Здравствуй, уважаемый читатель. «Cказка про славного царя гороха» Мамин-Сибиряк изображает насколько полезнее и приятнее быть добрым. Пока Царь Горох был веселым и добрым, его царство процветало и враги всегда терпели неудачу в бою с ним, но стоило только ему стать злым и жадным, как тот час появился соперник, молодой король, который в скорое время покорил все царство Гороха. Также на примере Горошинки автор показывает, что доброта, терпение, скромность, незлобие и любовь превращают людей обделенных внешней привлекательностью в прекраснейших людей. Мы рекомендуем сказку «Сказка про славного царя Гороха» Мамина-Сибиряка читать онлайн деткам любого возраста, она очень поучительна и хорошо заканчивается.
С
коро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сказываются сказки старикам да старушкам на утешенье, молодым людям на поученье, а малым ребятам на послушанье. Из сказки слова не выкинешь, а что было, то и быльем поросло. Только бежал мимо косой заяц — послушал длинным ухом, летела мимо жар-птица — посмотрела огненным глазом… Шумит-гудит зеленый лес, расстилается шелковым ковром трава-мурава с лазоревыми цветками, поднимаются к небу каменные горы, льются с гор быстрые реки, бегут по синю морю кораблики, а по темному лесу на добром коне едет могуч русский богатырь, едет путем-дорогою, чтобы добыть разрыв-траву, которой открывается счастье богатырское. Ехал-ехал богатырь и доехал до росстани, где сбежались три пути-дороженьки. По какой ехать? Поперек одной лежит дубовая колода, на другой стоит березовый пень, а по третьей ползет маленький червячок-светлячок. Нет дальше ходу богатырю.
— Чур меня! — крикнул он на весь дремучий лес.— Отвались от меня нечистая сила…
От этого покрика богатырского с хохотом вылетел из березового дупла сыч, дубовая колода превратилась в злую ведьму и полетела за сычом, засвистели над богатырской головой черные вороны…
— Чур меня!..
И вдруг все пропало, сгинуло. Остался на дороге один червячок-светлячок, точно кто потерял дорогой камень-самоцвет.
— Ступай прямо! — крикнула из болота лягушка.— Ступай, да только не оглядывайся, а то худо будет…
Поехал богатырь прямо, а впереди поляна, а на поляне огненными цветами цветут папоротники. За поляной, как зеркало, блестит озеро, а в озере плавают русалки с зелеными волосами и смеются над богатырем девичьим смехом:
— У нас, богатырь, разрыв-трава! У нас твое счастье… Задумался могучий богатырь, остановился добрый конь.
Впрочем, что же это я вам рассказываю, малые ребятки? — это только присказка, а сказка впереди.
I
Жил-был, поживал славный царь Горох в своем славном царстве гороховом. Пока был молод царь Горох, больше всего он любил повеселиться. День и ночь веселился, и все другие веселились с ним.
— Ах, какой у нас добрый царь Горох! — говорили все. А славный царь Горох слушает, бородку поглаживает,
и еще ему делается веселее. Любил царь Горох, когда его все хвалили.
Потом любил царь Горох повоевать с соседними королями и другими славными царями. Сидит-сидит, а потом и скажет:
— А не пойти ли нам на царя Пантелея? Что-то он как будто стал зазнаваться на старости лет… Надо его проучить.
Войска у царя Гороха было достаточно, воеводы были отличные, и все были рады повоевать. Может быть, и самих побьют, а все-таки рады. Счастливо воевал царь Горох и после каждой войны привозил много всякого добра — и золотой казны, и самоцветных каменьев, и шелковых тканей, и пленников. Он ничем не брезговал и брал дань всем, что попадало под руку: мука — подавай сюда и муку: дома пригодится; корова — давай и корову, сапоги — давай и сапоги, масло — давай масло в кашу. Даже брал царь Горох Дань лыком и веником. Чужая каша всегда слаще своей и чужим веником лучше париться.
Все иностранные короли и славные цари завидовали Удаче царя Гороха, а главное, его веселому характеру. Царь Пантелей, у которого борода была до колен, говорил прямо:
— Хорошо ему жить, славному царю Гороху, когда у него веселый характер. Я отдал бы половину своей бороды, если бы умел так веселиться.
Но совсем счастливых людей не бывает на свете. У каждого найдется какое-нибудь горе. Ни подданные, ни воеводы, ни бояре не знали, что у веселого царя Гороха тоже есть свое горе, да еще не одно, а целых два горя. Знала об этом только одна жена царя Гороха, славная царица Луковна, родная сестра царя Пантелея. Царь и царица от всех скрывали свое горе, чтобы народ не стал смеяться над ними. Первое горе заключалось в том, что у славного царя Гороха на правой руке было шесть пальцев. Он таким родился, и это скрывали с самого детства, так что славный царь Горох никогда не снимал с правой руки перчатки. Конечно, шестой палец — пустяки, можно жить и с шестью пальцами, а беда в том, что благодаря этому шестому пальцу царю Гороху всего было мало. Он сам признавался своей царице Луковне:
— Кажется, взял бы все на свете одному себе… Разве я виноват, что у меня так рука устроена?
— Что же, бери, пока дают,— утешала его царица Луковна.— Ты не виноват. А если добром не отдают, так можно и силой отнять.
Царица Луковна во всем и всегда соглашалась с своим славным царем Горохом. Воеводы тоже не спорили и верили, что воюют для славы, отбирая чужую кашу и масло. Никто и не подозревал, что у славного царя Гороха шесть пальцев на руке и что он из жадности готов был отнять даже бороду у царя Пантелея, тоже славного и храброго царя.
II
Второе горе славного царя Гороха было, пожалуй, похуже. Дело в том, что первым у славного царя Гороха родился сын, славный и храбрый царевич Орлик, потом родилась прекрасная царевна Кутафья неописанной красоты, а третьей родилась маленькая-маленькая царевна Горошинка, такая маленькая, что жила в коробочке, в которой раньше славная царица Луковна прятала свои сережки. Маленькой царевны Горошинки решительно никто не видал, кроме отца с матерью.
— Что мы с ней будем делать, царица? — спрашивал в ужасе славный царь Горох.— Все люди родятся, как люди, а наша дочь с горошинку…
— Что же делать — пусть живет…— печально отвечала царица.
Даже царевич Орлик и прекрасная царевна Кутафья не знали, что у них есть сестра Горошинка. А мать любила свою Горошинку больше, чем других детей,— тех и другие полюбят, а эта мила только отцу с матерью.
Царевна Горошинка выросла ростом в горошинку и была так же весела, как отец. Ее трудно было удержать в коробочке. Царевне хотелось и побегать, и поиграть, и пошалить, как и другим детям. Царица Луковна запиралась в своей комнате, садилась к столу и открывала коробочку. Царевна Горошинка выскакивала и начинала веселиться. Стол ей казался целым полем, по которому она бегала, как другие дети бегают по настоящему полю. Мать протянет руку, и царевна Горошинка едва вскарабкается на нее. Она любила везде прятаться, и мать, бывало, едва ее найдет, а сама боится пошевелиться, чтобы, грешным делом, не раздавить родного детища. Приходил и славный царь Горох полюбоваться на свою царевну Горошинку, и она пряталась у него в бороде, как в лесу.
— Ах, какая она смешная! — удивлялся царь Горох, качая головой.
Маленькая царевна Горошинка тоже удивлялась. Какое все большое кругом — и отец с матерью, и комнаты, и мебель! Раз она забралась на окно и чуть не умерла от страха, когда увидела бежавшую по улице собаку. Царевна жалобно запищала и спряталась в напёрсток, так что царь Горох едва ее нашел.
Всего хуже было то, что как царевна Горошинка стала подрастать,— ей хотелось все видеть и все знать. И то покажи ей, и другое, и третье… Пока была маленькой, так любила играть с мухами и тараканами. Игрушки ей делал сам царь Горох — нечего делать, хоть и царь, а мастери для дочери игрушки. Он так выучился этому делу, что никто другой в государстве не сумел бы сделать такую тележку для царевны Горошинки или другие игрушки. Всего удивительнее было то, что мухи и тараканы тоже любили маленькую царевну, и она даже каталась на них, как большие люди катаются на лошадях. Были, конечно, и свои неприятности. Раз царевна Горошинка упросила мать взять ее с собой в сад.
— Только одним глазком взглянуть, матушка, какие сады бывают,— упрашивала царевна Горошинка.— Я ничего не сломаю и не испорчу…
— Ах, что я с ней буду делать? — взмолилась царица Луковна.
Однако пошли в сад. Царь Горох стоял настороже, чтобы кто-нибудь не увидал царевны Горошинки, а царица вышла на дорожку и выпустила из коробочки свою дочку. Ужасно обрадовалась царевна Горошинка и долго резвилась на песочке и даже спряталась в колокольчике. Но эта игра чуть не кончилась бедой. Царевна Горошинка забралась в траву, а там сидела толстая, старая лягушка — увидела она маленькую царевну, раскрыла пасть и чуть не проглотила ее, как муху. Хорошо, что вовремя прибежал сам славный царь Горох и раздавил лягушку ногой.
III
Так жил да поживал славный царь Горох. Все думали, что он останется веселым всегда, а вышло не так. Когда родилась царевна Горошинка, он уже был не молод, а потом начал быстро стариться. На глазах у всех старился славный царь Горох. Лицо осунулось, пожелтело, глаза ввалились, руки начали трястись, а старого веселья как не бывало. Сильно изменился царь Горох, а с ним вместе приуныло и все гороховое царство. Да и было отчего приуныть: состарившийся царь Горох сделался подозрительным, всюду видел измену и никому не верил, даже самым любимым боярам и воеводам.
— Никому не верю! — говорил царь Горох им в глаза.— Все вы готовы изменить мне при первом удобном случае, а за спиной, наверно, смеетесь надо мной… Все знаю!.. Лучше и не оправдывайтесь.
— Помилуй, славный царь Горох! — взмолились бояре и воеводы.— Да как мы посмеем что-нибудь дурное даже подумать… Все тебя любят, славный царь Горох, и все готовы жизнь свою отдать за тебя.
— Знаю, знаю. Правые люди не будут оправдываться. Вы только то и делаете, что ждете моей смерти.
Все начали бояться славного царя Гороха. Такой был веселый царь, а тут вдруг точно с печи упал — и узнать нельзя. И скуп сделался царь Горох, как Кащей. Сидит и высчитывает, сколько добра у него съели и выпили гости да, кроме того, сколько еще разных подарков получили. И обидно старику, что столько добра пущено на ветер, и жаль своей царской казны. Начал царь Горох всех притеснять, каждую денежку высчитывать и даже по утрам сидел в кухне, смотрел, как варят ему щи, чтобы повара не растащили провианта.
— Воры вы все! — корит царь Горох своих поваров.— Только отвернись, вы всю говядину из горшка повытаскаете, а мне одну жижу оставите.
— Смилуйся, царь-государь! — вопили повара и валялись у царя Гороха в ногах.— Да как мы посмеем таскать твою говядину из горшков…
— Знаю, знаю. У меня все царство вор на воре — вором погоняет.
Дело дошло до того, что славный царь Горох велел при себе и хлеб резать, и сам считал куски, и даже коров доить стал, чтобы не выпили царского молока неверные слуги. Всем пришлось плохо, даже царица Луковна — и та голодала. Плачет, а попросить куска хлеба не смеет у царя. Исхудала, бедная, и только одному радовалась, что ровно ничего не стоило прокормить любимую дочь Горошинку. Царевна Горошинка была сыта крошечками…
«Испортили царя! — думали все.— Какой-нибудь колдун испортил, не иначе дело. Долго ли испортить всякого человека… А какой был у нас славный да веселый царь!..»
А славный царь Горох с каждым днем делался все хуже и злее. Начал он людей по тюрьмам сажать, а других прямо казнил. Ходят по всему гороховому царству немилостивые царские пристава, ловят людей и казнят. Чтобы услужить царю Гороху, они выбирали самых богатых, чтобы их именье пошло в царскую казну.
— Однако сколько у меня развелось изменников! — удивляется славный царь Горох.— Это они у меня столько всякого добра наворовали… А я-то по простоте ничего и не замечаю. Еще бы немного, так я бы сам с голоду помер…
IV
С каждым днем славный царь Горох делался все хуже и хуже, а народ все искал, кто его испортил. Искали-искали и наконец нашли. Оказалось, что царя испортила его родная дочь, прекрасная Кутафья. Да, она самая… Нашлись люди, которые уверяли, что своими глазами видели, будто она вылетала из дворца, обернувшись сорокой, а то еще хуже — бегала по городу мышью и подслушивала, кто и что болтает про царя. От нее, дескать, и всё зло по гороховому Царству пошло. Доказательства были все налицо: славный Царь Горох любил только одну прекрасную царевну Кутафью. Он даже прогнал всех своих поваров, а главного повесил перед кухней, и теперь царское кушанье готовила одна прекрасная царевна Кутафья. Ей только одной верил теперь царь Горох и никому больше.
— Что нам делать теперь? — жаловались все друг другу.— Домашний враг сильнее всех… Погубит прекрасная царевна Кутафья все царство. Некуда нам деваться от колдуньи…
Впрочем, оставалась еще одна, последняя, надежда. О красоте царевны Кутафьи прошла слава по всем землям, и к царю Гороху наезжали женихи со всех сторон. Лиха беда в том, что она всем отказывала. Все нехороши женихи. Но ведь надоест же когда-нибудь ей в девках сидеть, выйдет она замуж, и тогда все вздохнут свободно. Думали, судили, рядили, передумывали, а прекрасная царевна Кутафья и думать ничего не хотела о женихе. Последним наехал к царю Гороху молодой король Косарь, красавец и богатырь, каких поискать, но и он получил отказ, то есть отказал ему сам царь Горох.
— Королевство у тебя маловато, король Косарь,— заявил ему славный царь Горох, поглаживая бородку.— Еле-еле сам сыт, а чем жену будешь кормить?
Обиделся король Косарь, сел на своего коня и сказал на прощанье царю Гороху:
— Из маленького королевства может вырасти и большое, а из большого царства ничего не останется. Отгадай, что это значит?
Славный царь Горох только посмеялся над хвастовством короля Косаря: молод-де еще, на губах молоко не обсохло!
Царевны, прекрасной Кутафьи, отец даже не спросил, нравится ей жених или не нравится. Не девичье это дело женихов разбирать — отец с матерью лучше знают, кому отдать родное детище.
Прекрасная царевна Кутафья видела из своего терема, как уезжал домой король Косарь, и горько плакала. Пришелся ей к самому сердцу красавец король, да, видно, ничего против воли родительской не поделаешь. Всплакнула и царица Луковна, жалеючи дочь, а сама и пикнуть не смела перед царем.
Не успел славный царь Горох оглянуться, как король Косарь принялся разгадывать свою загадку. Первым делом он пошел войной на царя Пантелея, начал брать города и избил несчетное число народа. Испугался царь Пантелей я стал просить помощи у царя Гороха. Раньше они ссорились, а иной раз и воевали, но в беде некогда разбирать старых счетов. Однако славный царь Горох опять погордился и отказал.
— Управляйся, как знаешь,— сказал он через послов царю Пантелею.— Всякому своя рубашка ближе к телу.
Не прошло и полугода, как прибежал и сам царь Пантелей. У него ничего не осталось, кроме бороды, а его царством завладел король Косарь.
— Напрасно ты мне не помог,— укорял он царя Гороха.— Вместе-то мы его победили бы, а теперь он меня разбил и тебя разобьет.
— Это мы еще увидим, а твой Косарь — молокосос…
V
Завоевав царство Пантелея, король Косарь послал к славному царю Гороху своих послов, которые и сказали:
— Отдай нашему храброму королю Косарю свою дочь, прекрасную царевну Кутафью, а то тебе будет то же, что царю Пантелею.
Рассердился царь Горох и велел казнить Косаревых послов, а самому королю Косарю послал собаку с отрубленным хвостом. Вот, дескать, тебе самая подходящая невеста…
Рассердился и король Косарь и пошел войной на гороховое царство, идет — и народ, словно косой, косит. Сколько сел разорил, сколько городов выжег, сколько народу погубил, а воевод, которых выслал против него царь Горох, в полон взял. Долго ли, коротко ли сказка сказывается, а только король Косарь подступил уже к самой столице, обложил ее кругом, так что никому ни проходу, ни проезду нет, и опять шлет послов к славному царю Гороху.
— Отдай замуж свою дочь, прекрасную царевну Кутафью, нашему королю Косарю,— говорят послы.— Ты первых послов казнил и нас можешь казнить. Мы люди подневольные.
— Лучше я сам умру, а дочери не отдам вашему королю! — ответил царь Горох.— Пусть сам берет, если сумеет только взять… Я ведь не царь Пантелей.
Хотел славный царь Горох и этих послов казнить, да за них вовремя заступилась сама прекрасная царевна Кутафья. Бросилась она в ноги грозному отцу и начала горько плакать:
— Лучше меня вели казнить, отец, а эти люди не виноваты… Сними с меня голову, только не губи других. Из-за меня, несчастной, напрасно льется кровь и гибнут люди…
— Вот как? Отлично…— ответил славный царь Горох.— Ты отца родного променяла на каких-то послов? Спасибо, Доченька… Может быть, тебе хочется замуж за короля Косаря? Ну, этого ты не дождешься! Все царство загублю, а тебе не бывать за Косарем…
Страшно рассердился царь Горох на любимую дочь и велел посадить ее в высокую-высокую башню, где томились и другие заключенные, а в подвал были посажены Косаревы послы. Народ узнал об этом и толпами приходил к башне, чтобы ругать опальную царевну.
— Отдай нам наши города, взятые королем Косарем! — кричали ей снизу потерявшие от горя голову люди.— Отдай всех, которых убил король Косарь! Из-за тебя мы и сами перемрем все голодной смертью… Ты испортила и своего отца, который раньше не был таким.
Страшно делалось прекрасной царевне Кутафье, когда она слышала такие слова. Ведь ее разорвали бы на мелкие части, если бы она вышла из башни. А чем она виновата? Кому она сделала какое зло? Вот и родной отец ее возненавидел ни за что… Горько и обидно делается царевне, и горько-горько она плачет, день и ночь плачет.
— И для чего я только уродилась красавицей? — причитывала она, ломая руки.— Лучше бы мне родиться каким-нибудь уродом, хромой и горбатой… А теперь все против меня. Ох, лучше бы меня казнил отец!..
А в столице уже начинался голод. Голодные люди приходили к башне и кричали:
— Прекрасная царевна Кутафья, дай нам хлеба! Мы умираем с голоду. Если нас не жалеешь, то пожалей наших детей.
VI
Жалела прекрасную царевну Кутафью одна мать. Знала она, что дочка ни в чем не виновата. Все глаза выплакала старая царица Луковна, а мужу ничего не смела сказать. И плакала она потихоньку ото всех, чтобы кто-нибудь не донес царю. Материнское горе видела одна царевна Горошинка и плакала вместе с ней, хотя и не знала, о чем плачет. Очень ей жаль было матери — такая большая женщина и так плачет.
— Мама, скажи, о чем ты плачешь? — спрашивала она.— Ты только скажи, а я попрошу отца… Он все устроит.
— Ах, ты ничего не понимаешь, Горошинка!
Царица Луковна и не подозревала, что Горошинка знала гораздо больше, чем она думала. Ведь это был необыкновенный ребенок. Горошинке улыбались цветы, она понимала, о чем говорят мухи, а когда выросла большой, то есть ей исполнилось семнадцать лет, с Горошинкой произошло нечто совершенно необыкновенное, о чем она никому не рассказывала. Стоило ей захотеть — и Горошинка превращалась в муху, в мышку, в маленькую птичку. Это было очень интересно. Горошинка пользовалась тем временем, когда мать спала, и вылетала в окно мухой. Она облетела всю столицу и все рассмотрела. Когда отец заключил прекрасную Кутафью в башню, она пролетела и к ней. Царевна Кутафья сидела у окна и горько-горько плакала. Муха-Горошинка полетала около нее, пожужжала и наконец проговорила:
— Не убивайся, сестрица. Утро вечера мудренее…
Царевна Кутафья страшно перепугалась. К ней никого не допускали, а тут вдруг человеческий голос.
— Это — я, твоя сестренка Горошинка.
— У меня нет никакой сестрицы…
— А я-то — на что?
Горошинка рассказала о себе все, и сестры поцеловались. Теперь обе плакали от радости и не могли наговориться. Прекрасная царевна Кутафья смущалась только одним: именно, что маленькая сестренка Горошинка умеет превращаться в муху. Значит, она колдунья, а все колдуньи злые.
— Нет, я не колдунья,— объясняла обиженная Горошинка.— А только заколдована кем-то, и на мне положен какой-то зарок, а какой зарок — никто не знает. Что-то я должна сделать, чтобы превратиться в обыкновенную девушку, а что — не знаю.
Прекрасная царевна Кутафья рассказала о всех своих злоключениях: как она жалела отца, который сделался злым, а потом сколько горя из-за нее терпит теперь все гороховое царство. А чем она виновата, что король Косарь непременно хочет жениться на ней? Он даже и не видал ее ни разу.
— А тебе он нравится, сестрица?— лукаво спросила Горошинка.
Прекрасная царевна Кутафья только опустила глаза и покраснела.
— Раньше нравился…— объяснила она со смущением.— А теперь я его не люблю. Он — злой…
— Хорошо. Понимаю. Ну, утро вечера мудренее…
VII
Все гороховое царство было встревожено. Во-первых, Царевич Орлик попался в плен злому королю Косарю, а во-вторых, исчезла из башни прекрасная царевна Кутафья. Отворили утром тюремщики дверь в комнату царевны Кутафьи, а ее и след простыл. Еще больше удивились они, когда увидели, что у окошка сидит другая девица, сидит и не шелохнется.
— Ты как сюда попала? — удивились тюремщики.
— А так… Вот пришла и сижу.
И девица какая-то особенная — горбатая да рябая, а на самой надето платьишко худенькое, всё в заплатках. Пришли тюремщики в ужас:
— Что ты наделала-то, умница? Ведь расказнит нас славный царь Горох, что не уберегли мы прекрасной царевны Кутафьи…
Побежали во дворец и объявили все. Прибежал в башню сам славный царь Горох — так бежал, что и шапку дорогой потерял.
— Всех казню! — кричал он.
— Царь-государь, смилуйся! — вопили тюремщики, валяясь у него в ногах.— Что хочешь делай, а мы не виноваты. Видно, посмеялась над нами, бедными, прекрасная царевна Кутафья…
Посмотрел славный царь Горох на рябую девицу, которая как ни в чем не бывало сидела у окошка, и подивился не меньше тюремщиков.
— Да ты откуда взялась-то, красота писаная? — строго спросил он.
— А так… Где была, там ничего не осталось.
Удивляется славный царь Горох, что так смело отвечает ему рябая девица и нисколько его не боится.
— А ну-ка, повернись…— сказал он, удивляясь.
Как поднялась девица, все увидели, что она хромая, а платьишко на ней едва держится — заплата на заплате.
«Этакую ворону и казнить даже не стоит»,— подумал славный царь Горох.
Собрались тюремщики, тоже смотрят и тоже дивуются.
— Как тебя звать-то, красавица? — спросил царь Горох.
— А как нравится, так и зови… Прежде звали Босоножкой.
— А ты меня не боишься?
— Чего мне тебя бояться, когда ты добрый… Так и все говорят: какой у нас добрый царь Горох!
Много всяких чудес насмотрелся царь Горох, а такого чуда не видывал. Прямо в глаза смеется над ним мудреная девица. Задумался славный царь Горох и даже не пошел домой обедать, а сам остался караулить в башне. Тюремщиков заковали в цепи и отвели в другую тюрьму. Не умели ухранить царской дочери, так пусть сами сидят…
— Скажите царице Луковне, чтобы послала мне сюда щей и каши,— приказал царь Горох.— А я сам буду сторожить. Дело не чисто…
А царица Луковна убивалась у себя во дворце. Плачет, как река льется. Сына в полон взял злой король Косарь, прекрасная дочь Кутафья исчезла, а тут еще пропала царевна Горошинка. Искала-искала ее царица по всем комнатам — нет нигде Горошинки.
