обошел и завел в непроходимую чащу,

кто потерял в лесу лошадь или корову".

До нас дошел пример одного такого "прошения", адресованного трем царям и

написанного на бересте ("антиматериал", как и осина). Писали такого рода тексты справа налево (обыкновенно только начало, а остальное договаривали)

в трех экземплярах, один привязывали к дереву в лесу, другой зарывали в

землю, а третий бросали с камнем в воду. Содержание письма следующее.

"Пишу, царю лесному, царице лесной, с малыми детями; царю земляному и

царице земляной, с малыми детями; царю водяному и царице водяной, с малыми детями. Уведомляю я вас, что у раба Божьего (такого-то) потерялась бурая

(или какая) лошадь (или корова, или другая скотина, обозначить с

приметами). Ежели найдется у вас, то пошлите, не мешкая ни часу, ни единой минуты, ни единой секунды. А как по-моему не сделаете, буду молиться на вас святому великомученику Божью Егорию и царице Александре".

После этого пропавшая скотина должна прийти сама на двор к хозяину

(Ветлуга, совр. Горьковская обл.).

Итак, мы видели, что судьба представлений о персонажах различных уровней мифологической иерархии оказалась неодинаковой. Если культы высших богов были уничтожены огнем и мечом при христианизации Руси, то вера и

поклонение более низким, малозначительным, неиндивидуализированным персонажам сохранились практически до настоящего времени. В результате синтеза, слияния в народном сознании языческих и христианских представлений, древние боги в некотором смысле сменили имена,

совместившись с образами наиболее популярных христианских святых. Остатки мифологических представлений о менее значительных персонажах законсервировались в фольклоре, в обрядах и поверьях. Низшие уровни мифологической системы почти не подверглись изменениям. С поразительной устойчивостью они впитали в себя христианские представления, не изменив своей древней сущности. Показать, с одной стороны, истоки и механизмы проникновения новых идей, а с другой - вскрыть хотя бы в общих чертах проступающую сквозь них неизменную традиционную восточнославянскую модель мира - задача следующих глав.