«Видно, ее мышь загрызла или воробей заклевал»,— думала царица Луковна и еще больше плакала.
VIII
В столице славного царя Гороха и стон, и плач, и горе, а злой король Косарь веселится в своем стане. Чем хуже славному царю Гороху, тем веселее злому королю Косарю. Каждое утро злой король Косарь пишет письмо, привязывает его к стреле и пускает в город. Его последнее письмо было такое:
«Эй ты, славный царь Горох, немного у тебя закуски осталось,— приходи ко мне, я тебя накормлю. Царю Пантелею я хоть бороду оставил, а у тебя и этого нет — у тебя не борода, а мочалка».
Сидит славный царь Горох в башне, читает королевские письма и даже плачет от злости.
Весь народ, сбежавшийся к столице, страшно голодал. Люди умирали от голода прямо на улице. Теперь уже никто не боялся славного царя Гороха — все равно умирать. Голодные люди приходили прямо к башне, в которой заперся царь Горох, и ругали его:
— Вот, старый колдун караулит ведьму-дочь… Сжечь их надо, а пепел пустить по ветру. Эй, Горох, выходи лучше добром!
Слушает все эти слова царь Горох и плачет. Зачем он злился и притеснял всех? Пока был добрый — все было хорошо. Гораздо выгоднее быть добрым. Догадался царь Горох, как следовало жить, да поздно. А тут еще рябая девица сидит у окошечка и поет:
Жил да поживал славный царь Горох, Победить его никто не мог… А вся сила в том была, Что желал он всем добра.
— Правда, правда…— шептал царь Горох, обливаясь слезами.
Потом мудреная девица сказала ему:
— Вот что, славный царь Горох… Не ты меня держишь в башне, а я тебя держу. Понял? Ну, так довольно… Нечего тебе здесь больше делать. Ступай-ка домой — царица Луковна очень соскучилась о тебе. Как придешь домой — собирайся в дорогу. Понял? А я приду за вами…
— Как же я пойду — меня убьют дорогой.
— Никто не убьет. Вот я тебе дам пропуск…
Оторвала девица одну заплатку от своего платья и подала царю. И действительно, дошел царь Горох до самого дворца, и никто его не узнал, даже свои дворцовые слуги. Они даже не хотели его пускать во дворец. Славный царь Горох хотел было рассердиться и тут же всех их казнить, да вовремя припомнил, что добрым быть куда выгоднее. Сдержался царь Горох и сказал слугам:
— Мне бы только увидать царицу Луковну. Всего одно словечко сказать…
Слуги смилостивились и допустили старика к царице. Когда он шел в царские покои, они сказали ему одно:
— Царица у нас добрая, смотри не вздумай просить у нее хлеба. Она и сама через день теперь ест. А все из-за проклятого царя Гороха…
Царица Луковна узнала мужа сразу и хотела броситься к нему на шею, но он сделал ей знак и шепнул:
— Бежим скорее. После все расскажу.
Сборы были короткие — что можно унесли в руках. Царица Луковна взяла только одну пустую коробочку, в которой жила Горошинка. Скоро пришла и Босоножка и повела царя с царицей. На улице догнал их царь Пантелей и со слезами заговорил:
— Что же это вы меня одного оставляете?
— Ну идем с нами…— сказала Босоножка.— Веселее вместе идти.
IX
Король Косарь стоял под столицей царя Гороха уже второй год и не хотел брать город приступом, чтобы не губить напрасно своих королевских войск. Все равно сами сдадутся, когда «досыта наголодаются».
От нечего делать веселится злой король Косарь в своей королевской палатке. Веселится и днем, веселится и ночью. Горят огни, играет музыка, поют песни… Всем весело, только горюют одни пленники, которых охраняет крепкая королевская стража. А среди всех этих пленников больше всех горюет царевич Орлик, красавец Орлик, о котором тосковали все девушки, видавшие его хотя бы издали. Это был орленок, выпавший из родного гнезда. Но приставленная к царевичу стража стала замечать, что каждое утро прилетает откуда-то белобокая сорока и что-то долго стрекочет по-своему, по-сорочьему, а сама так и вьется над землянкой, в которой сидел пленный царевич. Пробовали стрелять в нее, но никто попасть не мог.
— Это какая-то проклятая птица! — решили все.
Как ни веселился король Косарь, а надоело ему ждать покорности. Послал он в осажденный город стрелу с письмом, а в письме написал царю Гороху, что если города ему не сдадут, то завтра царевич Орлик будет казнен. Ждал король Косарь ответа до самого вечера, да так и не получил его. И в столице не знал еще никто, что славный царь Горох бежал.
— Завтра казнить царевича Орлика! — приказал король Косарь.— Надоело мне ждать. Всех буду казнить, кто только попадется мне в руки. Пусть помнят, какой был король Косарь!
К утру все было готово для казни. Собралось все королевское войско смотреть, как будут казнить царевича Орлика. Вот уже загудели уныло трубы, и сторожа вывели царевича. Молодой красавец не трусил, а только с тоской смотрел на родную столицу, стены которой были усыпаны народом. Там уже было известно о казни царевича.
Король Косарь вышел из палатки и махнул платком — это значило, что прощения не будет. Но как раз в это время налетела сорока, взвилась над землянкою пленного царевича и страшно затрещала. Она вилась над самой головой короля Косаря.
— Что это за птица? — рассердился король Косарь.
Придворные бросились отгонять птицу, а она так и лезет — кого в голову клюнет, кого в руку, а кому прямо в глаз норовит попасть. И придворные рассердились. А сорока села на золотую маковку королевской палатки и точно всех дразнит. Начали в нее стрелять, и никто попасть не может.
— Убейте ее! — кричит король Косарь.— Да нет, куда вам… Давайте мне мой лук и стрелы. Я покажу вам, как нужно стрелять…
Натянул король Косарь могучей рукой тугой лук, запела оперенная лебединым пером стрела, и свалилась с маковки сорока. Тут у всех на глазах свершилось великое чудо. Когда подбежали поднять убитую сороку, на земле лежала с закрытыми глазами девушка неописанной красоты. Все сразу узнали в ней прекрасную царевну Кутафью. Стрела попала ей прямо в левую руку, в самый мизинец. Подбежал сам король Косарь, припал на колени и в ужасе проговорил:
— Девица-краса, что ты со мной сделала? Раскрылись чудные девичьи глаза, и прекрасная царевна
Кутафья ответила:
— Не вели казнить брата Орлика…
Король Косарь махнул платком, а стража, окружающая царевича, расступилась.
X
Ведет Босоножка двух царей да царицу Луковну, а они идут да ссорятся. Все задирает царь Пантелей.
— Ах, какое у меня отличное царство было!..— хвастается он.— Такого другого царства и нет…
— Вот и врешь, царь Пантелей! — спорит Горох.— Мое было не в пример лучше…
— Нет, мое!..
— Нет, мое!..
Как ни старается царь Горох сделаться добрым, а никак не может. Как тут будешь добрым, когда царь Пантелей говорит, что его царство было лучше?
Опять идут.
— А сколько у меня всякого добра было! — говорит царь Пантелей.— Одной казны не пересчитаешь. Ни у кого столько не было.
— Опять врешь! — говорит царь Горох— У меня и добра и казны было больше.
Идут цари и ссорятся. Царица несколько раз дергала царя Гороха за рукав и шептала:
— Перестань, старик… Ведь ты же хотел быть добрым?
— А ежели царь Пантелей мешает мне быть добрым? — сердится славный царь Горох.
Всякий думает о своем, а царица Луковна — все о детях. Где-то красавец царевич Орлик? Где-то прекрасная царевна Кутафья? Где-то царевна Горошинка? Младшей дочки было ей больше всего жаль. Поди, и косточек не осталось от Горошинки… Идет царица и потихоньку вытирает материнские слезы рукавом.
А цари отдохнут и опять спорят. Спорили-спорили, чуть не подрались. Едва царица Луковна их разняла.
— Перестаньте вы грешить,— уговаривала она их.— Оба лучше… Ничего не осталось, так и хвалиться нечем.
— У меня-то осталось! — озлился славный царь Горох.— Да, осталось… Я и сейчас богаче царя Пантелея.
Рассердился царь Горох, сдернул перчатку с правой руки, показал царю Пантелею свои шесть пальцев и говорит:
— Что, видел? У тебя пять пальцев всего, а у меня целых шесть — вот и вышло, что я тебя богаче.
— Эх ты, нашел чем хвалиться! — засмеялся царь Пантелей.— Уж если на то пошло, так у меня одна борода чего стоит…
Долго спорили цари, опять чуть не подрались, но царь Пантелей изнемог, присел на кочку и заплакал. Царю Гороху сделалось вдруг совестно. Зачем он хвастался своими шестью пальцами и довел человека до слез?
— Послушай, царь Пантелей…— заговорил он.— Послушай… брось!..
— Никак не могу бросить, царь Горох.
— Да ты о чем!
— А я есть хочу. Лучше уж было остаться в столице или идти к злому королю Косарю. Все равно помирать голодною смертью…
Подошла Босоножка и подала царю Пантелею кусок хлеба. Съел его царь Пантелей да как закричит:
— А что же ты, такая-сякая, щей мне не даешь?!. По-твоему, цари всухомятку должны есть? Да я тебя сейчас изничтожу…
— Перестань, нехорошо…— уговаривал царь Горох.— Хорошо, когда и кусок хлебца найдется.
XI
Долго ли, коротко ли вздорили цари между собой, потом мирились, потом опять вздорили, а Босоножка идет себе впереди, переваливается на кривых ногах да черемуховой палкой подпирается.
Царица Луковна молчала — боялась, чтобы не было погони, чтобы не убили царя Гороха, а когда ушли подальше и опасность миновала, она стала думать другое. И откуда взялась эта самая Босоножка? И платьишко на ней рваное, и сама она какая-то корявая да еще к тому же хромая. Не нашел царь Горох девицы хуже. Такой-то уродины и близко бы к царскому дворцу не пустили. Начала царица Луковна посерживаться и спрашивает:
— Эй ты, Босоножка, куда это ты нас ведешь?
Цари тоже перестали спорить и тоже накинулись на Босоножку:
— Эй ты, кривая нога, куда нас ведешь?
Босоножка остановилась, посмотрела на них и только улыбнулась. А цари так к ней и подступают: сказывай, куда завела?
— А в гости веду…— ответила Босоножка и еще прибавила: — Как раз к самой свадьбе поспеем.
Тут уж на нее накинулась сама царица Луковна и начала ее бранить. И такая и сякая — до свадьбы ли теперь, когда у всякого своего горя не расхлебаешь. В глаза смеется Босоножка над всеми.
— Ты у меня смотри! — грозилась царица Луковна.— Я шутить не люблю.
Ничего не сказала Босоножка, а только показала рукой вперед. Теперь все увидели, что стоит впереди громадный город, с каменными стенами, башнями и чудными хоромами. Перед городом раскинут стан и несметное войско. Немного струсили цари и даже попятились назад, а потом царь Пантелей сказал:
— Э, все равно, царь Горох! Пойдем… Чему быть — того не миновать, а может, там и покормят. Очень уж я о щах стосковался…
Царь Горох тоже не прочь был закусить, да и царица Луковна проголодалась.
Нечего делать, пошли. Никто и не думает даже, какой это город и чей стан раскинут. Царь Горох идет и корит себя, зачем он хвастался пред царем Пантелеем своими шестью пальцами,— болтлив царь Пантелей и всем расскажет. А царица Луковна начала прихорашиваться и сказала Босоножке:
— Иди-ка ты, чумичка, позади нас, а то еще осрамишь перед добрыми людьми…
Идут дальше. А их уже заметили на стану. Валит навстречу народ, впереди скачут вершники. Приосанились оба царя, а царь Пантелей сказал:
— Ну, теперь дело не одними щами пахнет, а и кашей с киселем… Очень уж я люблю кисель!..
Смотрит царица Луковна и своим глазам не верит. Едет впереди на лихом коне сам красавец царевич Орлик и машет своей шапкой. А за ним едет, тоже на коне, прекрасная царевна Кутафья, а рядом с ней едет злой король Косарь.
— Ну, теперь, кажется, вышла каша-то с маслом…— забормотал испугавшийся царь Пантелей и хотел убежать, но его удержала Босоножка.
Подъехали все, и узнал славный царь Горох родных детей.
— Да ведь это моя столица! — ахнул он, оглядываясь на город.
Спешились царевич Орлик и царевна Кутафья и бросились в ноги отцу и матери. Подошел и король Косарь.
— Ну, что же ты пнем стоишь? — сказал ему славный царь Горох.— От поклону голова не отвалится…
Поклонился злой король Косарь и сказал:
— Бью тебе челом, славный царь Горох!.. Отдай за меня прекрасную царевну Кутафью.
— Ну это еще посмотрим! — гордо ответил царь Горох.
С великим торжеством повели гостей в королевскую палатку. Все их встречали с почетом. Даже царь Пантелей приосанился.
Только когда подходили к палатке, царица Луковна хватилась Босоножки, а ее и след простыл. Искали-искали, ничего не нашли.
— Это была Горошинка, мама,— шепнула царице Луковне прекрасная царевна Кутафья.— Это она все устроила.
Через три дня была свадьба — прекрасная царевна Кутафья выходила за короля Косаря. Осада с города была снята. Все ели, пили и веселились. Славный царь Горох до того развеселился, что сказал царю Пантелею:
— Давай поцелуемся, царь Пантелей… И из-за чего мы ссорились? Ведь, ежели разобрать, и король Косарь совсем не злой…
XII
Когда царь Горох с царицей Луковной вернулся к себе домой со свадьбы, Босоножка сидела в царицыной комнате и пришивала на свои лохмотья новую заплатку. Царица Луковна так и ахнула.
— Да откуда ты взялась-то, уродина? — рассердилась старуха.
— Вы на свадьбе у сестрицы Кутафьи веселились, а я здесь свои заплатки чинила.
— Сестрицы?!. Да как ты смеешь такие слова выговаривать, негодная!.. Да я велю сейчас тебя в три метлы отсюда выгнать — тогда и узнаешь сестрицу Кутафью…
— Мама, да ведь я твоя дочь — Горошинка!
У царицы Луковны даже руки опустились. Старуха села к столу и горько заплакала. Она только теперь припомнила, что сама Кутафья ей говорила о Горошинке. Весело было на свадьбе, и про Горошинку с радости все и забыли.
— Ох, забыла я про тебя, доченька! — плакалась царица Луковна.— Совсем из памяти вон… А еще Кутафья про тебя мне шепнула. Вот грех какой вышел!..
Но, посмотрев на Босоножку, царица Луковна вдруг опять рассердилась и проговорила:
— Нет, матушка, не похожа ты на мою Горошинку… Ни-ни! Просто взяла да притворилась и назвалась Горошинкой. И Кутафью обманула… Не такая у меня Горошинка была…
— Право, мама, я Горошинка,— уверяла Босоножка со слезами.
— Нет, нет, нет… И не говори лучше. Еще царь Горох узнает и сейчас меня казнить велит…
— Отец у меня добрый!..
— Отец?!. Да как ты смеешь такие слова говорить? Да я тебя в чулан посажу, чумазую!
Горошинка заплакала. Она же о всех хлопотала, а ее и на свадьбу забыли позвать, да еще родная мать хочет в чулан посадить. Царица Луковна еще сильнее рассердилась и даже ногами затопала.
— Вот еще горюшко навязалось! — кричала она.— Ну, куда я с тобой денусь? Придет ужо царь Горох, увидит тебя — что я ему скажу? Уходи сейчас же с глаз моих…
— Некуда мне идти, мама…
— Какая я тебе мама!.. Ах ты, чучело гороховое, будет притворяться-то!.. Тоже, придумает: дочь!
Царица Луковна и сердилась, и плакала, и решительно не знала, что ей делать. А тут еще, сохрани бог, царь Горох как-нибудь узнает… Вот беда прикачнулась!
Думала-думала старушка и решила послать за дочерью Кутафьей: «Она помоложе, может, что и придумает, а я уж старуха, и взять с меня нечего…»
Недели через три приехала и Кутафья, да еще вместе со своим мужем, королем Косарем. Все царство обрадовалось, а во дворце поднялся такой пир, что царица Луковна совсем позабыла о Босоножке, то есть не совсем забыла, а все откладывала разговор с Кутафьей.
«Пусть молодые-то повеселятся да порадуются,— думала царица Луковна.— Покажи им этакую чучелу, так, все гости, пожалуй, разбегутся…»
И гости веселились напропалую, а всех больше царь Пантелей — пляшет старик, только борода трясется. Король Косарь отдал ему все царство назад, и царь Пантелей радовался, точно вчера родился. Он всех обнимал и лез целоваться так, что царь Горох даже немного рассердился:
— Что ты лижешь, Пантелей, точно теленок!
— Голубчик, царь Горохушко, не сердись!..— повторял царь Пантелей, обнимая старого друга.— Ах, какой ты… Теперь я опять никого не боюсь и хоть сейчас опять готов воевать.
— Ну, это дело ты брось… Прежде я тоже любил повоевать, а теперь ни-ни!.. И так проживем…
Чтобы как-нибудь гости не увидали Босоножки, царица Луковна заперла ее в своей комнате на ключ, и бедная девушка могла любоваться только в окно, как веселились другие. Гостей наехало со всех сторон видимо-невидимо, и было что посмотреть. Когда надоедало веселиться в горницах, все гости выходили в сад, где играла веселая музыка, а по вечерам горели разноцветные огни. Царь Горох похаживал среди гостей, разглаживал свою бороду и весело приговаривал:
— Не скучно ли кому? Не обидел ли я кого? Хватает ли всем вина и еды? Кто умеет веселиться, тот добрый человек…
Босоножка видела из окна, как царь Пантелей с радости подбирал полы своего кафтана и пускался вприсядку. Он так размахивал длинными руками, что походил на мельницу или на летучую мышь. Не утерпела и царица Луковна — тряхнула стариной. Подбоченясь, взмахнула шелковым платочком и поплыла павой, отбивая серебряными каблучками.
— Эх-эх-эх!..— приговаривала она, помахивая платочком.
— Ай да старуха! — хвалил царь Горох.— Когда я был молодой, так вот как умел плясать, а теперь брюхо не позволяет…
Босоножка смотрела на чужое веселье и плакала: очень уж ей было обидно чужое веселье.
XIII
Сидя у своего окошечка, Босоножка много раз видела сестру, красавицу Кутафью, которая еще более похорошела, как вышла замуж. Раз Кутафья гуляла одна, и Босоножка ей крикнула:
— Сестрица Кутафья, подойдите сюда!
В первый раз Кутафья сделала вид, что не слыхала, во второй раз — она взглянула на Босоножку и притворилась, что не узнала ее.
— Милая сестрица, да ведь это я, Горошинка!
Красавица Кутафья пошла и пожаловалась матери. Царица Луковна страшно рассердилась, прибежала, выбранила Босоножку и закрыла окно ставнями.
— Ты у меня смотри! — ворчала она.— Вот ужо, дай только гостям уехать… Пристало ли тебе, чучеле, с красавицей Кутафьей разговаривать? Только меня напрасно срамишь…
Сидит Босоножка в темнице и опять плачет. Свету только и осталось, что щелочка между ставнями. Нечего делать, от скуки и в щелочку насмотришься. По целым часам Босоножка сидела у окна и смотрела в свою щелочку, как другие веселятся. Смотрела-смотрела и увидела красавца витязя, который приехал на пир случайно. Хорош витязь — лицо белое, глаза соколиные, русые кудри из кольца в кольцо. И молод, и хорош, и удал. Все любуются, а другие витязи только завидуют. Нечего сказать, хорош был король Косарь, а этот получше будет. Даже гордая красавица Кутафья не один раз потихоньку взглянула на писаного красавца и вздохнула.
А у бедной Босоножки сердце так и бьется, точно пойманная птичка. Очень уж ей понравился неизвестный витязь. Вот бы за кого она замуж пошла! Да вся беда в том, что Босоножка не знала, как витязя зовут, а то как-нибудь вырвалась бы из своей тюрьмы и ушла бы к нему. Все бы ему до капельки рассказала, а он, наверно, пожалел бы ее. Ведь она хорошая, хоть и уродина.
Сколько гости ни пировали, а пришлось разъезжаться по домам. Царя Пантелея увезли совсем пьяного. На прощанье с дочерью царица Луковна вспомнила про свою Босоножку и расплакалась:
— Ах, что я с нею только делать буду, Кутафья!.. И царя Гороха боюсь, и добрых людей будет стыдно, когда узнают.
Красавица Кутафья нахмурила свои соболиные брови и говорит:
— О чем ты плачешь, матушка? Пошли ее в кухню, на самую черную работу — вот и все… Никто и не посмеет думать, что это твоя дочь.
— Да ведь жаль ее, глупую!
— Всех уродов не пережалеешь… Да я и не верю ей, что она твоя дочь. Совсем не в нашу семью: меня добрые люди красавицей называют, и брат Орлик тоже красавец. Откуда же такой-то уродине взяться?
— Говорит, что моя…
— Мало ли что она скажет… А ты ее пошли на кухню, да еще к самому злому повару.
Сказано — сделано. Босоножка очутилась на кухне. Все повара и поварихи покатывались со смеху, глядя на нее:
— Где это наша царица Луковна отыскала такую красоту? Вот так красавица! Хуже-то во всем гороховом царстве не сыскать.
— И одежонка на ней тоже хороша! — удивлялась повариха, разглядывая Босоножку.— Ворон пугать… Ну и красавица!
А Босоножка была даже рада, что освободилась из своего заточения, хотя ее и заставляли делать самую черную работу — она мыла грязную посуду, таскала помои, мыла полы. Все так ею и помыкали, а особенно поварихи. Только и знают, что покрикивают:
— Эй ты, хромая нога, только даром царский хлеб ешь! А пользы от тебя никакой нет…
Особенно донимала ее старшая повариха, злющая старая баба, у которой во рту словно был не один язык, а целых десять. Случалось не раз, что злая баба и прибьет Босоножку: то кулаком в бок сунет, то за косу дернет. Босоножка все переносила. Что можно было требовать от чужих людей, когда от нее отказались родная мать и сестра! Спрячется куда-нибудь в уголок и потихоньку плачет — только и всего. И пожаловаться некому. Правда, царица Луковна заглядывала несколько раз на кухню и справлялась о ней, но поварихи и повара кричали в один голос:
— Ленивая-преленивая эта уродина, царица! Ничего делать не хочет, а только даром царский хлеб ест…
— А вы ее наказывайте, чтобы не ленилась,— говорила царица.
Стали Босоножку наказывать: то без обеда оставят, то запрут в темный чулан, то поколотят.
Больше всего возмущало всех то, что она переносила все молча, а если плакала, то потихоньку.
— Это какая-то отчаянная! — возмущались все.— Ее ничем не проймешь… Она еще что-нибудь сделает с нами. Возьмет да дворец подожжет — чего с нее взять, с колченогой!..
Наконец вся дворня вышла из терпения, и все гурьбой пошли жаловаться царице Луковне:
— Возьми ты от нас, царица Луковна, свою уродину. Житья нам не стало с нею. Вот как замаялись с нею все — и не рассказать!
Подумала-подумала царица Луковна, покачала головой и говорит:
— А что я с ней буду делать? Надоело мне слушать про нее…
— Сошли ты ее, царица-матушка, на задний двор. Пусть гусей караулит. Самое это подходящее ей дело.
— В самом деле, послать ее в гусятницы! — обрадовалась царица Луковна.— Так и сделаем… По крайней мере, с глаз долой
XIV
Совсем обрадовалась Босоножка, как сделали ее гусятницей. Правда, кормили ее плохо — на задний двор посылали с царского стола одни объедки, но зато с раннего утра она угоняла своих гусей в поле и там проводила целые дни. Завернет корочку хлеба в платок — вот и весь обед. А как хорошо летом в поле — и зеленая травка, и цветочки, и ручейки, и солнышко смотрит с неба так ласково-ласково. Босоножка забывала про свое горе и веселилась, как умела. С нею разговаривали и полевая травка, и цветочки, и бойкие ручейки, и маленькие птички. Для них Босоножка совсем не была уродом, а таким же человеком, как и все другие.
— Ты у нас будешь царицей,— шептали ей цветы.
— Я и то царская дочь,— уверяла Босоножка.
Огорчало Босоножку только одно: каждое утро на задний двор приходил царский повар, выбирал самого жирного гуся и уносил. Очень уж любил царь Горох поесть жирной гусятины. Гуси ужасно роптали на царя Гороха и долго гоготали:
— Го-го-го… ел бы царь Горох всякую другую говядину, а нас бы лучше не трогал. И что мы ему понравились так, несчастные гуси!
Босоножка ничем не могла утешить бедных гусей и даже не смела сказать, что царь Горох совсем добрый человек и никому не желает делать зла. Гуси все равно бы ей не поверили. Хуже всего было, когда наезжали во дворец гости. Царь Пантелей один съедал целого гуся. Любил старик покушать, хоть и худ был, словно Кащей. Другие гости тоже ели да царя Гороха похваливали. Вот какой добрый да гостеприимный царь… Не то, что король Косарь, у которого много не разгостишься. Красавица Кутафья, как вышла замуж, сделалась такая скупая — всего ей было жаль. Ну, гости похлопают глазами и уедут несолоно хлебавши к царю Гороху.
Как-то наехало гостей с разных сторон видимо-невидимо, и захотел царь Горох потешить их молодецкою соколиною охотой. Разбили в чистом поле царскую палатку с золотым верхом, наставили столов, навезли и пива и браги, и всякого вина, разложили по столам всякую еду. Приехали и гости — женщины в колымагах, а мужчины верхом. Гарцуют на лихих аргамаках, и каждый показывает свою молодецкую удаль. Был среди гостей и тот молодой витязь, который так понравился Босоножке. Звали его Красик-богатырь. Все хорошо ездят, все хорошо показывают свою удаль, а Красик-богатырь — получше всех. Другие витязи и богатыри только завидуют.
— Веселитесь, дорогие гости,— приговаривает царь Горох,— да меня, старика, лихом не поминайте… Кабы не мое толстое брюхо, так я бы показал вам, как надо веселиться. Устарел я немного, чтобы удаль свою показывать… Вот, спросите царицу Луковну, какой я был молодец. Бывало, никто лучше меня на коне не проедет… А из лука как стрелял — раз как пустил стрелу в медведя и прямо в левый глаз попал, а она в правую заднюю ногу вышла.
Царица Луковна вовремя дернула за рукав расхваставшегося мужа, и царь Горох прибавил:
— То бишь это не медведь был, а заяц…
Тут царица Луковна дернула его опять за рукав, и царь Горох еще раз поправился:
— То бишь и не заяц, а утка, и попал я ей не в глаз, а прямо-прямо в хвост… Так, Луковна?
— Так, так, царь Горох,— говорит царица.— Вот какой был удалый…
Расхвастались и другие витязи и богатыри, кто как умел. А больше всех расхвастался царь Пантелей.
— Когда я был молодой — теперь мне борода мешает,— так я одною стрелою убил оленя, ястреба и щуку,— рассказывал старик, поглаживая бороду.— Дело прошлое, теперь можно и похвастаться…
Пришлось царице Луковне дернуть за рукав и брата Пантелея, потому как очень уж он начал хвастаться. Смутился царь Пантелей, заикаться стал:
— Да я… я… Я прежде вот как легок был на ногу: побегу и зайца за хвост поймаю. Вот хоть царя Гороха спросите…
— Врешь ты все, Пантелей,— отвечает царь Горох.— Очень уж любишь похвастать… да… И прежде хвастал всегда, и теперь хвастаешь. Вот со мною действительно был один случай… да… Я верхом на волке целую ночь ездил. Ухватился за уши и сижу… Это все знают… Так, Луковна? Ведь ты помнишь?
— Да будет вам, горе-богатыри! — уговаривала расходившихся стариков царица.— Мало ли что было… Не все же рассказывать. Пожалуй, и не поверят еще… Может быть, и со мною какие случаи бывали, а я молчу. Поезжайте-ка лучше на охоту…
Загремели медные трубы, и царская охота выступила со стоянки. Царь Горох и царь Пантелей не могли ехать верхом и тащились за охотниками в колымагах.
— Как я прежде верхом ездил! — со вздохом говорил царь Горох.
— И я тоже…— говорил царь Пантелей.
— Лучше меня никто не умел проехать…
— И я тоже…
— Ну, уж это ты хвастаешь, Пантелей!
— И не думал… Спроси кого угодно.
— И все-таки хвастаешь… Ну, сознайся, Пантелеюшка: прихвастнул малым делом?
Царь Пантелей оглянулся и шепотом спросил:
— А ты, Горохушко?
Царь Горох тоже оглянулся и тоже ответил шепотом:
— Чуть-чуть прибавил, Пантелеюшка… Так, на воробьиный нос.
— И велик же, должно быть, твой воробей!
Царь Горох чуть-чуть не рассердился, но вовремя вспомнил, что нужно быть добрым, и расцеловал Пантелея.
— Какие мы с тобой богатыри, Пантелеюшка!.. Даже всем это удивительно! Куда им, молодым-то, до нас…
XV
Босоножка пасла своих гусей и видела, как тешится царь Горох своею охотой. Слышала она веселые звуки охотничьих рогов, лай собак и веселые окрики могучих богатырей, так красиво скакавших на своих дорогих аргамаках. Видела Босоножка, как царские сокольничьи бросали своих соколов на разную болотную птицу, поднимавшуюся с озера или с реки, на которой она пасла своих гусей. Взлетит сокол кверху и камнем падет на какую-нибудь несчастную утку, только перышки посыплются. А тут отделился один витязь от царской охоты и несется прямо на нее. Перепугалась Босоножка, что его сокол перебьет ее гусей, и загородила ему дорогу.
— Витязь, не тронь моих гусей! — смело крикнула она и даже замахнулась хворостиной.
Остановился витязь с удивлением, а Босоножка узнала в нем того самого, который понравился ей больше всех.
— Да ты кто такая будешь? — спросил он.
— Я царская дочь…
Засмеялся витязь, оглядывая оборванную Босоножку с ног до головы. Ни дать ни взять настоящая царская дочь… А главное, смела и даже хворостиной на него замахнулась.
— Вот что, царская дочь, дай-ка мне напиться воды,— сказал он.— Разжарился я очень, а слезать с коня неохота…
Пошла Босоножка к реке, зачерпнула воды в деревянный ковш и подала витязю. Тот выпил, вытер усы и говорит:
— Спасибо, красавица… Много я на свете видывал, а такую царскую дочь вижу в первый раз.
Вернулся богатырь на царскую ставку и рассказывает всем о чуде, на которое наехал. Смеются все витязи и могучие богатыри, а у царицы Луковны душа в пятки ушла. Чего она боялась, то и случилось.
— Приведите ее сюда — и посмотрим,— говорит подгулявший царь Пантелей.— Даже очень любопытно… Потешимся досыта.
— И что вам за охота на уродину смотреть? — вступилась было царица Луковна.
— А зачем она себя царскою дочерью величает?
Послали сейчас же послов за Босоножкой и привели перед царский шатер. Царь Горох так и покатился со смеху, как увидал ее. И горбатая, и хромая, и вся в заплатках.
— Точно где-то я тебя, умница, видел? — спрашивает он, разглаживая бороду.— Чья ты дочь?
Босоножка смело посмотрела ему в глаза и отвечает:
— Твоя, царь Горох.
Все так и ахнули, и царь Пантелей чуть не задохнулся от смеху. Ах, какая смешная Босоножка и как осрамила Царя Гороха!
— Это я знаю,— нашелся царь Горох.— Все мои подданные — мои дети…
— Нет, я твоя родная дочь Горошинка,— смело ответила Босоножка.
Тут уж не стерпела красавица Кутафья, выскочила и хотела вытолкать Босоножку в шею. Царь Горох тоже хотел рассердиться, но вовремя вспомнил, что он добрый царь, и только расхохотался. И все стали смеяться над Босоножкой, а Кутафья так и подступает к ней с кулаками. Все замерли, ожидая, что будет, как вдруг выступил из толпы витязь Красик. Молод и горд был Красик, и стало ему стыдно, что это он подвел бедную девушку, выставил ее на общую потеху, да и обидно притом, что здоровые люди смеются и потешаются над уродцем. Выступил витязь Красик и проговорил:
— Цари, короли, витязи и славные богатыри, дайте слово вымолвить… Девушка не виновата, что она такою родилась, а ведь она такой же человек, как и мы. Это я ее привел на общее посмешище и женюсь на ней.
Подошел витязь Красик к Босоножке, обнял ее и крепко поцеловал.
Тут у всех на глазах случилось великое чудо: Босоножка превратилась в девушку неописанной красоты.
— Да, это моя дочь! — крикнул царь Горох.— Она самая!..
Спало колдовство с Босоножки, потому что полюбил ее первый богатырь, полюбил такою, какою она была.
Я там был, мед-пиво пил, по усам текло — в рот не попало.
Сегодня, когда хотят сказать о том, что какие-то события были очень-очень давно, используют фразу: «Да это было ещё при царе Горохе!»
Кто такой царь Горох? Как он жил? Чем знаменит?
Вот это вы и узнаете их двух сказок.
Одна сказка - русская народная.
А вторую написал Д. Н. Мамин-Сибиряк.
Надеемся, что вам будет интересно прочитать эти сказки.
Сказка о Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе
Жил-был царь Светозар. У него, у царя, было два сына и красавица дочь.
Двадцать лет жила она в светлом тереме; любовались на нее царь с царицею, еще мамушки и сенные девушки, но никто из князей и богатырей не видал ее лица, а царевна-краса называлась Василиса, золотая коса; никуда она из терема на ходила, вольным воздухом царевна не дышала.
Много было у ней и нарядов цветных, и каменьев дорогих, но царевна скучала: душно ей в тереме, в тягость покрывало! Волосы ее густые, златошелковые, не покрытые ничем, в косу связанные, упадали до пят; и царевну Василису стали люди величать: Золотая коса, непокрытая краса.
Но земля слухом полнится: многие цари узнавали и послов присылали царю Светозару челом бить, царевну в замужество просить.
Царь не спешил; только время пришло, и отправил он гонцов во все земли с вестью, что будет царевна жениха выбирать: чтоб цари и царевичи съезжалисьсобирались к нему пировать, а сам пошел в терем высокий сказать Василисе Прекрасной. Царевне на сердце весело; глядя из окошка косящатого, из-за решетки золотой, на сад зеленый, лужок цветной, захотела она погулять; попросила ее отпустить в сад - с девицами поиграть.
Государь-батюшка! - она говорила. - Я еще свету Божия не видала, по траве, по цветам не ходила, на твой царский дворец не смотрела; дозволь мне с мамушками, с сенными девушками в саду проходиться.
Царь дозволил, и сошла Василиса Прекрасная с высокого терема на широкий двор. Отворились ворота тесовые, очутилась она на зеленом лугу пред крутою горой; по горе той росли деревья кудрявые, на лугу красовались цветы разновидные. Царевна рвала цветочки лазоревые; отошла она немного от мамушек - в молодом уме осторожности не было; лицо ее было открыто, красота без покрова...
Вдруг поднялся сильный вихорь, какого не видано, не слыхано, людьми старыми не запомнено; закрутило, завертело, глядь - подхватил вихорь царевну, понеслась она по воздуху! Мамки вскрикнули, ахнули, бегут, оступаются, во все стороны мечутся, но только и увидели, как помчал ее вихорь! И унесло Василису, золотую косу, через многие земли великие, реки глубокие, через три царства в четвертое, в область Змея Лютого.
Мамки бегут в палаты, слезами обливаются, царю в ноги бросаются:
Государь! Неповинны в беде, а повинны тебе; не прикажи нас казнить, прикажи слово молвить: вихорь унес наше солнышко, Василису-красу, золотую косу, и неведомо - куда.
Все рассказали, как было. Опечалился царь, разгневался, а и в гневе бедных помиловал.
Вот наутро князья и королевичи в царские палаты наехали и, видя печаль, думу царскую, спросили его: что случилося?
Грех надо мною! - сказал им царь. - Вихрем унесло мою дочь, дорогую Василису, косу золотую, и не знаю - куда.
Рассказал все, как было. Пошел говор меж приезжими, и князья и королевичи подумали-перемолвились, не от них ли царь отрекается, выдать дочь не решается?
Бросились в терем царевны - нигде не нашли ее. Царь их одарил, каждого из казны наделил; сели они на коней, он их с честью проводил; светлые гости откланялись, по своим землям разъехались.
Два царевича молодые, братья удалые Василисы, золотой косы, видя слезы отца-матери, стали просить родителей:
Отпусти ты нас, государь-отец, благослови, государыня-матушка, вашу дочь, а нашу сестру отыскивать!
Сыновья мои милые, дети родимые, - сказал царь невесело, - куда ж вы поедете?
Поедем мы, батюшка, везде, куда путь лежит, куда птица летит, куда глаза глядят; авось мы и сыщем ее!
Царь их благословил, царица в путь снарядила; поплакали, расстались.
Едут два царевича; близко ли путь, далеко ли, долго ли в езде, коротко ли, оба не знают. Едут год они, едут два, проехали три царства, и синеются-виднеются горы высокие, между гор степи песчаные: то земля Змея Лютого. И спрашивают царевичи встречных.
Не слыхали ли, не видали ли, где царевна Василиса, золотая коса?
И от встречных в ответ им:
Мы ее не знали, где она - не слыхали.
Дав ответ, идут в сторону.
Подъезжают царевичи к великому городу; стоит на дороге предряхлый старик - и кривой и хромой, и с клюкой и с сумой, просит милостыни. Приостановились царевичи, бросили ему деньгу серебряную и спросили его: не видал ли он где, не слыхал ли чего о царевне Василисе, золотой косе, непокрытой красе?
Эх, дружки! - отвечал старик. - Знать, что вы из чужой земли! Наш правитель Лютый Змей запретил крепко-накрепко толковать с чужеземцами. Нам под страхом заказано говорить-пересказывать, как пронес мимо города вихорь царевну прекрасную.
Тут догадались царевичи, что близко сестра их родимая; рьяных коней понукают, к дворцу подъезжают. А дворец тот золотой и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перламутровые, как крылья, в обе стороны расходятся-сходятся.
На ту пору Василиса Прекрасная смотрит в грусти в окошечко, сквозь решетку золотую, и от радости вскрикнула - братьев своих вдалеке распознала, словно сердце сказало, и царевна тихонько послала их встретить, во дворец проводить. А Змей Лютый в отлучке был. Василиса Прекрасная береглася-боялася, чтобы он не увидел их.
Лишь только вошли они, застонал столб серебряный, расходилися лестницы, засверкали все кровельки, весь дворец стал повертываться, по местам передвигаться. Царевна испугалась и братьям говорит:
Змей летит! Змей летит! Оттого и дворец кругом перевертывается. Скройтесь, братья!
Лишь сказала, как Змей Лютый влетел, и он крикнул громким голосом, свистнул молодецким посвистом:
Кто тут живой человек?
Мы, Змей Лютый! - не робея, отвечали царевичи. - Из родной земли за сестрой пришли.
А, это вы, молодцы! - вскрикнул Змей, крыльями хлопая. - Незачем бы вам от меня пропадать, здесь сестры искать; вы братья ей родные, богатыри, да небольшие!
И Змей подхватил на крыло одного, ударил им в другого и свистнул, и гаркнул. К нему прибежала дворцовая стража, подхватила мертвых царевичей, бросила обоих в глубокий ров.
Залилась царевна слезами, Василиса, коса золотая, ни пищи, ни питья не принимала, на свет бы глядеть не хотела; дня два и три проходит - ей не умирать стать, умереть не решилася - жаль красоты своей, голода послушала, на третий покушала. А сама думу думает, как бы от Змея избавиться, и стала выведывать ласкою.
Змей Лютый! - сказала она. - Велика твоя сила, могуч твой полет, неужели тебе супротивника нет?
Еще не пора, - молвил Змей, - на роду моем написано, что будет мне супротивник Иван Горох, и родится он от горошинки."
Змей в шутку сказал, супротивника не ждал. Надеется сильный на силу, а и шутка находит на правду.
Тосковала мать прекрасной Василисы, что нет весточки о детях; за царевною царевичи пропали.
Вот пошла она однажды разгуляться в сад с боярынями. День был знойный, пить царица захотела. В том саду из пригорка выбегала струею ключевая вода, а над ней был колодезь беломраморный. Зачерпнув золотым ковшом воды чистой, как слезинка, царица пить поспешила и вдруг проглотила с водою горошинку. Разбухла горошинка, и царице тяжелешенько: горошинка растет да растет, а царицу все тягчит да гнетет. Прошло несколько времени - родила она сына; дали ему имя Иван Горох, и растет он не по годам, а по часам, гладенький, кругленький! Глядит, усмехается, прыгает, выскочит, да в песке он катается, и все прибывает в нем силы, так что лет в десять стал могуч богатырь.
Начал он спрашивать царя и царицу, много ли было у него братьев и сестер, и узнал, как случилось, что сестру вихорь унес неведомо куда. Два брата отпросились отыскивать сестру и без вести пропали.
Батюшка, матушка, - просился Иван Горох, и меня отпустите; братьев и сестру отыскать благословите.
Авось не пропаду! - сказал Иван Горох. - А братьев и сестры доискаться хочу.
Уговаривали и упрашивали сына милого царь с царицею, но он просится, всплачет, взмолится; в путь-дорогу снарядили, со слезами отпустили.
Вот Иван Горох на воле, выкатился в чистое поле; едет он день, едет другой, к ночи в лес темный съезжает. В лесу том избушка на курьих ножках от ветра шатается, сама перевертывается. По старому присловью, по мамкину сказанью.
Избушка, избушка, - молвил Иван, подув на нее - стань к лесу задом, ко мне передом!
И вот повернулась к Ивану избушка, глядит из окошка седая старушка и молвит:
Кого Бог несет?
Иван поклонился, спросить торопился:
Не видала ли, бабушка, вихря залетного? В какую он сторону уносит красных девиц?
Ох-ох, молодец! - отвечала старуха, покашливая, на Ивана посматривая. - Меня тоже напугал этот вихорь, так что сто двадцать лет я в избушке сижу, никуда не выхожу: неравно налетит да умчит; ведь это не вихорь, а Змей Лютый!
Как бы дойти к нему? - спросил Иван.
Что ты мой свет. Змей проглотит тебя!
Авось не проглотит!
Смотри, богатырь, головы не спасти; а если вернешься, дай слово из змеиных палат воды принести, которою всплеснешься - помолодеешь! - промолвила она, через силу шевеля губами.
Добуду - принесу, бабушка! Слово даю.
Верю на совесть твою. Иди же ты прямо, куда солнце катится; через год дойдешь до Лисьей горы, там спроси, где дорога в змеиное царство.
Спасибо, бабушка!
Не на чем, батюшка!
Вот Иван Горох пошел в сторону, куда солнце катится. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Прошел он три государства, дошел и до змеиного царства.
Перед городским и воротами увидел он нищего - хромого, слепого старика с клюкой и, подав милостыню, спросил его, нет ли в том городе царевны, Василисы молодой, косы золотой.
Есть, да не ведено сказывать, - отвечал ему нищий.
Иван догадался, что сестра его там. Добрый молодец смел, прибодрился и к палатам пошел.
На ту пору Василиса-краса, золотая коса, смотрит в окошко, не летит ли Змей Лютый, и приметила издалека богатыря молодого, знать об нем пожелала, тихонько разведать послала: из какой он земли, из какого он рода, не от батюшки ли прислан, не от матушки ль родимой?
Услышав, что пришел Иван, брат меньшой (а царевна его и в лицо не знавала), Василиса к нему подбежала, встретила брата со слезами.
Беги поскорее, - закричала, - беги, братец! Скоро Змей будет, увидит - погубит!
Сестрица любезная! - ответил ей Иван. - Не ты бы говорила, не я бы слушал. Не боюсь я Змея и всей силы его.
Да разве ты - Горох, - спросила Василиса, коса золотая, - чтоб сладить с ним мог?
Погоди, друг-сестрица, прежде напои меня; шел я под зноем, приустал я с дороги, так хочется пить!
Что же ты пьешь, братец?
По ведру меду сладкого, сестрица любезная!
Василиса, коса золотая, велела принести ведро меду сладкого, и Горох выпил ведро за один раз, одним духом; попросил налить другое.
Царевна приказать торопилась, а сама смотрела-дивилась.
Ну, братец, - сказала, - тебя я не знала, я теперь поверю, что ты Иван Горох.
Дай же присесть, немного отдохнуть с дороги. Василиса велела стул крепкий придвинуть, но стул под Иваном ломается, в куски разлетается; принесли другой стул, весь железом окованный, и тот затрещал и погнулся.
Ах, братец, - вскричала царевна, - это стул Змея Лютого.
Ну, видно, я потяжеле, - сказал Горох, усмехнувшись, встал и пошел на улицу, из палат в кузницу.
И там заказал он старому мудрецу, придворному кузнецу, сковать посох железный в пятьсот пуд. Кузнецы за работу взялись-принялись, куют железо, день и ночь молотами гремят, только искры летят; через сорок часов был посох готов. Пятьдесят человек несут едва тащат, а Иван Горох взял одной рукой - бросил посох вверх. Посох полетел, как гроза, загремел, выше облака взвился, из вида скрылся. Весь народ прочь бежит, от страха дрожит, думая: когда посох на город упадет, стены прошибет, людей передавит, а в море упадет - море расхлестнет, город затопит.
Но Иван Горох спокойно в палаты пошел, да только сказать велел, когда посох назад полетит. Побежал с площади народ, смотрят из-под ворот, смотрят из окон: не летит ли посох? Ждут час, ждут другой, на третий задрожали, сказать прибежали, что посох летит.
Тогда Горох выскочил на площадь, руку подставил, на лету подхватил, сам не нагнулся, а посох на ладони согнулся. Иван посох взял, на коленке поправил, разогнул и пошел во дворец.
Вдруг, послышался страшный свист - мчится Змей Лютый; конь его, вихорь, стрелою летит, пламенем пышет; с виду Змей - богатырь, а голова змеиная. Когда он летит, еще за десять верст весь дворец начнет повертываться, с места на место передвигаться, а тут Змей видит - дворец с места не трогается. Видно, седок есть!
Змей призадумался, присвистнул, загаркал; коньвихорь тряхнул черною гривою, размахнул широкие крылья, взвился, зашумел; Змей подлетает ко дворцу, а дворец с места не трогается.
Ого! - заревел Змей Лютый. - Видно, есть супротивник. Не Горох ли в гостях у меня? Скоро пришел богатырь. Я посажу тебя на ладонь одною рукою, прихлопну другою - костей не найдут.
Увидим, как тут, - молвил Иван Горох. А Змей с вихря кричит:
Расходись, Горох, не катайся!
Лютый Змей, разъезжайся! - Иван отвечал, посох поднял.
Змей разлетелся ударить Ивана, взоткнуть на копье - промахнулся; Горох отскочил - не шатнулся.
Теперь я тебя! - зашумел Горох, пустил в Змея посох и так огорошил, что Змея в куски разорвал, разметал, а посох землю пробил, ушел через два в третье царство.
Народ шапки вверх побросал, Ивана царем величал.
Но Иван тут, приметя кузнеца-мудреца, в награду, что посох скоро сработал, старика подозвал и народу сказал:
Вот вам голова! Слушайте его, на добро радея, как прежде на зло слушали вы Лютого Змея. Иван добыл и живо-мертвой воды, спрыснул братьев; поднялись молодцы, протирая глаза, сами думают:
Долго спали мы; Бог весть, что сделалось!
Без меня и век бы вы спали, братья милые, други родимые, - сказал им Иван Горох, прижимая к ретивому сердцу.
Не забыл он взять и змеиной водицы; корабль снарядил и по реке Лебединой с Василисой-красой, золотою косой, поплыл в земли свои через три царства в четвертое; не забыл и старушки в избушке, дал ей умыться змеиной водицей: обернулась она молодицей, запела-заплясала, за Горохом бежала, в пути провожала.
Отец и мать Ивана встречали с радостью, с честью; гонцов разослал и во все земли с вестью, что возвратилась дочь их родная, Василиса, коса золотая. В городе звон, по ушам трезвон, трубы гудят, бубны стучат, самопалы гремят. Василиса жениха дождалась, а царевичу невеста нашлась.
Четыре венца заказали, две свадьбы пировали, на веселье на радостях пир горой, мед рекой!
Деды дедов там были, мед пили, и до нас дошло, по усам текло, в рот не попало; только ведомо стало, что Иван по смерти отца принял царский венец, правил со славой державной, и в роды родов славилось имя царя Гороха.
Мамин-Сибиряк Д. Н.
«Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку»
Присказка
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сказываются сказки старикам да старушкам на утешенье, молодым людям на поученье, а малым ребятам на послушанье. Из сказки слова не выкинешь, а что было, то и быльем поросло. Только бежал мимо косой заяц -- послушал длинным ухом, летела мимо жар-птица -- посмотрела огненным глазом... Шумит-гудит зеленый лес, расстилается шелковым ковром трава-мурава с лазоревыми цветками, поднимаются к небу каменные горы, льются с гор быстрые реки, бегут по синю морю кораблики, а по темному лесу на добром коне едет могуч русский богатырь, едет путем-дорогою, чтобы добыть разрыв-траву, которой открывается счастье богатырское. Ехал-ехал богатырь и доехал до росстани, где сбежались три пути-дороженьки. По какой ехать? Поперек одной лежит дубовая колода, на другой стоит березовый пень, а по третьей ползет маленький червячок-светлячок. Нет дальше ходу богатырю.
Чур меня! -- крикнул он на весь дремучий лес.-- Отвались от меня нечистая сила...
От этого покрика богатырского с хохотом вылетел из березового дупла сыч, дубовая колода превратилась в злую ведьму и полетела за сычом, засвистели над богатырской головой черные вороны...
Чур меня!..
И вдруг все пропало, сгинуло. Остался на дороге один червячок-светлячок, точно кто потерял дорогой камень-самоцвет.
Ступай прямо! -- крикнула из болота лягушка.-- Ступай, да только не оглядывайся, а то худо будет...
Поехал богатырь прямо, а впереди поляна, а на поляне огненными цветами цветут папоротники. За поляной, как зеркало, блестит озеро, а в озере плавают русалки с зелеными волосами и смеются над богатырем девичьим смехом:
У нас, богатырь, разрыв-трава! У нас твое счастье... Задумался могучий богатырь, остановился добрый конь.
Впрочем, что же это я вам рассказываю, малые ребятки? -- это только присказка, а сказка впереди.
I
Жил-был, поживал славный царь Горох в своем славном царстве гороховом. Пока был молод царь Горох, больше всего он любил повеселиться. День и ночь веселился, и все другие веселились с ним.
Ах, какой у нас добрый царь Горох! -- говорили все.
А славный царь Горох слушает, бородку поглаживает, и еще ему делается веселее. Любил царь Горох, когда его все хвалили.
Потом любил царь Горох повоевать с соседними королями и другими славными царями. Сидит-сидит, а потом и скажет:
А не пойти ли нам на царя Пантелея? Что-то он как будто стал зазнаваться на старости лет... Надо его проучить.
Войска у царя Гороха было достаточно, воеводы были отличные, и все были рады повоевать. Может быть, и самих побьют, а все-таки рады. Счастливо воевал царь Горох и после каждой войны привозил много всякого добра -- и золотой казны, и самоцветных каменьев, и шелковых тканей, и пленников.
Он ничем не брезговал и брал дань всем, что попадало под руку: мука -- подавай сюда и муку: дома пригодится; корова -- давай и корову, сапоги -- давай и сапоги, масло -- давай масло в кашу. Даже брал царь Горох дань лыком и веником. Чужая каша всегда слаще своей и чужим веником лучше париться.
Все иностранные короли и славные цари завидовали Удаче царя Гороха, а главное, его веселому характеру. Царь Пантелей, у которого борода была до колен, говорил прямо:
Хорошо ему жить, славному царю Гороху, когда у него веселый характер. Я отдал бы половину своей бороды, если бы умел так веселиться.
Но совсем счастливых людей не бывает на свете. У каждого найдется какое-нибудь горе. Ни подданные, ни воеводы, ни бояре не знали, что у веселого царя Гороха тоже есть свое горе, да еще не одно, а целых два горя. Знала об этом только одна жена царя Гороха, славная царица Луковна, родная сестра царя Пантелея. Царь и царица от всех скрывали свое горе, чтобы народ не стал смеяться над ними. Первое горе заключалось в том, что у славного царя Гороха на правой руке было шесть пальцев. Он таким родился, и это скрывали с самого детства, так что славный царь Горох никогда не снимал с правой руки перчатки. Конечно, шестой палец -- пустяки, можно жить и с шестью пальцами, а беда в том, что благодаря этому шестому пальцу царю Гороху всего было мало. Он сам признавался своей царице Луковне:
Кажется, взял бы все на свете одному себе... Разве я виноват, что у меня так рука устроена?
Что же, бери, пока дают,-- утешала его царица Луковна.-- Ты не виноват. А если добром не отдают, так можно и силой отнять.
Царица Луковна во всем и всегда соглашалась с своим славным царем Горохом. Воеводы тоже не спорили и верили, что воюют для славы, отбирая чужую кашу и масло. Никто и не подозревал, что у славного царя Гороха шесть пальцев на руке и что он из жадности готов был отнять даже бороду у царя Пантелея, тоже славного и храброго царя.
II
Второе горе славного царя Гороха было, пожалуй, похуже. Дело в том, что первым у славного царя Гороха родился сын, славный и храбрый царевич Орлик, потом родилась прекрасная царевна Кутафья неописанной красоты, а третьей родилась маленькая-маленькая царевна Горошинка, такая маленькая, что жила в коробочке, в которой раньше славная царица Луковна прятала свои сережки. Маленькой царевны Горошинки решительно никто не видал, кроме отца с матерью.
Что мы с ней будем делать, царица? -- спрашивал в ужасе славный царь Горох.-- Все люди родятся, как люди, а наша дочь с горошинку...
Что же делать -- пусть живет...-- печально отвечала царица.
Даже царевич Орлик и прекрасная царевна Кутафья не знали, что у них есть сестра Горошинка. А мать любила свою Горошинку больше, чем других детей,-- тех и другие полюбят, а эта мила только отцу с матерью.
Царевна Горошинка выросла ростом в горошинку и была так же весела, как отец. Ее трудно было удержать в коробочке. Царевне хотелось и побегать, и поиграть, и пошалить, как и другим детям. Царица Луковна запиралась в своей комнате, садилась к столу и открывала коробочку. Царевна Горошинка выскакивала и начинала веселиться. Стол ей казался целым полем, по которому она бегала, как другие дети бегают по настоящему полю. Мать протянет руку, и царевна Горошинка едва вскарабкается на нее. Она любила везде прятаться, и мать, бывало, едва ее найдет, а сама боится пошевелиться, чтобы, грешным делом, не раздавить родного детища. Приходил и славный царь Горох полюбоваться на свою царевну Горошинку, и она пряталась у него в бороде, как в лесу.
Ах, какая она смешная! -- удивлялся царь Горох, качая головой.
Маленькая царевна Горошинка тоже удивлялась. Какое все большое кругом -- и отец с матерью, и комнаты, и мебель! Раз она забралась на окно и чуть не умерла от страха, когда увидела бежавшую по улице собаку. Царевна жалобно запищала и спряталась в напёрсток, так что царь Горох едва ее нашел.
Всего хуже было то, что как царевна Горошинка стала подрастать,-- ей хотелось все видеть и все знать. И то покажи ей, и другое, и третье... Пока была маленькой, так любила играть с мухами и тараканами. Игрушки ей делал сам царь Горох -- нечего делать, хоть и царь, а мастери для дочери игрушки. Он так выучился этому делу, что никто другой в государстве не сумел бы сделать такую тележку для царевны Горошинки или другие игрушки. Всего удивительнее было то, что мухи и тараканы тоже любили маленькую царевну, и она даже каталась на них, как большие люди катаются на лошадях. Были, конечно, и свои неприятности. Раз царевна Горошинка упросила мать взять ее с собой в сад.
Только одним глазком взглянуть, матушка, какие сады бывают, -- упрашивала царевна Горошинка.-- Я ничего не сломаю и не испорчу...
Ах, что я с ней буду делать? -- взмолилась царица Луковна.
Однако пошли в сад. Царь Горох стоял настороже, чтобы кто-нибудь не увидал царевны Горошинки, а царица вышла на дорожку и выпустила из коробочки свою дочку. Ужасно обрадовалась царевна Горошинка и долго резвилась на песочке и даже спряталась в колокольчике. Но эта игра чуть не кончилась бедой. Царевна Горошинка забралась в траву, а там сидела толстая, старая лягушка -- увидела она маленькую царевну, раскрыла пасть и чуть не проглотила ее, как муху. Хорошо, что вовремя прибежал сам славный царь Горох и раздавил лягушку ногой.
III
Так жил да поживал славный царь Горох. Все думали, что он останется веселым всегда, а вышло не так. Когда родилась царевна Горошинка, он уже был не молод, а потом начал быстро стариться. На глазах у всех старился славный царь Горох. Лицо осунулось, пожелтело, глаза ввалились, руки начали трястись, а старого веселья как не бывало. Сильно изменился царь Горох, а с ним вместе приуныло и все гороховое царство. Да и было отчего приуныть: состарившийся царь Горох сделался подозрительным, всюду видел измену и никому не верил, даже самым любимым боярам и воеводам.
Никому не верю! -- говорил царь Горох им в глаза.-- Все вы готовы изменить мне при первом удобном случае, а за спиной, наверно, смеетесь надо мной... Все знаю!.. Лучше и не оправдывайтесь.
Помилуй, славный царь Горох! -- взмолились бояре и воеводы.-- Да как мы посмеем что-нибудь дурное даже подумать... Все тебя любят, славный царь Горох, и все готовы жизнь свою отдать за тебя.
Знаю, знаю. Правые люди не будут оправдываться. Вы только то и делаете, что ждете моей смерти.
Все начали бояться славного царя Гороха. Такой был веселый царь, а тут вдруг точно с печи упал -- и узнать нельзя. И скуп сделался царь Горох, как Кащей. Сидит и высчитывает, сколько добра у него съели и выпили гости да, кроме того, сколько еще разных подарков получили. И обидно старику, что столько добра пущено на ветер, в" жаль своей царской казны. Начал царь Горох всех притеснять, каждую денежку высчитывать и даже по утрам сидел в кухне, смотрел, как варят ему щи, чтобы повара не растащили провианта.
Воры вы все! -- корит царь Горох своих поваров.-- Только отвернись, вы всю говядину из горшка повытаскаете, а мне одну жижу оставите.
Смилуйся, царь-государь! -- вопили повара и валялись у царя Гороха в ногах.-- Да как мы посмеем таскать твою говядину из горшков...
Знаю, знаю. У меня все царство вор на воре -- вором погоняет.
Дело дошло до того, что славный царь Горох велел при себе и хлеб резать, и сам считал куски, и даже коров доить стал, чтобы не выпили царского молока неверные слуги. Всем пришлось плохо, даже царица Луковна -- и та голодала. Плачет, а попросить куска хлеба не смеет у царя. Исхудала, бедная, и только одному радовалась, что ровно ничего не стоило прокормить любимую дочь Горошинку. Царевна Горошинка была сыта крошечками...
"Испортили царя! -- думали все.-- Какой-нибудь колдун испортил, не иначе дело. Долго ли испортить всякого человека... А какой был у нас славный да веселый царь!.."
А славный царь Горох с каждым днем делался все хуже и злее. Начал он людей по тюрьмам сажать, а других прямо казнил. Ходят по всему гороховому царству немилостивые царские пристава, ловят людей и казнят. Чтобы услужить царю Гороху, они выбирали самых богатых, чтобы их именье пошло в царскую казну.
Однако сколько у меня развелось изменников! -- удивляется славный царь Горох.-- Это они у меня столько всякого добра наворовали... А я-то по простоте ничего и не замечаю. Еще бы немного, так я бы сам с голоду помер...
IV
С каждым днем славный царь Горох делался все хуже и хуже, а народ все искал, кто его испортил. Искали-искали и наконец нашли. Оказалось, что царя испортила его родная дочь, прекрасная Кутафья. Да, она самая... Нашлись люди, которые уверяли, что своими глазами видели, будто она вылетала из дворца, обернувшись сорокой, а то еще хуже -- бегала по городу мышью и подслушивала, кто и что болтает про царя. От нее, дескать, и всё зло по гороховому Царству пошло. Доказательства были все налицо: славный Царь Горох любил только одну прекрасную царевну Кутафью. Он даже прогнал всех своих поваров, а главного повесил перед кухней, и теперь царское кушанье готовила одна прекрасная царевна Кутафья. Ей только одной верил теперь царь Горох и никому больше.
Что нам делать теперь? -- жаловались все друг другу.-- Домашний враг сильнее всех... Погубит прекрасная царевна Кутафья все царство. Некуда нам деваться от колдуньи...
Впрочем, оставалась еще одна, последняя, надежда. О красоте царевны Кутафьи прошла слава по всем землям, и к царю Гороху наезжали женихи со всех сторон. Лиха беда в том, что она всем отказывала. Все нехороши женихи. Но ведь надоест же когда-нибудь ей в девках сидеть, выйдет она замуж, и тогда все вздохнут свободно. Думали, судили, рядили, передумывали, а прекрасная царевна Кутафья и думать ничего не хотела о женихе. Последним наехал к царю Гороху молодой король Косарь, красавец и богатырь, каких поискать, но и он получил отказ, то есть отказал ему сам царь Горох.
Королевство у тебя маловато, король Косарь,-- заявил ему славный царь Горох, поглаживая бородку.-- Еле-еле сам сыт, а чем жену будешь кормить?
Обиделся король Косарь, сел на своего коня и сказал на прощанье царю Гороху:
Из маленького королевства может вырасти и большое, а из большого царства ничего не останется. Отгадай, что это значит?
Славный царь Горох только посмеялся над хвастовством короля Косаря: молод-де еще, на губах молоко не обсохло!
Царевны, прекрасной Кутафьи, отец даже не спросил, нравится ей жених или не нравится. Не девичье это дело женихов разбирать -- отец с матерью лучше знают, кому отдать родное детище.
Прекрасная царевна Кутафья видела из своего терема, как уезжал домой король Косарь, и горько плакала. Пришелся ей к самому сердцу красавец король, да, видно, ничего против воли родительской не поделаешь. Всплакнула и царица Луковна, жалеючи дочь, а сама и пикнуть не смела перед царем.
Не успел славный царь Горох оглянуться, как король Косарь принялся разгадывать свою загадку. Первым делом он пошел войной на царя Пантелея, начал брать города и избил несчетное число народа. Испугался царь Пантелей и стал просить помощи у царя Гороха. Раньше они ссорились, а иной раз и воевали, но в беде некогда разбирать старых счетов. Однако славный царь Горох опять погордился и отказал.
Управляйся, как знаешь, -- сказал он через послов царю Пантелею.-- Всякому своя рубашка ближе к телу.
Не прошло и полугода, как прибежал и сам царь Пантелей. У него ничего не осталось, кроме бороды, а его царством завладел король Косарь.
Напрасно ты мне не помог,-- укорял он царя Гороха.-- Вместе-то мы его победили бы, а теперь он меня разбил и тебя разобьет.
Это мы еще увидим, а твой Косарь -- молокосос...
V
Завоевав царство Пантелея, король Косарь послал к славному царю Гороху своих послов, которые и сказали:
Отдай нашему храброму королю Косарю свою дочь, прекрасную царевну Кутафью, а то тебе будет то же, что царю Пантелею.
Рассердился царь Горох и велел казнить Косаревых послов, а самому королю Косарю послал собаку с отрубленным хвостом. Вот, дескать, тебе самая подходящая невеста...
Рассердился и король Косарь и пошел войной на гороховое царство, идет -- и народ, словно косой, косит. Сколько сел разорил, сколько городов выжег, сколько народу погубил, а воевод, которых выслал против него царь Горох, в полон взял. Долго ли, коротко ли сказка сказывается, а только король Косарь подступил уже к самой столице, обложил ее кругом, так что никому ни проходу, ни проезду нет, и опять шлет послов к славному царю Гороху.
Отдай замуж свою дочь, прекрасную царевну Кутафью, нашему королю Косарю,-- говорят послы.-- Ты первых послов казнил и нас можешь казнить. Мы люди подневольные.
Лучше я сам умру, а дочери не отдам вашему королю! -- ответил царь Горох.-- Пусть сам берет, если сумеет только взять... Я ведь не царь Пантелей.
Хотел славный царь Горох и этих послов казнить, да за них вовремя заступилась сама прекрасная царевна Кутафья. Бросилась она в ноги грозному отцу и начала горько плакать:
Лучше меня вели казнить, отец, а эти люди не виноваты... Сними с меня голову, только не губи других. Из-за меня, несчастной, напрасно льется кровь и гибнут люди...
Вот как? Отлично...-- ответил славный царь Горох.-- Ты отца родного променяла на каких-то послов? Спасибо, Доченька... Может быть, тебе хочется замуж за короля Косаря? Ну, этого ты не дождешься! Все царство загублю, а тебе не бывать за Косарем...
Страшно рассердился царь Горох на любимую дочь и велел посадить ее в высокую-высокую башню, где томились и другие заключенные, а в подвал были посажены Косаревы послы. Народ узнал об этом и толпами приходил к башне, чтобы ругать опальную царевну.
Отдай нам наши города, взятые королем Косарем! -- кричали ей снизу потерявшие от горя голову люди.-- Отдай всех, которых убил король Косарь! Из-за тебя мы и сами перемрем все голодной смертью... Ты испортила и своего отца, который раньше не был таким.
Страшно делалось прекрасной царевне Кутафье, когда она слышала такие слова. Ведь ее разорвали бы на мелкие части, если бы она вышла из башни. А чем она виновата? Кому она сделала какое зло? Вот и родной отец ее возненавидел ни за что... Горько и обидно делается царевне, и горько-горько она плачет, день и ночь плачет.
И для чего я только уродилась красавицей? -- причитывала она, ломая руки.-- Лучше бы мне родиться каким-нибудь уродом, хромой и горбатой... А теперь все против меня. Ох, лучше бы меня казнил отец!..
А в столице уже начинался голод. Голодные люди приходили к башне и кричали:
Прекрасная царевна Кутафья, дай нам хлеба! Мы умираем с голоду. Если нас не жалеешь, то пожалей наших детей.
VI
Жалела прекрасную царевну Кутафью одна мать. Знала она, что дочка ни в чем не виновата. Все глаза выплакала старая царица Луковна, а мужу ничего не смела сказать. И плакала она потихоньку ото всех, чтобы кто-нибудь не донес царю. Материнское горе видела одна царевна Горошинка и плакала вместе с ней, хотя и не знала, о чем плачет. Очень ей жаль было матери -- такая большая женщина и так плачет.
Мама, скажи, о чем ты плачешь? -- спрашивала она.-- Ты только скажи, а я попрошу отца... Он все устроит.
Ах, ты ничего не понимаешь, Горошинка!
Царица Луковна и не подозревала, что Горошинка знала гораздо больше, чем она думала. Ведь это был необыкновенный ребенок. Горошинке улыбались цветы, она понимала, о чем говорят мухи, а когда выросла большой, то есть ей исполнилось семнадцать лет, с Горошинкой произошло нечто совершенно необыкновенное, о чем она никому не рассказывала. Стоило ей захотеть -- и Горошинка превращалась в муху, в мышку, в маленькую птичку. Это было очень интересно. Горошинка пользовалась тем временем, когда мать спала, и вылетала в окно мухой. Она облетела всю столицу и все рассмотрела. Когда отец заключил прекрасную Кутафью в башню, она пролетела и к ней. Царевна Кутафья сидела у окна и горько-горько плакала. Муха-Горошинка полетала около нее, пожужжала и наконец проговорила:
Не убивайся, сестрица. Утро вечера мудренее...
Царевна Кутафья страшно перепугалась. К ней никого не допускали, а тут вдруг человеческий голос.
Это -- я, твоя сестренка Горошинка.
У меня нет никакой сестрицы...
А я-то -- на что?
Горошинка рассказала о себе все, и сестры поцеловались. Теперь обе плакали от радости и не могли наговориться. Прекрасная царевна Кутафья смущалась только одним: именно, что маленькая сестренка Горошинка умеет превращаться в муху. Значит, она колдунья, а все колдуньи злые.
Нет, я не колдунья,-- объясняла обиженная Горошинка.-- А только заколдована кем-то, и на мне положен какой-то зарок, а какой зарок -- никто не знает. Что-то я должна сделать, чтобы превратиться в обыкновенную девушку, а что -- не знаю.
Прекрасная царевна Кутафья рассказала о всех своих злоключениях: как она жалела отца, который сделался злым, а потом сколько горя из-за нее терпит теперь все гороховое царство. А чем она виновата, что король Косарь непременно хочет жениться на ней? Он даже и не видал ее ни разу.
А тебе он нравится, сестрица?-- лукаво спросила Горошинка.
Прекрасная царевна Кутафья только опустила глаза и покраснела.
Раньше нравился...-- объяснила она со смущением.-- А теперь я его не люблю. Он -- злой...
Хорошо. Понимаю. Ну, утро вечера мудренее...
VII
Все гороховое царство было встревожено. Во-первых, Царевич Орлик попался в плен злому королю Косарю, а во-вторых, исчезла из башни прекрасная царевна Кутафья. Отворили утром тюремщики дверь в комнату царевны Кутафьи, а ее и след простыл. Еще больше удивились они, когда увидели, что у окошка сидит другая девица, сидит и не шелохнется.
Ты как сюда попала? -- удивились тюремщики.
А так... Вот пришла и сижу.
И девица какая-то особенная -- горбатая да рябая, а на самой надето платьишко худенькое, всё в заплатках. Пришли тюремщики в ужас:
Что ты наделала-то, умница? Ведь расказнит нас славный царь Горох, что не уберегли мы прекрасной царевны Кутафьи...
Побежали во дворец и объявили все. Прибежал в башню сам славный царь Горох -- так бежал, что и шапку дорогой потерял.
Всех казню! -- кричал он.
Царь-государь, смилуйся! -- вопили тюремщики, валяясь у него в ногах.-- Что хочешь делай, а мы не виноваты. Видно, посмеялась над нами, бедными, прекрасная царевна Кутафья...
Посмотрел славный царь Горох на рябую девицу, которая как ни в чем не бывало сидела у окошка, и подивился не меньше тюремщиков.
Да ты откуда взялась-то, красота писаная? -- строго спросил он.
А так... Где была, там ничего не осталось.
Удивляется славный царь Горох, что так смело отвечает ему рябая девица и нисколько его не боится.
А ну-ка, повернись...-- сказал он, удивляясь.
Как поднялась девица, все увидели, что она хромая, а платьишко на ней едва держится -- заплата на заплате.
"Этакую ворону и казнить даже не стоит",-- подумал славный царь Горох.
Собрались тюремщики, тоже смотрят и тоже дивуются.
Как тебя звать-то, красавица? -- спросил царь Горох.
А как нравится, так и зови... Прежде звали Босоножкой.
А ты меня не боишься?
Чего мне тебя бояться, когда ты добрый... Так и все говорят: какой у нас добрый царь Горох!
Много всяких чудес насмотрелся царь Горох, а такого чуда не видывал. Прямо в глаза смеется над ним мудреная девица. Задумался славный царь Горох и даже не пошел домой обедать, а сам остался караулить в башне. Тюремщиков заковали в цепи и отвели в другую тюрьму. Не умели ухранить царской дочери, так пусть сами сидят...
Скажите царице Луковне, чтобы послала мне сюда щей и каши, -- приказал царь Горох.-- А я сам буду сторожить. Дело не чисто...
А царица Луковна убивалась у себя во дворце. Плачет, как река льется. Сына в полон взял злой король Косарь, прекрасная дочь Кутафья исчезла, а тут еще пропала царевна Горошинка. Искала-искала ее царица по всем комнатам -- нет нигде Горошинки.
"Видно, ее мышь загрызла или воробей заклевал",-- думала царица Луковна и еще больше плакала.
VIII
В столице славного царя Гороха и стон, и плач, и горе, а злой король Косарь веселится в своем стане. Чем хуже славному царю Гороху, тем веселее злому королю Косарю. Каждое утро злой король Косарь пишет письмо, привязывает его к стреле и пускает в город. Его последнее письмо было такое:
"Эй ты, славный царь Горох, немного у тебя закуски осталось, -- приходи ко мне, я тебя накормлю. Царю Пантелею я хоть бороду оставил, а у тебя и этого нет -- у тебя не борода, а мочалка".
Сидит славный царь Горох в башне, читает королевские письма и даже плачет от злости.
Весь народ, сбежавшийся к столице, страшно голодал. Люди умирали от голода прямо на улице. Теперь уже никто не боялся славного царя Гороха -- все равно умирать. Голодные люди приходили прямо к башне, в которой заперся царь Горох, и ругали его:
Вот, старый колдун караулит ведьму-дочь... Сжечь их надо, а пепел пустить по ветру. Эй, Горох, выходи лучше добром!
Слушает все эти слова царь Горох и плачет. Зачем он злился и притеснял всех? Пока был добрый -- все было хорошо. Гораздо выгоднее быть добрым. Догадался царь Горох, как следовало жить, да поздно. А тут еще рябая девица сидит у окошечка и поет:
-- Жил да поживал славный царь Горох, Победить его никто не мог... А вся сила в том была, Что желал он всем добра .
Правда, правда...-- шептал царь Горох, обливаясь слезами.
Потом мудреная девица сказала ему:
Вот что, славный царь Горох... Не ты меня держишь в башне, а я тебя держу. Понял? Ну, так довольно... Нечего тебе здесь больше делать. Ступай-ка домой -- царица Луковна очень соскучилась о тебе. Как придешь домой -- собирайся в дорогу. Понял? А я приду за вами...
Как же я пойду -- меня убьют дорогой.
Никто не убьет. Вот я тебе дам пропуск...
Оторвала девица одну заплатку от своего платья и подала царю. И действительно, дошел царь Горох до самого дворца, и никто его не узнал, даже свои дворцовые слуги. Они даже не хотели его пускать во дворец. Славный царь Горох хотел было рассердиться и тут же всех их казнить, да вовремя припомнил, что добрым быть куда выгоднее. Сдержался царь Горох и сказал слугам:
Мне бы только увидать царицу Луковну. Всего одно словечко сказать...
Слуги смилостивились и допустили старика к царице. Когда он шел в царские покои, они сказали ему одно:
Царица у нас добрая, смотри не вздумай просить у нее хлеба. Она и сама через день теперь ест. А все из-за проклятого царя Гороха...
Царица Луковна узнала мужа сразу и хотела броситься к нему на шею, но он сделал ей знак и шепнул:
Бежим скорее. После все расскажу.
Сборы были короткие -- что можно унесли в руках. Царица Луковна взяла только одну пустую коробочку, в которой жила Горошинка. Скоро пришла и Босоножка и повела царя с царицей. На улице догнал их царь Пантелей и со слезами заговорил:
Что же это вы меня одного оставляете?
Ну идем с нами...-- сказала Босоножка.-- Веселее вместе идти.
IX
Король Косарь стоял под столицей царя Гороха уже второй год и не хотел брать город приступом, чтобы не губить напрасно своих королевских войск. Все равно сами сдадутся, когда "досыта наголодаются".
От нечего делать веселится злой король Косарь в своей королевской палатке. Веселится и днем, веселится и ночью. Горят огни, играет музыка, поют песни... Всем весело, только горюют одни пленники, которых охраняет крепкая королевская стража. А среди всех этих пленников больше всех горюет царевич Орлик, красавец Орлик, о котором тосковали все девушки, видавшие его хотя бы издали. Это был орленок, выпавший из родного гнезда. Но приставленная к царевичу стража стала замечать, что каждое утро прилетает откуда-то белобокая сорока и что-то долго стрекочет по-своему, по-сорочьему, а сама так и вьется над землянкой, в которой сидел пленный царевич. Пробовали стрелять в нее, но никто попасть не мог.
Это какая-то проклятая птица! -- решили все.
Как ни веселился король Косарь, а надоело ему ждать покорности. Послал он в осажденный город стрелу с письмом, а в письме написал царю Гороху, что если города ему не сдадут, то завтра царевич Орлик будет казнен. Ждал король Косарь ответа до самого вечера, да так и не получил его. И в столице не знал еще никто, что славный царь Горох бежал.
Завтра казнить царевича Орлика! -- приказал король Косарь.-- Надоело мне ждать. Всех буду казнить, кто только попадется мне в руки. Пусть помнят, какой был король Косарь!
К утру все было готово для казни. Собралось все королевское войско смотреть, как будут казнить царевича Орлика. Вот уже загудели уныло трубы, и сторожа вывели царевича. Молодой красавец не трусил, а только с тоской смотрел на родную столицу, стены которой были усыпаны народом. Там уже было известно о казни царевича.
Король Косарь вышел из палатки и махнул платком -- это значило, что прощения не будет. Но как раз в это время налетела сорока, взвилась над землянкою пленного царевича и страшно затрещала. Она вилась над самой головой короля Косаря.
Что это за птица? -- рассердился король Косарь.
Придворные бросились отгонять птицу, а она так и лезет -- кого в голову клюнет, кого в руку, а кому прямо в глаз норовит попасть. И придворные рассердились. А сорока села на золотую маковку королевской палатки и точно всех дразнит. Начали в нее стрелять, и никто попасть не может.
Убейте ее! -- кричит король Косарь.-- Да нет, куда вам... Давайте мне мой лук и стрелы. Я покажу вам, как нужно стрелять...
Натянул король Косарь могучей рукой тугой лук, запела оперенная лебединым пером стрела, и свалилась с маковки сорока. Тут у всех на глазах свершилось великое чудо. Когда подбежали поднять убитую сороку, на земле лежала с закрытыми глазами девушка неописанной красоты. Все сразу узнали в ней прекрасную царевну Кутафью. Стрела попала ей прямо в левую руку, в самый мизинец. Подбежал сам король Косарь, припал на колени и в ужасе проговорил:
Девица-краса, что ты со мной сделала?
Раскрылись чудные девичьи глаза, и прекрасная царевна Кутафья ответила:
Не вели казнить брата Орлика...
Король Косарь махнул платком, а стража, окружающая царевича, расступилась.
X
Ведет Босоножка двух царей да царицу Луковну, а они идут да ссорятся. Все задирает царь Пантелей.
Ах, какое у меня отличное царство было!..-- хвастается он.-- Такого другого царства и нет...
Вот и врешь, царь Пантелей! -- спорит Горох.-- Мое было не в пример лучше...
Нет, мое!..
Нет, мое!..
Как ни старается царь Горох сделаться добрым, а никак не может. Как тут будешь добрым, когда царь Пантелей говорит, что его царство было лучше?
Опять идут.
А сколько у меня всякого добра было! -- говорит царь Пантелей.-- Одной казны не пересчитаешь. Ни у кого столько не было.
Опять врешь! -- говорит царь Горох--- У меня и добра и казны было больше.
Идут цари и ссорятся. Царица несколько раз дергала царя Гороха за рукав и шептала:
Перестань, старик... Ведь ты же хотел быть добрым?
А ежели царь Пантелей мешает мне быть добрым? -- сердится славный царь Горох.
Всякий думает о своем, а царица Луковна -- все о детях. Где-то красавец царевич Орлик? Где-то прекрасная царевна Кутафья? Где-то царевна Горошинка? Младшей дочки было ей больше всего жаль. Поди, и косточек не осталось от Горошинки... Идет царица и потихоньку вытирает материнские слезы рукавом.
А цари отдохнут и опять спорят. Спорили-спорили, чуть не подрались. Едва царица Луковна их разняла.
Перестаньте вы грешить,-- уговаривала она их.-- Оба лучше... Ничего не осталось, так и хвалиться нечем.
У меня-то осталось! -- озлился славный царь Горох.-- Да, осталось... Я и сейчас богаче царя Пантелея.
Рассердился царь Горох, сдернул перчатку с правой руки, показал царю Пантелею свои шесть пальцев и говорит:
Что, видел? У тебя пять пальцев всего, а у меня целых шесть -- вот и вышло, что я тебя богаче.
Эх ты, нашел чем хвалиться! -- засмеялся царь Пантелей.-- Уж если на то пошло, так у меня одна борода чего стоит...
Долго спорили цари, опять чуть не подрались, но царь Пантелей изнемог, присел на кочку и заплакал. Царю Гороху сделалось вдруг совестно. Зачем он хвастался своими шестью пальцами и довел человека до слез?
Послушай, царь Пантелей...-- заговорил он.-- Послушай... брось!..
Никак не могу бросить, царь Горох.
Да ты о чем!
А я есть хочу. Лучше уж было остаться в столице или идти к злому королю Косарю. Все равно помирать голодною смертью...
Подошла Босоножка и подала царю Пантелею кусок хлеба. Съел его царь Пантелей да как закричит:
А что же ты, такая-сякая, щей мне не даешь?!. По-твоему, цари всухомятку должны есть? Да я тебя сейчас изничтожу...
Перестань, нехорошо...-- уговаривал царь Горох.-- Хорошо, когда и кусок хлебца найдется.
XI
Долго ли, коротко ли вздорили цари между собой, потом мирились, потом опять вздорили, а Босоножка идет себе впереди, переваливается на кривых ногах да черемуховой палкой подпирается.
Царица Луковна молчала -- боялась, чтобы не было погони, чтобы не убили царя Гороха, а когда ушли подальше и опасность миновала, она стала думать другое. И откуда взялась эта самая Босоножка? И платьишко на ней рваное, и сама она какая-то корявая да еще к тому же хромая. Не нашел царь Горох девицы хуже. Такой-то уродины и близко бы к царскому дворцу не пустили. Начала царица Луковна посерживаться и спрашивает:
Эй ты, Босоножка, куда это ты нас ведешь?
Цари тоже перестали спорить и тоже накинулись на Босоножку:
Эй ты, кривая нога, куда нас ведешь?
Босоножка остановилась, посмотрела на них и только улыбнулась. А цари так к ней и подступают: сказывай, куда завела?
А в гости веду...-- ответила Босоножка и еще прибавила: -- Как раз к самой свадьбе поспеем.
Тут уж на нее накинулась сама царица Луковна и начала ее бранить. И такая и сякая -- до свадьбы ли теперь, когда у всякого своего горя не расхлебаешь. В глаза смеется Босоножка над всеми.
Ты у меня смотри! -- грозилась царица Луковна.-- Я шутить не люблю.
Ничего не сказала Босоножка, а только показала рукой вперед. Теперь все увидели, что стоит впереди громадный город, с каменными стенами, башнями и чудными хоромами. Перед городом раскинут стан и несметное войско. Немного струсили цари и даже попятились назад, а потом царь Пантелей сказал:
Э, все равно, царь Горох! Пойдем... Чему быть -- того не миновать, а может, там и покормят. Очень уж я о щах стосковался...
Царь Горох тоже не прочь был закусить, да и царица Луковна проголодалась.
Нечего делать, пошли. Никто и не думает даже, какой это город и чей стан раскинут. Царь Горох идет и корит себя, зачем он хвастался пред царем Пантелеем своими шестью пальцами,-- болтлив царь Пантелей и всем расскажет. А царица Луковна начала прихорашиваться и сказала Босоножке:
Иди-ка ты, чумичка, позади нас, а то еще осрамишь перед добрыми людьми...
Ну, теперь дело не одними щами пахнет, а и кашей с киселем... Очень уж я люблю кисель!..
Смотрит царица Луковна и своим глазам не верит. Едет впереди на лихом коне сам красавец царевич Орлик и машет своей шапкой. А за ним едет, тоже на коне, прекрасная царевна Кутафья, а рядом с ней едет злой король Косарь.
Ну, теперь, кажется, вышла каша-то с маслом...-- забормотал испугавшийся царь Пантелей и хотел убежать, но его удержала Босоножка.
Подъехали все, и узнал славный царь Горох родных детей.
Да ведь это моя столица! -- ахнул он, оглядываясь на город.
Спешились царевич Орлик и царевна Кутафья и бросились в ноги отцу и матери. Подошел и король Косарь.
Ну, что же ты пнем стоишь? -- сказал ему славный царь Горох.-- От поклону голова не отвалится...
Поклонился злой король Косарь и сказал:
Бью тебе челом, славный царь Горох!.. Отдай за меня прекрасную царевну Кутафью.
Ну это еще посмотрим! -- гордо ответил царь Горох.
С великим торжеством повели гостей в королевскую палатку. Все их встречали с почетом. Даже царь Пантелей приосанился.
Только когда подходили к палатке, царица Луковна хватилась Босоножки, а ее и след простыл. Искали-искали, ничего не нашли.
Это была Горошинка, мама,-- шепнула царице Луковне прекрасная царевна Кутафья.-- Это она все устроила.
Через три дня была свадьба -- прекрасная царевна Кутафья выходила за короля Косаря. Осада с города была снята. Все ели, пили и веселились. Славный царь Горох до того развеселился, что сказал царю Пантелею:
Давай поцелуемся, царь Пантелей... И из-за чего мы ссорились? Ведь, ежели разобрать, и король Косарь совсем не злой...
XII
Когда царь Горох с царицей Луковной вернулся к себе домой со свадьбы, Босоножка сидела в царицыной комнате и пришивала на свои лохмотья новую заплатку. Царица Луковна так и ахнула.
Да откуда ты взялась-то, уродина? -- рассердилась старуха.
Вы на свадьбе у сестрицы Кутафьи веселились, а я здесь свои заплатки чинила.
Сестрицы?!. Да как ты смеешь такие слова выговаривать, негодная!.. Да я велю сейчас тебя в три метлы отсюда выгнать -- тогда и узнаешь сестрицу Кутафью...
Мама, да ведь я твоя дочь -- Горошинка!
У царицы Луковны даже руки опустились. Старуха села к столу и горько заплакала. Она только теперь припомнила, что сама Кутафья ей говорила о Горошинке. Весело было на свадьбе, и про Горошинку с радости все и забыли.
Ох, забыла я про тебя, доченька! -- плакалась царица Луковна.-- Совсем из памяти вон... А еще Кутафья про тебя мне шепнула. Вот грех какой вышел!..
Но, посмотрев на Босоножку, царица Луковна вдруг опять рассердилась и проговорила:
Нет, матушка, не похожа ты на мою Горошинку... Ни-ни! Просто взяла да притворилась и назвалась Горошинкой. И Кутафью обманула... Не такая у меня Горошинка была...
Право, мама, я Горошинка,-- уверяла Босоножка со слезами.
Нет, нет, нет... И не говори лучше. Еще царь Горох узнает и сейчас меня казнить велит...
Отец у меня добрый!..
Отец?!. Да как ты смеешь такие слова говорить? Да я тебя в чулан посажу, чумазую!
Горошинка заплакала. Она же о всех хлопотала, а ее и на свадьбу забыли позвать, да еще родная мать хочет в чулан посадить. Царица Луковна еще сильнее рассердилась и даже ногами затопала.
Вот еще горюшко навязалось! -- кричала она.-- Ну, куда я с тобой денусь? Придет ужо царь Горох, увидит тебя -- что я ему скажу? Уходи сейчас же с глаз моих...
Некуда мне идти, мама...
Какая я тебе мама!.. Ах ты, чучело гороховое, будет притворяться-то!.. Тоже, придумает: дочь!
Царица Луковна и сердилась, и плакала, и решительно не знала, что ей делать. А тут еще, сохрани бог, царь Горох как-нибудь узнает... Вот беда прикачнулась!
Думала-думала старушка и решила послать за дочерью Кутафьей: "Она помоложе, может, что и придумает, а я уж старуха, и взять с меня нечего..."
Недели через три приехала и Кутафья, да еще вместе со своим мужем, королем Косарем. Все царство обрадовалось, а во дворце поднялся такой пир, что царица Луковна совсем позабыла о Босоножке, то есть не совсем забыла, а все откладывала разговор с Кутафьей.
"Пусть молодые-то повеселятся да порадуются,-- думала царица Луковна.-- Покажи им этакую чучелу, так, все гости, пожалуй, разбегутся..."
И гости веселились напропалую, а всех больше царь Пантелей -- пляшет старик, только борода трясется. Король Косарь отдал ему все царство назад, и царь Пантелей радовался, точно вчера родился. Он всех обнимал и лез целоваться так, что царь Горох даже немного рассердился:
Что ты лижешь, Пантелей, точно теленок!
Голубчик, царь Горохушко, не сердись!..-- повторял царь Пантелей, обнимая старого друга.-- Ах, какой ты... Теперь я опять никого не боюсь и хоть сейчас опять готов воевать.
Ну, это дело ты брось... Прежде я тоже любил повоевать, а теперь ни-ни!.. И так проживем...
Чтобы как-нибудь гости не увидали Босоножки, царица Луковна заперла ее в своей комнате на ключ, и бедная девушка могла любоваться только в окно, как веселились другие. Гостей наехало со всех сторон видимо-невидимо, и было что посмотреть. Когда надоедало веселиться в горницах, все гости выходили в сад, где играла веселая музыка, а по вечерам горели разноцветные огни. Царь Горох похаживал среди гостей, разглаживал свою бороду и весело приговаривал:
Не скучно ли кому? Не обидел ли я кого? Хватает ли всем вина и еды? Кто умеет веселиться, тот добрый человек...
Босоножка видела из окна, как царь Пантелей с радости подбирал полы своего кафтана и пускался вприсядку. Он так размахивал длинными руками, что походил на мельницу или на летучую мышь. Не утерпела и царица Луковна -- тряхнула стариной. Подбоченясь, взмахнула шелковым платочком и поплыла павой, отбивая серебряными каблучками.
Эх-эх-эх!..-- приговаривала она, помахивая платочком.
Ай да старуха! -- хвалил царь Горох.-- Когда я был молодой, так вот как умел плясать, а теперь брюхо не позволяет...
Босоножка смотрела на чужое веселье и плакала: очень уж ей было обидно чужое веселье.
XIII
Сидя у своего окошечка, Босоножка много раз видела сестру, красавицу Кутафью, которая еще более похорошела, как вышла замуж. Раз Кутафья гуляла одна, и Босоножка ей крикнула:
Сестрица Кутафья, подойдите сюда!
В первый раз Кутафья сделала вид, что не слыхала, во второй раз -- она взглянула на Босоножку и притворилась, что не узнала ее.
Милая сестрица, да ведь это я, Горошинка!
Красавица Кутафья пошла и пожаловалась матери. Царица Луковна страшно рассердилась, прибежала, выбранила Босоножку и закрыла окно ставнями.
Ты у меня смотри! -- ворчала она.-- Вот ужо, дай только гостям уехать... Пристало ли тебе, чучеле, с красавицей Кутафьей разговаривать? Только меня напрасно срамишь...
Сидит Босоножка в темнице и опять плачет. Свету только и осталось, что щелочка между ставнями. Нечего делать, от скуки и в щелочку насмотришься. По целым часам Босоножка сидела у окна и смотрела в свою щелочку, как другие веселятся. Смотрела-смотрела и увидела красавца витязя, который приехал на пир случайно. Хорош витязь -- лицо белое, глаза соколиные, русые кудри из кольца в кольцо. И молод, и хорош, и удал. Все любуются, а другие витязи только завидуют. Нечего сказать, хорош был король Косарь, а этот получше будет. Даже гордая красавица Кутафья не один раз потихоньку взглянула на писаного красавца и вздохнула.
А у бедной Босоножки сердце так и бьется, точно пойманная птичка. Очень уж ей понравился неизвестный витязь. Вот бы за кого она замуж пошла! Да вся беда в том, что Босоножка не знала, как витязя зовут, а то как-нибудь вырвалась бы из своей тюрьмы и ушла бы к нему. Все бы ему до капельки рассказала, а он, наверно, пожалел бы ее. Ведь она хорошая, хоть и уродина.
Сколько гости ни пировали, а пришлось разъезжаться по домам. Царя Пантелея увезли совсем пьяного. На прощанье с дочерью царица Луковна вспомнила про свою Босоножку и расплакалась:
Ах, что я с нею только делать буду, Кутафья!.. И царя Гороха боюсь, и добрых людей будет стыдно, когда узнают.
Красавица Кутафья нахмурила свои соболиные брови и говорит:
О чем ты плачешь, матушка? Пошли ее в кухню, на самую черную работу -- вот и все... Никто и не посмеет думать, что это твоя дочь.
Да ведь жаль ее, глупую!
Всех уродов не пережалеешь... Да я и не верю ей, что она твоя дочь. Совсем не в нашу семью: меня добрые люди красавицей называют, и брат Орлик тоже красавец. Откуда же такой-то уродине взяться?
Говорит, что моя...
Мало ли что она скажет... А ты ее пошли на кухню, да еще к самому злому повару.
Сказано -- сделано. Босоножка очутилась на кухне. Все повара и поварихи покатывались со смеху, глядя на нее:
Где это наша царица Луковна отыскала такую красоту? Вот так красавица! Хуже-то во всем гороховом царстве не сыскать.
И одежонка на ней тоже хороша! -- удивлялась повариха, разглядывая Босоножку.-- Ворон пугать... Ну и красавица!
А Босоножка была даже рада, что освободилась из своего заточения, хотя ее и заставляли делать самую черную работу -- она мыла грязную посуду, таскала помои, мыла полы. Все так ею и помыкали, а особенно поварихи. Только и знают, что покрикивают:
Эй ты, хромая нога, только даром царский хлеб ешь! А пользы от тебя никакой нет...
Особенно донимала ее старшая повариха, злющая старая баба, у которой во рту словно был не один язык, а целых десять. Случалось не раз, что злая баба и прибьет Босоножку: то кулаком в бок сунет, то за косу дернет. Босоножка все переносила. Что можно было требовать от чужих людей, когда от нее отказались родная мать и сестра! Спрячется куда-нибудь в уголок и потихоньку плачет -- только и всего. И пожаловаться некому. Правда, царица Луковна заглядывала несколько раз на кухню и справлялась о ней, но поварихи и повара кричали в один голос:
Ленивая-преленивая эта уродина, царица! Ничего делать не хочет, а только даром царский хлеб ест...
А вы ее наказывайте, чтобы не ленилась,-- говорила царица.
Стали Босоножку наказывать: то без обеда оставят, то запрут в темный чулан, то поколотят.
Больше всего возмущало всех то, что она переносила все молча, а если плакала, то потихоньку.
Это какая-то отчаянная! -- возмущались все.-- Ее ничем не проймешь... Она еще что-нибудь сделает с нами. Возьмет да дворец подожжет -- чего с нее взять, с колченогой!..
Наконец вся дворня вышла из терпения, и все гурьбой пошли жаловаться царице Луковне:
Возьми ты от нас, царица Луковна, свою уродину. Житья нам не стало с нею. Вот как замаялись с нею все -- и не рассказать!
Подумала-подумала царица Луковна, покачала головой и говорит:
А что я с ней буду делать? Надоело мне слушать про нее...
Сошли ты ее, царица-матушка, на задний двор. Пусть гусей караулит. Самое это подходящее ей дело.
В самом деле, послать ее в гусятницы! -- обрадовалась царица Луковна.-- Так и сделаем... По крайней мере, с глаз долой
XIV
Совсем обрадовалась Босоножка, как сделали ее гусятницей. Правда, кормили ее плохо -- на задний двор посылали с царского стола одни объедки, но зато с раннего утра она угоняла своих гусей в поле и там проводила целые дни. Завернет корочку хлеба в платок -- вот и весь обед. А как хорошо летом в поле -- и зеленая травка, и цветочки, и ручейки, и солнышко смотрит с неба так ласково-ласково. Босоножка забывала про свое горе и веселилась, как умела. С нею разговаривали и полевая травка, и цветочки, и бойкие ручейки, и маленькие птички. Для них Босоножка совсем не была уродом, а таким же человеком, как и все другие.
Ты у нас будешь царицей,-- шептали ей цветы.
Я и то царская дочь,-- уверяла Босоножка.
Огорчало Босоножку только одно: каждое утро на задний двор приходил царский повар, выбирал самого жирного гуся и уносил. Очень уж любил царь Горох поесть жирной гусятины. Гуси ужасно роптали на царя Гороха и долго гоготали:
Го-го-го... ел бы царь Горох всякую другую говядину, а нас бы лучше не трогал. И что мы ему понравились так, несчастные гуси!
Босоножка ничем не могла утешить бедных гусей и даже не смела сказать, что царь Горох совсем добрый человек и никому не желает делать зла. Гуси все равно бы ей не поверили. Хуже всего было, когда наезжали во дворец гости. Царь Пантелей один съедал целого гуся. Любил старик покушать, хоть и худ был, словно Кашей. Другие гости тоже ели да царя Гороха похваливали. Вот какой добрый да гостеприимный царь... Не то, что король Косарь, у которого много не разгостишься. Красавица Кутафья, как вышла замуж, сделалась такая скупая -- всего ей было жаль. Ну, гости похлопают глазами и уедут несолоно хлебавши к царю Гороху.
Как-то наехало гостей с разных сторон видимо-невидимо, и захотел царь Горох потешить их молодецкою соколиною охотой. Разбили в чистом поле царскую палатку с золотым верхом, наставили столов, навезли и пива и браги, и всякого вина, разложили по столам всякую еду. Приехали и гости -- женщины в колымагах, а мужчины верхом. Гарцуют на лихих аргамаках, и каждый показывает свою молодецкую удаль. Был среди гостей и тот молодой витязь, который так понравился Босоножке. Звали его Красик-богатырь. Все хорошо ездят, все хорошо показывают свою удаль, а Красик-богатырь -- получше всех. Другие витязи и богатыри только завидуют.
Веселитесь, дорогие гости,-- приговаривает царь Горох,-- да меня, старика, лихом не поминайте... Кабы не мое толстое брюхо, так я бы показал вам, как надо веселиться. Устарел я немного, чтобы удаль свою показывать... Вот, спросите царицу Луковну, какой я был молодец. Бывало, никто лучше меня на коне не проедет... А из лука как стрелял -- раз как пустил стрелу в медведя и прямо в левый глаз попал, а она в правую заднюю ногу вышла.
Царица Луковна вовремя дернула за рукав расхваставшегося мужа, и царь Горох прибавил:
То бишь это не медведь был, а заяц...
Тут царица Луковна дернула его опять за рукав, и царь Горох еще раз поправился:
То бишь и не заяц, а утка, и попал я ей не в глаз, а прямо-прямо в хвост... Так, Луковна?
Так, так, царь Горох,-- говорит царица.-- Вот какой был удалый...
Расхвастались и другие витязи и богатыри, кто как умел. А больше всех расхвастался царь Пантелей.
Когда я был молодой -- теперь мне борода мешает,-- так я одною стрелою убил оленя, ястреба и щуку,-- рассказывал старик, поглаживая бороду.-- Дело прошлое, теперь можно и похвастаться...
Пришлось царице Луковне дернуть за рукав и брата Пантелея, потому как очень уж он начал хвастаться. Смутился царь Пантелей, заикаться стал:
Да я... я... Я прежде вот как легок был на ногу: побегу и зайца за хвост поймаю. Вот хоть царя Гороха спросите...
Врешь ты все, Пантелей,-- отвечает царь Горох.-- Очень уж любишь похвастать... да... И прежде хвастал всегда, и теперь хвастаешь. Вот со мною действительно был один случай... да... Я верхом на волке целую ночь ездил. Ухватился за уши и сижу... Это все знают... Так, Луковна? Ведь ты помнишь?
Да будет вам, горе-богатыри! -- уговаривала расходившихся стариков царица.-- Мало ли что было... Не все же рассказывать. Пожалуй, и не поверят еще... Может быть, и со мною какие случаи бывали, а я молчу. Поезжайте-ка лучше на охоту...
Загремели медные трубы, и царская охота выступила со стоянки. Царь Горох и царь Пантелей не могли ехать верхом и тащились за охотниками в колымагах.
Как я прежде верхом ездил! -- со вздохом говорил царь Горох.
И я тоже...-- говорил царь Пантелей.
Лучше меня никто не умел проехать...
И я тоже...
Ну, уж это ты хвастаешь, Пантелей!
И не думал... Спроси кого угодно.
И все-таки хвастаешь... Ну, сознайся, Пантелеюшка: прихвастнул малым делом?
Царь Пантелей оглянулся и шепотом спросил:
А ты, Горохушко?
Царь Горох тоже оглянулся и тоже ответил шепотом:
Чуть-чуть прибавил, Пантелеюшка... Так, на воробьиный нос.
И велик же, должно быть, твой воробей!
Царь Горох чуть-чуть не рассердился, но вовремя вспомнил, что нужно быть добрым, и расцеловал Пантелея.
Какие мы с тобой богатыри, Пантелеюшка!.. Даже всем это удивительно! Куда им, молодым-то, до нас...
XV
Босоножка пасла своих гусей и видела, как тешится царь Горох своею охотой. Слышала она веселые звуки охотничьих рогов, лай собак и веселые окрики могучих богатырей, так красиво скакавших на своих дорогих аргамаках. Видела Босоножка, как царские сокольничьи бросали своих соколов на разную болотную птицу, поднимавшуюся с озера или с реки, на которой она пасла своих гусей. Взлетит сокол кверху и камнем падет на какую-нибудь несчастную утку, только перышки посыплются. А тут отделился один витязь от царской охоты и несется прямо на нее. Перепугалась Босоножка, что его сокол перебьет ее гусей, и загородила ему дорогу.
Витязь, не тронь моих гусей! -- смело крикнула она и даже замахнулась хворостиной.
Остановился витязь с удивлением, а Босоножка узнала в нем того самого, который понравился ей больше всех.
Да ты кто такая будешь? -- спросил он.
Я царская дочь...
Засмеялся витязь, оглядывая оборванную Босоножку с ног до головы. Ни дать ни взять настоящая царская дочь... А главное, смела и даже хворостиной на него замахнулась.
Вот что, царская дочь, дай-ка мне напиться воды,-- сказал он.-- Разжарился я очень, а слезать с коня неохота...
Пошла Босоножка к реке, зачерпнула воды в деревянный ковш и подала витязю. Тот выпил, вытер усы и говорит:
Спасибо, красавица... Много я на свете видывал, а такую царскую дочь вижу в первый раз.
Вернулся богатырь на царскую ставку и рассказывает всем о чуде, на которое наехал. Смеются все витязи и могучие богатыри, а у царицы Луковны душа в пятки ушла. Чего она боялась, то и случилось.
Приведите ее сюда -- и посмотрим,-- говорит подгулявший царь Пантелей.-- Даже очень любопытно... Потешимся досыта.
И что вам за охота на уродину смотреть? -- вступилась было царица Луковна.
А зачем она себя царскою дочерью величает?
Послали сейчас же послов за Босоножкой и привели перед царский шатер. Царь Горох так и покатился со смеху, как увидал ее. И горбатая, и хромая, и вся в заплатках.
Точно где-то я тебя, умница, видел? -- спрашивает он, разглаживая бороду.-- Чья ты дочь?
Босоножка смело посмотрела ему в глаза и отвечает:
Твоя, царь Горох.
Все так и ахнули, и царь Пантелей чуть не задохнулся от смеху. Ах, какая смешная Босоножка и как осрамила Царя Гороха!
Это я знаю,-- нашелся царь Горох.-- Все мои подданные -- мои дети...
Нет, я твоя родная дочь Горошинка,-- смело ответила Босоножка.
Тут уж не стерпела красавица Кутафья, выскочила и хотела вытолкать Босоножку в шею. Царь Горох тоже хотел рассердиться, но вовремя вспомнил, что он добрый царь, и только расхохотался. И все стали смеяться над Босоножкой, а Кутафья так и подступает к ней с кулаками. Все замерли, ожидая, что будет, как вдруг выступил из толпы витязь Красик. Молод и горд был Красик, и стало ему стыдно, что это он подвел бедную девушку, выставил ее на общую потеху, да и обидно притом, что здоровые люди смеются и потешаются над уродцем. Выступил витязь Красик и проговорил:
Цари, короли, витязи и славные богатыри, дайте слово вымолвить... Девушка не виновата, что она такою родилась, а ведь она такой же человек, как и мы. Это я ее привел на общее посмешище и женюсь на ней.
Подошел витязь Красик к Босоножке, обнял ее и крепко поцеловал.
Тут у всех на глазах случилось великое чудо: Босоножка превратилась в девушку неописанной красоты.
Да, это моя дочь! -- крикнул царь Горох.-- Она самая!..
Спало колдовство с Босоножки, потому что полюбил ее первый богатырь, полюбил такою, какою она была.
Я там был, мед-пиво пил, по усам текло -- в рот не попало.
Страница 1 из 3
Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сказываются сказки старикам да старушкам на утешенье, молодым людям на поученье, а малым ребятам на послушанье. Из сказки слова не выкинешь, а что было, то и быльем поросло. Только бежал мимо косой заяц - послушал длинным ухом, летела мимо жар-птица - посмотрела огненным глазом... Шумит-гудит зеленый лес, расстилается шелковым ковром трава-мурава с лазоревыми цветками, поднимаются к небу каменные горы, льются с гор быстрые реки, бегут по синю морю кораблики, а по темному лесу на добром коне едет могуч русский богатырь, едет путем-дорогою, чтобы добыть разрыв-траву, которой открывается счастье богатырское. Ехал-ехал богатырь и доехал до росстани, где сбежались три пути-дороженьки. По какой ехать? Поперек одной лежит дубовая колода, на другой стоит березовый пень, а по третьей ползет маленький червячок-светлячок. Нет дальше ходу богатырю.
Чур меня! - крикнул он на весь дремучий лес.- Отвались от меня нечистая сила...
От этого покрика богатырского с хохотом вылетел из березового дупла сыч, дубовая колода превратилась в злую ведьму и полетела за сычом, засвистели над богатырской головой черные вороны...
Чур меня!..
И вдруг все пропало, сгинуло. Остался на дороге один червячок-светлячок, точно кто потерял дорогой камень-самоцвет.
Ступай прямо! - крикнула из болота лягушка.- Ступай, да только не оглядывайся, а то худо будет...
Поехал богатырь прямо, а впереди поляна, а на поляне огненными цветами цветут папоротники. За поляной, как зеркало, блестит озеро, а в озере плавают русалки с зелеными волосами и смеются над богатырем девичьим смехом:
У нас, богатырь, разрыв-трава! У нас твое счастье... Задумался могучий богатырь, остановился добрый конь.
Впрочем, что же это я вам рассказываю, малые ребятки? - это только присказка, а сказка впереди.
I
Жил-был, поживал славный царь Горох в своем славном царстве гороховом. Пока был молод царь Горох, больше всего он любил повеселиться. День и ночь веселился, и все другие веселились с ним.
Ах, какой у нас добрый царь Горох! - говорили все. А славный царь Горох слушает, бородку поглаживает,
и еще ему делается веселее. Любил царь Горох, когда его все хвалили.
Потом любил царь Горох повоевать с соседними королями и другими славными царями. Сидит-сидит, а потом и скажет:
А не пойти ли нам на царя Пантелея? Что-то он как будто стал зазнаваться на старости лет... Надо его проучить.
Войска у царя Гороха было достаточно, воеводы были отличные, и все были рады повоевать. Может быть, и самих побьют, а все-таки рады. Счастливо воевал царь Горох и после каждой войны привозил много всякого добра - и золотой казны, и самоцветных каменьев, и шелковых тканей, и пленников. Он ничем не брезговал и брал дань всем, что попадало под руку: мука - подавай сюда и муку: дома пригодится; корова - давай и корову, сапоги - давай и сапоги, масло - давай масло в кашу. Даже брал царь Горох Дань лыком и веником. Чужая каша всегда слаще своей и чужим веником лучше париться.
Все иностранные короли и славные цари завидовали Удаче царя Гороха, а главное, его веселому характеру. Царь Пантелей, у которого борода была до колен, говорил прямо:
Хорошо ему жить, славному царю Гороху, когда у него веселый характер. Я отдал бы половину своей бороды, если бы умел так веселиться.
Но совсем счастливых людей не бывает на свете. У каждого найдется какое-нибудь горе. Ни подданные, ни воеводы, ни бояре не знали, что у веселого царя Гороха тоже есть свое горе, да еще не одно, а целых два горя. Знала об этом только одна жена царя Гороха, славная царица Луковна, родная сестра царя Пантелея. Царь и царица от всех скрывали свое горе, чтобы народ не стал смеяться над ними. Первое горе заключалось в том, что у славного царя Гороха на правой руке было шесть пальцев. Он таким родился, и это скрывали с самого детства, так что славный царь Горох никогда не снимал с правой руки перчатки. Конечно, шестой палец - пустяки, можно жить и с шестью пальцами, а беда в том, что благодаря этому шестому пальцу царю Гороху всего было мало. Он сам признавался своей царице Луковне:
Кажется, взял бы все на свете одному себе... Разве я виноват, что у меня так рука устроена?
Что же, бери, пока дают,- утешала его царица Луковна.- Ты не виноват. А если добром не отдают, так можно и силой отнять.
Царица Луковна во всем и всегда соглашалась с своим славным царем Горохом. Воеводы тоже не спорили и верили, что воюют для славы, отбирая чужую кашу и масло. Никто и не подозревал, что у славного царя Гороха шесть пальцев на руке и что он из жадности готов был отнять даже бороду у царя Пантелея, тоже славного и храброго царя.
II
Второе горе славного царя Гороха было, пожалуй, похуже. Дело в том, что первым у славного царя Гороха родился сын, славный и храбрый царевич Орлик, потом родилась прекрасная царевна Кутафья неописанной красоты, а третьей родилась маленькая-маленькая царевна Горошинка, такая маленькая, что жила в коробочке, в которой раньше славная царица Луковна прятала свои сережки. Маленькой царевны Горошинки решительно никто не видал, кроме отца с матерью.
Что мы с ней будем делать, царица? - спрашивал в ужасе славный царь Горох.- Все люди родятся, как люди, а наша дочь с горошинку...
Что же делать - пусть живет...- печально отвечала царица.
Даже царевич Орлик и прекрасная царевна Кутафья не знали, что у них есть сестра Горошинка. А мать любила свою Горошинку больше, чем других детей,- тех и другие полюбят, а эта мила только отцу с матерью.
Царевна Горошинка выросла ростом в горошинку и была так же весела, как отец. Ее трудно было удержать в коробочке. Царевне хотелось и побегать, и поиграть, и пошалить, как и другим детям. Царица Луковна запиралась в своей комнате, садилась к столу и открывала коробочку. Царевна Горошинка выскакивала и начинала веселиться. Стол ей казался целым полем, по которому она бегала, как другие дети бегают по настоящему полю. Мать протянет руку, и царевна Горошинка едва вскарабкается на нее. Она любила везде прятаться, и мать, бывало, едва ее найдет, а сама боится пошевелиться, чтобы, грешным делом, не раздавить родного детища. Приходил и славный царь Горох полюбоваться на свою царевну Горошинку, и она пряталась у него в бороде, как в лесу.
Ах, какая она смешная! - удивлялся царь Горох, качая головой.
Маленькая царевна Горошинка тоже удивлялась. Какое все большое кругом - и отец с матерью, и комнаты, и мебель! Раз она забралась на окно и чуть не умерла от страха, когда увидела бежавшую по улице собаку. Царевна жалобно запищала и спряталась в напёрсток, так что царь Горох едва ее нашел.
Всего хуже было то, что как царевна Горошинка стала подрастать,- ей хотелось все видеть и все знать. И то покажи ей, и другое, и третье... Пока была маленькой, так любила играть с мухами и тараканами. Игрушки ей делал сам царь Горох - нечего делать, хоть и царь, а мастери для дочери игрушки. Он так выучился этому делу, что никто другой в государстве не сумел бы сделать такую тележку для царевны Горошинки или другие игрушки. Всего удивительнее было то, что мухи и тараканы тоже любили маленькую царевну, и она даже каталась на них, как большие люди катаются на лошадях. Были, конечно, и свои неприятности. Раз царевна Горошинка упросила мать взять ее с собой в сад.
Только одним глазком взглянуть, матушка, какие сады бывают,- упрашивала царевна Горошинка.- Я ничего не сломаю и не испорчу...
Ах, что я с ней буду делать? - взмолилась царица Луковна.
Однако пошли в сад. Царь Горох стоял настороже, чтобы кто-нибудь не увидал царевны Горошинки, а царица вышла на дорожку и выпустила из коробочки свою дочку. Ужасно обрадовалась царевна Горошинка и долго резвилась на песочке и даже спряталась в колокольчике. Но эта игра чуть не кончилась бедой. Царевна Горошинка забралась в траву, а там сидела толстая, старая лягушка - увидела она маленькую царевну, раскрыла пасть и чуть не проглотила ее, как муху. Хорошо, что вовремя прибежал сам славный царь Горох и раздавил лягушку ногой.
III
Так жил да поживал славный царь Горох. Все думали, что он останется веселым всегда, а вышло не так. Когда родилась царевна Горошинка, он уже был не молод, а потом начал быстро стариться. На глазах у всех старился славный царь Горох. Лицо осунулось, пожелтело, глаза ввалились, руки начали трястись, а старого веселья как не бывало. Сильно изменился царь Горох, а с ним вместе приуныло и все гороховое царство. Да и было отчего приуныть: состарившийся царь Горох сделался подозрительным, всюду видел измену и никому не верил, даже самым любимым боярам и воеводам.
Никому не верю! - говорил царь Горох им в глаза.- Все вы готовы изменить мне при первом удобном случае, а за спиной, наверно, смеетесь надо мной... Все знаю!.. Лучше и не оправдывайтесь.
Помилуй, славный царь Горох! - взмолились бояре и воеводы.- Да как мы посмеем что-нибудь дурное даже подумать... Все тебя любят, славный царь Горох, и все готовы жизнь свою отдать за тебя.
Знаю, знаю. Правые люди не будут оправдываться. Вы только то и делаете, что ждете моей смерти.
Все начали бояться славного царя Гороха. Такой был веселый царь, а тут вдруг точно с печи упал - и узнать нельзя. И скуп сделался царь Горох, как Кащей. Сидит и высчитывает, сколько добра у него съели и выпили гости да, кроме того, сколько еще разных подарков получили. И обидно старику, что столько добра пущено на ветер, в" жаль своей царской казны. Начал царь Горох всех притеснять, каждую денежку высчитывать и даже по утрам сидел в кухне, смотрел, как варят ему щи, чтобы повара не растащили провианта.
Воры вы все! - корит царь Горох своих поваров.- Только отвернись, вы всю говядину из горшка повытаскаете, а мне одну жижу оставите.
Смилуйся, царь-государь! - вопили повара и валялись у царя Гороха в ногах.- Да как мы посмеем таскать твою говядину из горшков...
Знаю, знаю. У меня все царство вор на воре - вором погоняет.
Дело дошло до того, что славный царь Горох велел при себе и хлеб резать, и сам считал куски, и даже коров доить стал, чтобы не выпили царского молока неверные слуги. Всем пришлось плохо, даже царица Луковна - и та голодала. Плачет, а попросить куска хлеба не смеет у царя. Исхудала, бедная, и только одному радовалась, что ровно ничего не стоило прокормить любимую дочь Горошинку. Царевна Горошинка была сыта крошечками...
"Испортили царя! - думали все.- Какой-нибудь колдун испортил, не иначе дело. Долго ли испортить всякого человека... А какой был у нас славный да веселый царь!.."
А славный царь Горох с каждым днем делался все хуже и злее. Начал он людей по тюрьмам сажать, а других прямо казнил. Ходят по всему гороховому царству немилостивые царские пристава, ловят людей и казнят. Чтобы услужить царю Гороху, они выбирали самых богатых, чтобы их именье пошло в царскую казну.
Однако сколько у меня развелось изменников! - удивляется славный царь Горох.- Это они у меня столько всякого добра наворовали... А я-то по простоте ничего и не замечаю. Еще бы немного, так я бы сам с голоду помер...
IV
С каждым днем славный царь Горох делался все хуже и хуже, а народ все искал, кто его испортил. Искали-искали и наконец нашли. Оказалось, что царя испортила его родная дочь, прекрасная Кутафья. Да, она самая... Нашлись люди, которые уверяли, что своими глазами видели, будто она вылетала из дворца, обернувшись сорокой, а то еще хуже - бегала по городу мышью и подслушивала, кто и что болтает про царя. От нее, дескать, и всё зло по гороховому Царству пошло. Доказательства были все налицо: славный Царь Горох любил только одну прекрасную царевну Кутафью. Он даже прогнал всех своих поваров, а главного повесил перед кухней, и теперь царское кушанье готовила одна прекрасная царевна Кутафья. Ей только одной верил теперь царь Горох и никому больше.
Что нам делать теперь? - жаловались все друг другу.- Домашний враг сильнее всех... Погубит прекрасная царевна Кутафья все царство. Некуда нам деваться от колдуньи...
Впрочем, оставалась еще одна, последняя, надежда. О красоте царевны Кутафьи прошла слава по всем землям, и к царю Гороху наезжали женихи со всех сторон. Лиха беда в том, что она всем отказывала. Все нехороши женихи. Но ведь надоест же когда-нибудь ей в девках сидеть, выйдет она замуж, и тогда все вздохнут свободно. Думали, судили, рядили, передумывали, а прекрасная царевна Кутафья и думать ничего не хотела о женихе. Последним наехал к царю Гороху молодой король Косарь, красавец и богатырь, каких поискать, но и он получил отказ, то есть отказал ему сам царь Горох.
Королевство у тебя маловато, король Косарь,- заявил ему славный царь Горох, поглаживая бородку.- Еле-еле сам сыт, а чем жену будешь кормить?
Обиделся король Косарь, сел на своего коня и сказал на прощанье царю Гороху:
Из маленького королевства может вырасти и большое, а из большого царства ничего не останется. Отгадай, что это значит?
Славный царь Горох только посмеялся над хвастовством короля Косаря: молод-де еще, на губах молоко не обсохло!
Царевны, прекрасной Кутафьи, отец даже не спросил, нравится ей жених или не нравится. Не девичье это дело женихов разбирать - отец с матерью лучше знают, кому отдать родное детище.
Прекрасная царевна Кутафья видела из своего терема, как уезжал домой король Косарь, и горько плакала. Пришелся ей к самому сердцу красавец король, да, видно, ничего против воли родительской не поделаешь. Всплакнула и царица Луковна, жалеючи дочь, а сама и пикнуть не смела перед царем.
Не успел славный царь Горох оглянуться, как король Косарь принялся разгадывать свою загадку. Первым делом он пошел войной на царя Пантелея, начал брать города и избил несчетное число народа. Испугался царь Пантелей я стал просить помощи у царя Гороха. Раньше они ссорились, а иной раз и воевали, но в беде некогда разбирать старых счетов. Однако славный царь Горох опять погордился и отказал.
Управляйся, как знаешь,- сказал он через послов царю Пантелею.- Всякому своя рубашка ближе к телу.
Не прошло и полугода, как прибежал и сам царь Пантелей. У него ничего не осталось, кроме бороды, а его царством завладел король Косарь.
Напрасно ты мне не помог,- укорял он царя Гороха.- Вместе-то мы его победили бы, а теперь он меня разбил и тебя разобьет.
Это мы еще увидим, а твой Косарь - молокосос...
Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сказываются сказки старикам да старушкам на утешенье, молодым людям на поученье, а малым ребятам на послушанье. Из сказки слова не выкинешь, а что было, то и быльем поросло. Только бежал мимо косой заяц - послушал длинным ухом, летела мимо жар-птица - посмотрела огненным глазом... Шумит-гудит зеленый лес, расстилается шелковым ковром трава-мурава с лазоревыми цветками, поднимаются к небу каменные горы, льются с гор быстрые реки, бегут по синю морю кораблики, а по темному лесу на добром коне едет могуч русский богатырь, едет путем-дорогою, чтобы добыть разрыв-траву, которой открывается счастье богатырское. Ехал-ехал богатырь и доехал до росстани, где сбежались три пути-дороженьки. По какой ехать? Поперек одной лежит дубовая колода, на другой стоит березовый пень, а по третьей ползет маленький червячок-светлячок. Нет дальше ходу богатырю.
- Чур меня! - крикнул он на весь дремучий лес.- Отвались от меня нечистая сила...
От этого покрика богатырского с хохотом вылетел из березового дупла сыч, дубовая колода превратилась в злую ведьму и полетела за сычом, засвистели над богатырской головой черные вороны...
- Чур меня!..
И вдруг все пропало, сгинуло. Остался на дороге один червячок-светлячок, точно кто потерял дорогой камень-самоцвет.
- Ступай прямо! - крикнула из болота лягушка.- Ступай, да только не оглядывайся, а то худо будет...
Поехал богатырь прямо, а впереди поляна, а на поляне огненными цветами цветут папоротники. За поляной, как зеркало, блестит озеро, а в озере плавают русалки с зелеными волосами и смеются над богатырем девичьим смехом:
- У нас, богатырь, разрыв-трава! У нас твое счастье... Задумался могучий богатырь, остановился добрый конь.
Впрочем, что же это я вам рассказываю, малые ребятки? - это только присказка, а сказка впереди.
Жил-был, поживал славный царь Горох в своем славном царстве гороховом. Пока был молод царь Горох, больше всего он любил повеселиться. День и ночь веселился, и все другие веселились с ним.
- Ах, какой у нас добрый царь Горох! - говорили все. А славный царь Горох слушает, бородку поглаживает,
и еще ему делается веселее. Любил царь Горох, когда его все хвалили.
Потом любил царь Горох повоевать с соседними королями и другими славными царями. Сидит-сидит, а потом и скажет:
- А не пойти ли нам на царя Пантелея? Что-то он как будто стал зазнаваться на старости лет... Надо его проучить.
Войска у царя Гороха было достаточно, воеводы были отличные, и все были рады повоевать. Может быть, и самих побьют, а все-таки рады. Счастливо воевал царь Горох и после каждой войны привозил много всякого добра - и золотой казны, и самоцветных каменьев, и шелковых тканей, и пленников. Он ничем не брезговал и брал дань всем, что попадало под руку: мука - подавай сюда и муку: дома пригодится; корова - давай и корову, сапоги - давай и сапоги, масло - давай масло в кашу. Даже брал царь Горох Дань лыком и веником. Чужая каша всегда слаще своей и чужим веником лучше париться.
Все иностранные короли и славные цари завидовали Удаче царя Гороха, а главное, его веселому характеру. Царь Пантелей, у которого борода была до колен, говорил прямо:
- Хорошо ему жить, славному царю Гороху, когда у него веселый характер. Я отдал бы половину своей бороды, если бы умел так веселиться.
Но совсем счастливых людей не бывает на свете. У каждого найдется какое-нибудь горе. Ни подданные, ни воеводы, ни бояре не знали, что у веселого царя Гороха тоже есть свое горе, да еще не одно, а целых два горя. Знала об этом только одна жена царя Гороха, славная царица Луковна, родная сестра царя Пантелея. Царь и царица от всех скрывали свое горе, чтобы народ не стал смеяться над ними. Первое горе заключалось в том, что у славного царя Гороха на правой руке было шесть пальцев. Он таким родился, и это скрывали с самого детства, так что славный царь Горох никогда не снимал с правой руки перчатки. Конечно, шестой палец - пустяки, можно жить и с шестью пальцами, а беда в том, что благодаря этому шестому пальцу царю Гороху всего было мало. Он сам признавался своей царице Луковне:
- Кажется, взял бы все на свете одному себе... Разве я виноват, что у меня так рука устроена?
- Что же, бери, пока дают,- утешала его царица Луковна.- Ты не виноват. А если добром не отдают, так можно и силой отнять.
Царица Луковна во всем и всегда соглашалась с своим славным царем Горохом. Воеводы тоже не спорили и верили, что воюют для славы, отбирая чужую кашу и масло. Никто и не подозревал, что у славного царя Гороха шесть пальцев на руке и что он из жадности готов был отнять даже бороду у царя Пантелея, тоже славного и храброго царя.
Второе горе славного царя Гороха было, пожалуй, похуже. Дело в том, что первым у славного царя Гороха родился сын, славный и храбрый царевич Орлик, потом родилась прекрасная царевна Кутафья неописанной красоты, а третьей родилась маленькая-маленькая царевна Горошинка, такая маленькая, что жила в коробочке, в которой раньше славная царица Луковна прятала свои сережки. Маленькой царевны Горошинки решительно никто не видал, кроме отца с матерью.
- Что мы с ней будем делать, царица? - спрашивал в ужасе славный царь Горох.- Все люди родятся, как люди, а наша дочь с горошинку...
- Что же делать - пусть живет...- печально отвечала царица.
Даже царевич Орлик и прекрасная царевна Кутафья не знали, что у них есть сестра Горошинка. А мать любила свою Горошинку больше, чем других детей,- тех и другие полюбят, а эта мила только отцу с матерью.
Царевна Горошинка выросла ростом в горошинку и была так же весела, как отец. Ее трудно было удержать в коробочке. Царевне хотелось и побегать, и поиграть, и пошалить, как и другим детям. Царица Луковна запиралась в своей комнате, садилась к столу и открывала коробочку. Царевна Горошинка выскакивала и начинала веселиться. Стол ей казался целым полем, по которому она бегала, как другие дети бегают по настоящему полю. Мать протянет руку, и царевна Горошинка едва вскарабкается на нее. Она любила везде прятаться, и мать, бывало, едва ее найдет, а сама боится пошевелиться, чтобы, грешным делом, не раздавить родного детища. Приходил и славный царь Горох полюбоваться на свою царевну Горошинку, и она пряталась у него в бороде, как в лесу.
- Ах, какая она смешная! - удивлялся царь Горох, качая головой.
Маленькая царевна Горошинка тоже удивлялась. Какое все большое кругом - и отец с матерью, и комнаты, и мебель! Раз она забралась на окно и чуть не умерла от страха, когда увидела бежавшую по улице собаку. Царевна жалобно запищала и спряталась в напёрсток, так что царь Горох едва ее нашел.
Всего хуже было то, что как царевна Горошинка стала подрастать,- ей хотелось все видеть и все знать. И то покажи ей, и другое, и третье... Пока была маленькой, так любила играть с мухами и тараканами. Игрушки ей делал сам царь Горох - нечего делать, хоть и царь, а мастери для дочери игрушки. Он так выучился этому делу, что никто другой в государстве не сумел бы сделать такую тележку для царевны Горошинки или другие игрушки. Всего удивительнее было то, что мухи и тараканы тоже любили маленькую царевну, и она даже каталась на них, как большие люди катаются на лошадях. Были, конечно, и свои неприятности. Раз царевна Горошинка упросила мать взять ее с собой в сад.
- Только одним глазком взглянуть, матушка, какие сады бывают,- упрашивала царевна Горошинка.- Я ничего не сломаю и не испорчу...
- Ах, что я с ней буду делать? - взмолилась царица Луковна.
Однако пошли в сад. Царь Горох стоял настороже, чтобы кто-нибудь не увидал царевны Горошинки, а царица вышла на дорожку и выпустила из коробочки свою дочку. Ужасно обрадовалась царевна Горошинка и долго резвилась на песочке и даже спряталась в колокольчике. Но эта игра чуть не кончилась бедой. Царевна Горошинка забралась в траву, а там сидела толстая, старая лягушка - увидела она маленькую царевну, раскрыла пасть и чуть не проглотила ее, как муху. Хорошо, что вовремя прибежал сам славный царь Горох и раздавил лягушку ногой.
Так жил да поживал славный царь Горох. Все думали, что он останется веселым всегда, а вышло не так. Когда родилась царевна Горошинка, он уже был не молод, а потом начал быстро стариться. На глазах у всех старился славный царь Горох. Лицо осунулось, пожелтело, глаза ввалились, руки начали трястись, а старого веселья как не бывало. Сильно изменился царь Горох, а с ним вместе приуныло и все гороховое царство. Да и было отчего приуныть: состарившийся царь Горох сделался подозрительным, всюду видел измену и никому не верил, даже самым любимым боярам и воеводам.
- Никому не верю! - говорил царь Горох им в глаза.- Все вы готовы изменить мне при первом удобном случае, а за спиной, наверно, смеетесь надо мной... Все знаю!.. Лучше и не оправдывайтесь.
- Помилуй, славный царь Горох! - взмолились бояре и воеводы.- Да как мы посмеем что-нибудь дурное даже подумать... Все тебя любят, славный царь Горох, и все готовы жизнь свою отдать за тебя.
- Знаю, знаю. Правые люди не будут оправдываться. Вы только то и делаете, что ждете моей смерти.
Все начали бояться славного царя Гороха. Такой был веселый царь, а тут вдруг точно с печи упал - и узнать нельзя. И скуп сделался царь Горох, как Кащей. Сидит и высчитывает, сколько добра у него съели и выпили гости да, кроме того, сколько еще разных подарков получили. И обидно старику, что столько добра пущено на ветер, в" жаль своей царской казны. Начал царь Горох всех притеснять, каждую денежку высчитывать и даже по утрам сидел в кухне, смотрел, как варят ему щи, чтобы повара не растащили провианта.
- Воры вы все! - корит царь Горох своих поваров.- Только отвернись, вы всю говядину из горшка повытаскаете, а мне одну жижу оставите.
- Смилуйся, царь-государь! - вопили повара и валялись у царя Гороха в ногах.- Да как мы посмеем таскать твою говядину из горшков...
- Знаю, знаю. У меня все царство вор на воре - вором погоняет.
Дело дошло до того, что славный царь Горох велел при себе и хлеб резать, и сам считал куски, и даже коров доить стал, чтобы не выпили царского молока неверные слуги. Всем пришлось плохо, даже царица Луковна - и та голодала. Плачет, а попросить куска хлеба не смеет у царя. Исхудала, бедная, и только одному радовалась, что ровно ничего не стоило прокормить любимую дочь Горошинку. Царевна Горошинка была сыта крошечками...
"Испортили царя! - думали все.- Какой-нибудь колдун испортил, не иначе дело. Долго ли испортить всякого человека... А какой был у нас славный да веселый царь!.."
А славный царь Горох с каждым днем делался все хуже и злее. Начал он людей по тюрьмам сажать, а других прямо казнил. Ходят по всему гороховому царству немилостивые царские пристава, ловят людей и казнят. Чтобы услужить царю Гороху, они выбирали самых богатых, чтобы их именье пошло в царскую казну.
- Однако сколько у меня развелось изменников! - удивляется славный царь Горох.- Это они у меня столько всякого добра наворовали... А я-то по простоте ничего и не замечаю. Еще бы немного, так я бы сам с голоду помер...
С каждым днем славный царь Горох делался все хуже и хуже, а народ все искал, кто его испортил. Искали-искали и наконец нашли. Оказалось, что царя испортила его родная дочь, прекрасная Кутафья. Да, она самая... Нашлись люди, которые уверяли, что своими глазами видели, будто она вылетала из дворца, обернувшись сорокой, а то еще хуже - бегала по городу мышью и подслушивала, кто и что болтает про царя. От нее, дескать, и всё зло по гороховому Царству пошло. Доказательства были все налицо: славный Царь Горох любил только одну прекрасную царевну Кутафью. Он даже прогнал всех своих поваров, а главного повесил перед кухней, и теперь царское кушанье готовила одна прекрасная царевна Кутафья. Ей только одной верил теперь царь Горох и никому больше.
- Что нам делать теперь? - жаловались все друг другу.- Домашний враг сильнее всех... Погубит прекрасная царевна Кутафья все царство. Некуда нам деваться от колдуньи...
Впрочем, оставалась еще одна, последняя, надежда. О красоте царевны Кутафьи прошла слава по всем землям, и к царю Гороху наезжали женихи со всех сторон. Лиха беда в том, что она всем отказывала. Все нехороши женихи. Но ведь надоест же когда-нибудь ей в девках сидеть, выйдет она замуж, и тогда все вздохнут свободно. Думали, судили, рядили, передумывали, а прекрасная царевна Кутафья и думать ничего не хотела о женихе. Последним наехал к царю Гороху молодой король Косарь, красавец и богатырь, каких поискать, но и он получил отказ, то есть отказал ему сам царь Горох.
- Королевство у тебя маловато, король Косарь,- заявил ему славный царь Горох, поглаживая бородку.- Еле-еле сам сыт, а чем жену будешь кормить?
Обиделся король Косарь, сел на своего коня и сказал на прощанье царю Гороху:
- Из маленького королевства может вырасти и большое, а из большого царства ничего не останется. Отгадай, что это значит?
Славный царь Горох только посмеялся над хвастовством короля Косаря: молод-де еще, на губах молоко не обсохло!
Царевны, прекрасной Кутафьи, отец даже не спросил, нравится ей жених или не нравится. Не девичье это дело женихов разбирать - отец с матерью лучше знают, кому отдать родное детище.
Прекрасная царевна Кутафья видела из своего терема, как уезжал домой король Косарь, и горько плакала. Пришелся ей к самому сердцу красавец король, да, видно, ничего против воли родительской не поделаешь. Всплакнула и царица Луковна, жалеючи дочь, а сама и пикнуть не смела перед царем.
Не успел славный царь Горох оглянуться, как король Косарь принялся разгадывать свою загадку. Первым делом он пошел войной на царя Пантелея, начал брать города и избил несчетное число народа. Испугался царь Пантелей я стал просить помощи у царя Гороха. Раньше они ссорились, а иной раз и воевали, но в беде некогда разбирать старых счетов. Однако славный царь Горох опять погордился и отказал.
- Управляйся, как знаешь,- сказал он через послов царю Пантелею.- Всякому своя рубашка ближе к телу.
Не прошло и полугода, как прибежал и сам царь Пантелей. У него ничего не осталось, кроме бороды, а его царством завладел король Косарь.
- Напрасно ты мне не помог,- укорял он царя Гороха.- Вместе-то мы его победили бы, а теперь он меня разбил и тебя разобьет.
- Это мы еще увидим, а твой Косарь - молокосос...
Завоевав царство Пантелея, король Косарь послал к славному царю Гороху своих послов, которые и сказали:
- Отдай нашему храброму королю Косарю свою дочь, прекрасную царевну Кутафью, а то тебе будет то же, что царю Пантелею.
Рассердился царь Горох и велел казнить Косаревых послов, а самому королю Косарю послал собаку с отрубленным хвостом. Вот, дескать, тебе самая подходящая невеста...
Рассердился и король Косарь и пошел войной на гороховое царство, идет - и народ, словно косой, косит. Сколько сел разорил, сколько городов выжег, сколько народу погубил, а воевод, которых выслал против него царь Горох, в полон взял. Долго ли, коротко ли сказка сказывается, а только король Косарь подступил уже к самой столице, обложил ее кругом, так что никому ни проходу, ни проезду нет, и опять шлет послов к славному царю Гороху.
- Отдай замуж свою дочь, прекрасную царевну Кутафью, нашему королю Косарю,- говорят послы.- Ты первых послов казнил и нас можешь казнить. Мы люди подневольные.
- Лучше я сам умру, а дочери не отдам вашему королю! - ответил царь Горох.- Пусть сам берет, если сумеет только взять... Я ведь не царь Пантелей.
Хотел славный царь Горох и этих послов казнить, да за них вовремя заступилась сама прекрасная царевна Кутафья. Бросилась она в ноги грозному отцу и начала горько плакать:
- Лучше меня вели казнить, отец, а эти люди не виноваты... Сними с меня голову, только не губи других. Из-за меня, несчастной, напрасно льется кровь и гибнут люди...
- Вот как? Отлично...- ответил славный царь Горох.- Ты отца родного променяла на каких-то послов? Спасибо, Доченька... Может быть, тебе хочется замуж за короля Косаря? Ну, этого ты не дождешься! Все царство загублю, а тебе не бывать за Косарем...
Страшно рассердился царь Горох на любимую дочь и велел посадить ее в высокую-высокую башню, где томились и другие заключенные, а в подвал были посажены Косаревы послы. Народ узнал об этом и толпами приходил к башне, чтобы ругать опальную царевну.
- Отдай нам наши города, взятые королем Косарем! - кричали ей снизу потерявшие от горя голову люди.- Отдай всех, которых убил король Косарь! Из-за тебя мы и сами перемрем все голодной смертью... Ты испортила и своего отца, который раньше не был таким.
Страшно делалось прекрасной царевне Кутафье, когда она слышала такие слова. Ведь ее разорвали бы на мелкие части, если бы она вышла из башни. А чем она виновата? Кому она сделала какое зло? Вот и родной отец ее возненавидел ни за что... Горько и обидно делается царевне, и горько-горько она плачет, день и ночь плачет.
- И для чего я только уродилась красавицей? - причитывала она, ломая руки.- Лучше бы мне родиться каким-нибудь уродом, хромой и горбатой... А теперь все против меня. Ох, лучше бы меня казнил отец!..
А в столице уже начинался голод. Голодные люди приходили к башне и кричали:
- Прекрасная царевна Кутафья, дай нам хлеба! Мы умираем с голоду. Если нас не жалеешь, то пожалей наших детей.
Жалела прекрасную царевну Кутафью одна мать. Знала она, что дочка ни в чем не виновата. Все глаза выплакала старая царица Луковна, а мужу ничего не смела сказать. И плакала она потихоньку ото всех, чтобы кто-нибудь не донес царю. Материнское горе видела одна царевна Горошинка и плакала вместе с ней, хотя и не знала, о чем плачет. Очень ей жаль было матери - такая большая женщина и так плачет.
- Мама, скажи, о чем ты плачешь? - спрашивала она.- Ты только скажи, а я попрошу отца... Он все устроит.
- Ах, ты ничего не понимаешь, Горошинка!
Царица Луковна и не подозревала, что Горошинка знала гораздо больше, чем она думала. Ведь это был необыкновенный ребенок. Горошинке улыбались цветы, она понимала, о чем говорят мухи, а когда выросла большой, то есть ей исполнилось семнадцать лет, с Горошинкой произошло нечто совершенно необыкновенное, о чем она никому не рассказывала. Стоило ей захотеть - и Горошинка превращалась в муху, в мышку, в маленькую птичку. Это было очень интересно. Горошинка пользовалась тем временем, когда мать спала, и вылетала в окно мухой. Она облетела всю столицу и все рассмотрела. Когда отец заключил прекрасную Кутафью в башню, она пролетела и к ней. Царевна Кутафья сидела у окна и горько-горько плакала. Муха-Горошинка полетала около нее, пожужжала и наконец проговорила:
- Не убивайся, сестрица. Утро вечера мудренее...
Царевна Кутафья страшно перепугалась. К ней никого не допускали, а тут вдруг человеческий голос.
- Это - я, твоя сестренка Горошинка.
- У меня нет никакой сестрицы...
- А я-то - на что?
Горошинка рассказала о себе все, и сестры поцеловались. Теперь обе плакали от радости и не могли наговориться. Прекрасная царевна Кутафья смущалась только одним: именно, что маленькая сестренка Горошинка умеет превращаться в муху. Значит, она колдунья, а все колдуньи злые.
- Нет, я не колдунья,- объясняла обиженная Горошинка.- А только заколдована кем-то, и на мне положен какой-то зарок, а какой зарок - никто не знает. Что-то я должна сделать, чтобы превратиться в обыкновенную девушку, а что - не знаю.
Прекрасная царевна Кутафья рассказала о всех своих злоключениях: как она жалела отца, который сделался злым, а потом сколько горя из-за нее терпит теперь все гороховое царство. А чем она виновата, что король Косарь непременно хочет жениться на ней? Он даже и не видал ее ни разу.
- А тебе он нравится, сестрица?- лукаво спросила Горошинка.
Прекрасная царевна Кутафья только опустила глаза и покраснела.
- Раньше нравился...- объяснила она со смущением.- А теперь я его не люблю. Он - злой...
- Хорошо. Понимаю. Ну, утро вечера мудренее...
Все гороховое царство было встревожено. Во-первых, Царевич Орлик попался в плен злому королю Косарю, а во-вторых, исчезла из башни прекрасная царевна Кутафья. Отворили утром тюремщики дверь в комнату царевны Кутафьи, а ее и след простыл. Еще больше удивились они, когда увидели, что у окошка сидит другая девица, сидит и не шелохнется.
- Ты как сюда попала? - удивились тюремщики.
- А так... Вот пришла и сижу.
И девица какая-то особенная - горбатая да рябая, а на самой надето платьишко худенькое, всё в заплатках. Пришли тюремщики в ужас:
- Что ты наделала-то, умница? Ведь расказнит нас славный царь Горох, что не уберегли мы прекрасной царевны Кутафьи...
Побежали во дворец и объявили все. Прибежал в башню сам славный царь Горох - так бежал, что и шапку дорогой потерял.
- Всех казню! - кричал он.
- Царь-государь, смилуйся! - вопили тюремщики, валяясь у него в ногах.- Что хочешь делай, а мы не виноваты. Видно, посмеялась над нами, бедными, прекрасная царевна Кутафья...
Посмотрел славный царь Горох на рябую девицу, которая как ни в чем не бывало сидела у окошка, и подивился не меньше тюремщиков.
- Да ты откуда взялась-то, красота писаная? - строго спросил он.
- А так... Где была, там ничего не осталось.
Удивляется славный царь Горох, что так смело отвечает ему рябая девица и нисколько его не боится.
- А ну-ка, повернись...- сказал он, удивляясь.
Как поднялась девица, все увидели, что она хромая, а платьишко на ней едва держится - заплата на заплате.
"Этакую ворону и казнить даже не стоит",- подумал славный царь Горох.
Собрались тюремщики, тоже смотрят и тоже дивуются.
- Как тебя звать-то, красавица? - спросил царь Горох.
- А как нравится, так и зови... Прежде звали Босоножкой.
- А ты меня не боишься?
- Чего мне тебя бояться, когда ты добрый... Так и все говорят: какой у нас добрый царь Горох!
Много всяких чудес насмотрелся царь Горох, а такого чуда не видывал. Прямо в глаза смеется над ним мудреная девица. Задумался славный царь Горох и даже не пошел домой обедать, а сам остался караулить в башне. Тюремщиков заковали в цепи и отвели в другую тюрьму. Не умели ухранить царской дочери, так пусть сами сидят...
- Скажите царице Луковне, чтобы послала мне сюда щей и каши,- приказал царь Горох.- А я сам буду сторожить. Дело не чисто...
А царица Луковна убивалась у себя во дворце. Плачет, как река льется. Сына в полон взял злой король Косарь, прекрасная дочь Кутафья исчезла, а тут еще пропала царевна Горошинка. Искала-искала ее царица по всем комнатам - нет нигде Горошинки.
"Видно, ее мышь загрызла или воробей заклевал",- думала царица Луковна и еще больше плакала.
В столице славного царя Гороха и стон, и плач, и горе, а злой король Косарь веселится в своем стане. Чем хуже славному царю Гороху, тем веселее злому королю Косарю. Каждое утро злой король Косарь пишет письмо, привязывает его к стреле и пускает в город. Его последнее письмо было такое:
"Эй ты, славный царь Горох, немного у тебя закуски осталось,- приходи ко мне, я тебя накормлю. Царю Пантелею я хоть бороду оставил, а у тебя и этого нет - у тебя не борода, а мочалка".
Сидит славный царь Горох в башне, читает королевские письма и даже плачет от злости.
Весь народ, сбежавшийся к столице, страшно голодал. Люди умирали от голода прямо на улице. Теперь уже никто не боялся славного царя Гороха - все равно умирать. Голодные люди приходили прямо к башне, в которой заперся царь Горох, и ругали его:
- Вот, старый колдун караулит ведьму-дочь... Сжечь их надо, а пепел пустить по ветру. Эй, Горох, выходи лучше добром!
Слушает все эти слова царь Горох и плачет. Зачем он злился и притеснял всех? Пока был добрый - все было хорошо. Гораздо выгоднее быть добрым. Догадался царь Горох, как следовало жить, да поздно. А тут еще рябая девица сидит у окошечка и поет:
Жил да поживал славный царь Горох, Победить его никто не мог... А вся сила в том была, Что желал он всем добра.
- Правда, правда...- шептал царь Горох, обливаясь слезами.
Потом мудреная девица сказала ему:
- Вот что, славный царь Горох... Не ты меня держишь в башне, а я тебя держу. Понял? Ну, так довольно... Нечего тебе здесь больше делать. Ступай-ка домой - царица Луковна очень соскучилась о тебе. Как придешь домой - собирайся в дорогу. Понял? А я приду за вами...
- Как же я пойду - меня убьют дорогой.
- Никто не убьет. Вот я тебе дам пропуск...
Оторвала девица одну заплатку от своего платья и подала царю. И действительно, дошел царь Горох до самого дворца, и никто его не узнал, даже свои дворцовые слуги. Они даже не хотели его пускать во дворец. Славный царь Горох хотел было рассердиться и тут же всех их казнить, да вовремя припомнил, что добрым быть куда выгоднее. Сдержался царь Горох и сказал слугам:
- Мне бы только увидать царицу Луковну. Всего одно словечко сказать...
Слуги смилостивились и допустили старика к царице. Когда он шел в царские покои, они сказали ему одно:
- Царица у нас добрая, смотри не вздумай просить у нее хлеба. Она и сама через день теперь ест. А все из-за проклятого царя Гороха...
Царица Луковна узнала мужа сразу и хотела броситься к нему на шею, но он сделал ей знак и шепнул:
- Бежим скорее. После все расскажу.
Сборы были короткие - что можно унесли в руках. Царица Луковна взяла только одну пустую коробочку, в которой жила Горошинка. Скоро пришла и Босоножка и повела царя с царицей. На улице догнал их царь Пантелей и со слезами заговорил:
- Что же это вы меня одного оставляете?
- Ну идем с нами...- сказала Босоножка.- Веселее вместе идти.
Король Косарь стоял под столицей царя Гороха уже второй год и не хотел брать город приступом, чтобы не губить напрасно своих королевских войск. Все равно сами сдадутся, когда "досыта наголодаются".
От нечего делать веселится злой король Косарь в своей королевской палатке. Веселится и днем, веселится и ночью. Горят огни, играет музыка, поют песни... Всем весело, только горюют одни пленники, которых охраняет крепкая королевская стража. А среди всех этих пленников больше всех горюет царевич Орлик, красавец Орлик, о котором тосковали все девушки, видавшие его хотя бы издали. Это был орленок, выпавший из родного гнезда. Но приставленная к царевичу стража стала замечать, что каждое утро прилетает откуда-то белобокая сорока и что-то долго стрекочет по-своему, по-сорочьему, а сама так и вьется над землянкой, в которой сидел пленный царевич. Пробовали стрелять в нее, но никто попасть не мог.
- Это какая-то проклятая птица! - решили все.
Как ни веселился король Косарь, а надоело ему ждать покорности. Послал он в осажденный город стрелу с письмом, а в письме написал царю Гороху, что если города ему не сдадут, то завтра царевич Орлик будет казнен. Ждал король Косарь ответа до самого вечера, да так и не получил его. И в столице не знал еще никто, что славный царь Горох бежал.
- Завтра казнить царевича Орлика! - приказал король Косарь.- Надоело мне ждать. Всех буду казнить, кто только попадется мне в руки. Пусть помнят, какой был король Косарь!
К утру все было готово для казни. Собралось все королевское войско смотреть, как будут казнить царевича Орлика. Вот уже загудели уныло трубы, и сторожа вывели царевича. Молодой красавец не трусил, а только с тоской смотрел на родную столицу, стены которой были усыпаны народом. Там уже было известно о казни царевича.
Король Косарь вышел из палатки и махнул платком - это значило, что прощения не будет. Но как раз в это время налетела сорока, взвилась над землянкою пленного царевича и страшно затрещала. Она вилась над самой головой короля Косаря.
- Что это за птица? - рассердился король Косарь.
Придворные бросились отгонять птицу, а она так и лезет - кого в голову клюнет, кого в руку, а кому прямо в глаз норовит попасть. И придворные рассердились. А сорока села на золотую маковку королевской палатки и точно всех дразнит. Начали в нее стрелять, и никто попасть не может.
- Убейте ее! - кричит король Косарь.- Да нет, куда вам... Давайте мне мой лук и стрелы. Я покажу вам, как нужно стрелять...
Натянул король Косарь могучей рукой тугой лук, запела оперенная лебединым пером стрела, и свалилась с маковки сорока. Тут у всех на глазах свершилось великое чудо. Когда подбежали поднять убитую сороку, на земле лежала с закрытыми глазами девушка неописанной красоты. Все сразу узнали в ней прекрасную царевну Кутафью. Стрела попала ей прямо в левую руку, в самый мизинец. Подбежал сам король Косарь, припал на колени и в ужасе проговорил:
- Девица-краса, что ты со мной сделала? Раскрылись чудные девичьи глаза, и прекрасная царевна
Кутафья ответила:
- Не вели казнить брата Орлика...
Король Косарь махнул платком, а стража, окружающая царевича, расступилась.
Глава 10
Ведет Босоножка двух царей да царицу Луковну, а они идут да ссорятся. Все задирает царь Пантелей.
- Ах, какое у меня отличное царство было!..- хвастается он.- Такого другого царства и нет...
- Вот и врешь, царь Пантелей! - спорит Горох.- Мое было не в пример лучше...
- Нет, мое!..
- Нет, мое!..
Как ни старается царь Горох сделаться добрым, а никак не может. Как тут будешь добрым, когда царь Пантелей говорит, что его царство было лучше?
Опять идут.
- А сколько у меня всякого добра было! - говорит царь Пантелей.- Одной казны не пересчитаешь. Ни у кого столько не было.
- Опять врешь! - говорит царь Горох-- У меня и добра и казны было больше.
Идут цари и ссорятся. Царица несколько раз дергала царя Гороха за рукав и шептала:
- Перестань, старик... Ведь ты же хотел быть добрым?
- А ежели царь Пантелей мешает мне быть добрым? - сердится славный царь Горох.
Всякий думает о своем, а царица Луковна - все о детях. Где-то красавец царевич Орлик? Где-то прекрасная царевна Кутафья? Где-то царевна Горошинка? Младшей дочки было ей больше всего жаль. Поди, и косточек не осталось от Горошинки... Идет царица и потихоньку вытирает материнские слезы рукавом.
А цари отдохнут и опять спорят. Спорили-спорили, чуть не подрались. Едва царица Луковна их разняла.
- Перестаньте вы грешить,- уговаривала она их.- Оба лучше... Ничего не осталось, так и хвалиться нечем.
- У меня-то осталось! - озлился славный царь Горох.- Да, осталось... Я и сейчас богаче царя Пантелея.
Рассердился царь Горох, сдернул перчатку с правой руки, показал царю Пантелею свои шесть пальцев и говорит:
- Что, видел? У тебя пять пальцев всего, а у меня целых шесть - вот и вышло, что я тебя богаче.
- Эх ты, нашел чем хвалиться! - засмеялся царь Пантелей.- Уж если на то пошло, так у меня одна борода чего стоит...
Долго спорили цари, опять чуть не подрались, но царь Пантелей изнемог, присел на кочку и заплакал. Царю Гороху сделалось вдруг совестно. Зачем он хвастался своими шестью пальцами и довел человека до слез?
- Послушай, царь Пантелей...- заговорил он.- Послушай... брось!..
- Никак не могу бросить, царь Горох.
- Да ты о чем!
- А я есть хочу. Лучше уж было остаться в столице или идти к злому королю Косарю. Все равно помирать голодною смертью...
Подошла Босоножка и подала царю Пантелею кусок хлеба. Съел его царь Пантелей да как закричит:
- А что же ты, такая-сякая, щей мне не даешь?!. По-твоему, цари всухомятку должны есть? Да я тебя сейчас изничтожу...
- Перестань, нехорошо...- уговаривал царь Горох.- Хорошо, когда и кусок хлебца найдется.
Долго ли, коротко ли вздорили цари между собой, потом мирились, потом опять вздорили, а Босоножка идет себе впереди, переваливается на кривых ногах да черемуховой палкой подпирается.
Царица Луковна молчала - боялась, чтобы не было погони, чтобы не убили царя Гороха, а когда ушли подальше и опасность миновала, она стала думать другое. И откуда взялась эта самая Босоножка? И платьишко на ней рваное, и сама она какая-то корявая да еще к тому же хромая. Не нашел царь Горох девицы хуже. Такой-то уродины и близко бы к царскому дворцу не пустили. Начала царица Луковна посерживаться и спрашивает:
- Эй ты, Босоножка, куда это ты нас ведешь?
Цари тоже перестали спорить и тоже накинулись на Босоножку:
- Эй ты, кривая нога, куда нас ведешь?
Босоножка остановилась, посмотрела на них и только улыбнулась. А цари так к ней и подступают: сказывай, куда завела?
- А в гости веду...- ответила Босоножка и еще прибавила: - Как раз к самой свадьбе поспеем.
Тут уж на нее накинулась сама царица Луковна и начала ее бранить. И такая и сякая - до свадьбы ли теперь, когда у всякого своего горя не расхлебаешь. В глаза смеется Босоножка над всеми.
- Ты у меня смотри! - грозилась царица Луковна.- Я шутить не люблю.
Ничего не сказала Босоножка, а только показала рукой вперед. Теперь все увидели, что стоит впереди громадный город, с каменными стенами, башнями и чудными хоромами. Перед городом раскинут стан и несметное войско. Немного струсили цари и даже попятились назад, а потом царь Пантелей сказал:
- Э, все равно, царь Горох! Пойдем... Чему быть - того не миновать, а может, там и покормят. Очень уж я о щах стосковался...
Царь Горох тоже не прочь был закусить, да и царица Луковна проголодалась.
Нечего делать, пошли. Никто и не думает даже, какой это город и чей стан раскинут. Царь Горох идет и корит себя, зачем он хвастался пред царем Пантелеем своими шестью пальцами,- болтлив царь Пантелей и всем расскажет. А царица Луковна начала прихорашиваться и сказала Босоножке:
- Иди-ка ты, чумичка, позади нас, а то еще осрамишь перед добрыми людьми...
Идут дальше. А их уже заметили на стану. Валит навстречу народ, впереди скачут вершники. Приосанились оба царя, а царь Пантелей сказал:
- Ну, теперь дело не одними щами пахнет, а и кашей с киселем... Очень уж я люблю кисель!..
Смотрит царица Луковна и своим глазам не верит. Едет впереди на лихом коне сам красавец царевич Орлик и машет своей шапкой. А за ним едет, тоже на коне, прекрасная царевна Кутафья, а рядом с ней едет злой король Косарь.
- Ну, теперь, кажется, вышла каша-то с маслом...- забормотал испугавшийся царь Пантелей и хотел убежать, но его удержала Босоножка.
Подъехали все, и узнал славный царь Горох родных детей.
- Да ведь это моя столица! - ахнул он, оглядываясь на город.
Спешились царевич Орлик и царевна Кутафья и бросились в ноги отцу и матери. Подошел и король Косарь.
- Ну, что же ты пнем стоишь? - сказал ему славный царь Горох.- От поклону голова не отвалится...
Поклонился злой король Косарь и сказал:
- Бью тебе челом, славный царь Горох!.. Отдай за меня прекрасную царевну Кутафью.
- Ну это еще посмотрим! - гордо ответил царь Горох.
С великим торжеством повели гостей в королевскую палатку. Все их встречали с почетом. Даже царь Пантелей приосанился.
Только когда подходили к палатке, царица Луковна хватилась Босоножки, а ее и след простыл. Искали-искали, ничего не нашли.
- Это была Горошинка, мама,- шепнула царице Луковне прекрасная царевна Кутафья.- Это она все устроила.
Через три дня была свадьба - прекрасная царевна Кутафья выходила за короля Косаря. Осада с города была снята. Все ели, пили и веселились. Славный царь Горох до того развеселился, что сказал царю Пантелею:
- Давай поцелуемся, царь Пантелей... И из-за чего мы ссорились? Ведь, ежели разобрать, и король Косарь совсем не злой...
Когда царь Горох с царицей Луковной вернулся к себе домой со свадьбы, Босоножка сидела в царицыной комнате и пришивала на свои лохмотья новую заплатку. Царица Луковна так и ахнула.
- Да откуда ты взялась-то, уродина? - рассердилась старуха.
- Вы на свадьбе у сестрицы Кутафьи веселились, а я здесь свои заплатки чинила.
- Сестрицы?!. Да как ты смеешь такие слова выговаривать, негодная!.. Да я велю сейчас тебя в три метлы отсюда выгнать - тогда и узнаешь сестрицу Кутафью...
- Мама, да ведь я твоя дочь - Горошинка!
У царицы Луковны даже руки опустились. Старуха села к столу и горько заплакала. Она только теперь припомнила, что сама Кутафья ей говорила о Горошинке. Весело было на свадьбе, и про Горошинку с радости все и забыли.
- Ох, забыла я про тебя, доченька! - плакалась царица Луковна.- Совсем из памяти вон... А еще Кутафья про тебя мне шепнула. Вот грех какой вышел!..
Но, посмотрев на Босоножку, царица Луковна вдруг опять рассердилась и проговорила:
- Нет, матушка, не похожа ты на мою Горошинку... Ни-ни! Просто взяла да притворилась и назвалась Горошинкой. И Кутафью обманула... Не такая у меня Горошинка была...
- Право, мама, я Горошинка,- уверяла Босоножка со слезами.
- Нет, нет, нет... И не говори лучше. Еще царь Горох узнает и сейчас меня казнить велит...
- Отец у меня добрый!..
- Отец?!. Да как ты смеешь такие слова говорить? Да я тебя в чулан посажу, чумазую!
Горошинка заплакала. Она же о всех хлопотала, а ее и на свадьбу забыли позвать, да еще родная мать хочет в чулан посадить. Царица Луковна еще сильнее рассердилась и даже ногами затопала.
- Вот еще горюшко навязалось! - кричала она.- Ну, куда я с тобой денусь? Придет ужо царь Горох, увидит тебя - что я ему скажу? Уходи сейчас же с глаз моих...
- Некуда мне идти, мама...
- Какая я тебе мама!.. Ах ты, чучело гороховое, будет притворяться-то!.. Тоже, придумает: дочь!
Царица Луковна и сердилась, и плакала, и решительно не знала, что ей делать. А тут еще, сохрани бог, царь Горох как-нибудь узнает... Вот беда прикачнулась!
Думала-думала старушка и решила послать за дочерью Кутафьей: "Она помоложе, может, что и придумает, а я уж старуха, и взять с меня нечего..."
Недели через три приехала и Кутафья, да еще вместе со своим мужем, королем Косарем. Все царство обрадовалось, а во дворце поднялся такой пир, что царица Луковна совсем позабыла о Босоножке, то есть не совсем забыла, а все откладывала разговор с Кутафьей.
"Пусть молодые-то повеселятся да порадуются,- думала царица Луковна.- Покажи им этакую чучелу, так, все гости, пожалуй, разбегутся..."
И гости веселились напропалую, а всех больше царь Пантелей - пляшет старик, только борода трясется. Король Косарь отдал ему все царство назад, и царь Пантелей радовался, точно вчера родился. Он всех обнимал и лез целоваться так, что царь Горох даже немного рассердился:
- Что ты лижешь, Пантелей, точно теленок!
- Голубчик, царь Горохушко, не сердись!..- повторял царь Пантелей, обнимая старого друга.- Ах, какой ты... Теперь я опять никого не боюсь и хоть сейчас опять готов воевать.
- Ну, это дело ты брось... Прежде я тоже любил повоевать, а теперь ни-ни!.. И так проживем...
Чтобы как-нибудь гости не увидали Босоножки, царица Луковна заперла ее в своей комнате на ключ, и бедная девушка могла любоваться только в окно, как веселились другие. Гостей наехало со всех сторон видимо-невидимо, и было что посмотреть. Когда надоедало веселиться в горницах, все гости выходили в сад, где играла веселая музыка, а по вечерам горели разноцветные огни. Царь Горох похаживал среди гостей, разглаживал свою бороду и весело приговаривал:
- Не скучно ли кому? Не обидел ли я кого? Хватает ли всем вина и еды? Кто умеет веселиться, тот добрый человек...
Босоножка видела из окна, как царь Пантелей с радости подбирал полы своего кафтана и пускался вприсядку. Он так размахивал длинными руками, что походил на мельницу или на летучую мышь. Не утерпела и царица Луковна - тряхнула стариной. Подбоченясь, взмахнула шелковым платочком и поплыла павой, отбивая серебряными каблучками.
- Эх-эх-эх!..- приговаривала она, помахивая платочком.
- Ай да старуха! - хвалил царь Горох.- Когда я был молодой, так вот как умел плясать, а теперь брюхо не позволяет...
Босоножка смотрела на чужое веселье и плакала: очень уж ей было обидно чужое веселье.
Сидя у своего окошечка, Босоножка много раз видела сестру, красавицу Кутафью, которая еще более похорошела, как вышла замуж. Раз Кутафья гуляла одна, и Босоножка ей крикнула:
- Сестрица Кутафья, подойдите сюда!
В первый раз Кутафья сделала вид, что не слыхала, во второй раз - она взглянула на Босоножку и притворилась, что не узнала ее.
- Милая сестрица, да ведь это я, Горошинка!
Красавица Кутафья пошла и пожаловалась матери. Царица Луковна страшно рассердилась, прибежала, выбранила Босоножку и закрыла окно ставнями.
- Ты у меня смотри! - ворчала она.- Вот ужо, дай только гостям уехать... Пристало ли тебе, чучеле, с красавицей Кутафьей разговаривать? Только меня напрасно срамишь...
Сидит Босоножка в темнице и опять плачет. Свету только и осталось, что щелочка между ставнями. Нечего делать, от скуки и в щелочку насмотришься. По целым часам Босоножка сидела у окна и смотрела в свою щелочку, как другие веселятся. Смотрела-смотрела и увидела красавца витязя, который приехал на пир случайно. Хорош витязь - лицо белое, глаза соколиные, русые кудри из кольца в кольцо. И молод, и хорош, и удал. Все любуются, а другие витязи только завидуют. Нечего сказать, хорош был король Косарь, а этот получше будет. Даже гордая красавица Кутафья не один раз потихоньку взглянула на писаного красавца и вздохнула.
А у бедной Босоножки сердце так и бьется, точно пойманная птичка. Очень уж ей понравился неизвестный витязь. Вот бы за кого она замуж пошла! Да вся беда в том, что Босоножка не знала, как витязя зовут, а то как-нибудь вырвалась бы из своей тюрьмы и ушла бы к нему. Все бы ему до капельки рассказала, а он, наверно, пожалел бы ее. Ведь она хорошая, хоть и уродина.
Сколько гости ни пировали, а пришлось разъезжаться по домам. Царя Пантелея увезли совсем пьяного. На прощанье с дочерью царица Луковна вспомнила про свою Босоножку и расплакалась:
- Ах, что я с нею только делать буду, Кутафья!.. И царя Гороха боюсь, и добрых людей будет стыдно, когда узнают.
Красавица Кутафья нахмурила свои соболиные брови и говорит:
- О чем ты плачешь, матушка? Пошли ее в кухню, на самую черную работу - вот и все... Никто и не посмеет думать, что это твоя дочь.
- Да ведь жаль ее, глупую!
- Всех уродов не пережалеешь... Да я и не верю ей, что она твоя дочь. Совсем не в нашу семью: меня добрые люди красавицей называют, и брат Орлик тоже красавец. Откуда же такой-то уродине взяться?
- Говорит, что моя...
- Мало ли что она скажет... А ты ее пошли на кухню, да еще к самому злому повару.
Сказано - сделано. Босоножка очутилась на кухне. Все повара и поварихи покатывались со смеху, глядя на нее:
- Где это наша царица Луковна отыскала такую красоту? Вот так красавица! Хуже-то во всем гороховом царстве не сыскать.
- И одежонка на ней тоже хороша! - удивлялась повариха, разглядывая Босоножку.- Ворон пугать... Ну и красавица!
А Босоножка была даже рада, что освободилась из своего заточения, хотя ее и заставляли делать самую черную работу - она мыла грязную посуду, таскала помои, мыла полы. Все так ею и помыкали, а особенно поварихи. Только и знают, что покрикивают:
- Эй ты, хромая нога, только даром царский хлеб ешь! А пользы от тебя никакой нет...
Особенно донимала ее старшая повариха, злющая старая баба, у которой во рту словно был не один язык, а целых десять. Случалось не раз, что злая баба и прибьет Босоножку: то кулаком в бок сунет, то за косу дернет. Босоножка все переносила. осказках.ру - сайт Что можно было требовать от чужих людей, когда от нее отказались родная мать и сестра! Спрячется куда-нибудь в уголок и потихоньку плачет - только и всего. И пожаловаться некому. Правда, царица Луковна заглядывала несколько раз на кухню и справлялась о ней, но поварихи и повара кричали в один голос:
- Ленивая-преленивая эта уродина, царица! Ничего делать не хочет, а только даром царский хлеб ест...
- А вы ее наказывайте, чтобы не ленилась,- говорила царица.
Стали Босоножку наказывать: то без обеда оставят, то запрут в темный чулан, то поколотят.
Больше всего возмущало всех то, что она переносила все молча, а если плакала, то потихоньку.
- Это какая-то отчаянная! - возмущались все.- Ее ничем не проймешь... Она еще что-нибудь сделает с нами. Возьмет да дворец подожжет - чего с нее взять, с колченогой!..
Наконец вся дворня вышла из терпения, и все гурьбой пошли жаловаться царице Луковне:
- Возьми ты от нас, царица Луковна, свою уродину. Житья нам не стало с нею. Вот как замаялись с нею все - и не рассказать!
Подумала-подумала царица Луковна, покачала головой и говорит:
- А что я с ней буду делать? Надоело мне слушать про нее...
- Сошли ты ее, царица-матушка, на задний двор. Пусть гусей караулит. Самое это подходящее ей дело.
- В самом деле, послать ее в гусятницы! - обрадовалась царица Луковна.- Так и сделаем... По крайней мере, с глаз долой
Совсем обрадовалась Босоножка, как сделали ее гусятницей. Правда, кормили ее плохо - на задний двор посылали с царского стола одни объедки, но зато с раннего утра она угоняла своих гусей в поле и там проводила целые дни. Завернет корочку хлеба в платок - вот и весь обед. А как хорошо летом в поле - и зеленая травка, и цветочки, и ручейки, и солнышко смотрит с неба так ласково-ласково. Босоножка забывала про свое горе и веселилась, как умела. С нею разговаривали и полевая травка, и цветочки, и бойкие ручейки, и маленькие птички. Для них Босоножка совсем не была уродом, а таким же человеком, как и все другие.
- Ты у нас будешь царицей,- шептали ей цветы.
- Я и то царская дочь,- уверяла Босоножка.
Огорчало Босоножку только одно: каждое утро на задний двор приходил царский повар, выбирал самого жирного гуся и уносил. Очень уж любил царь Горох поесть жирной гусятины. Гуси ужасно роптали на царя Гороха и долго гоготали:
- Го-го-го... ел бы царь Горох всякую другую говядину, а нас бы лучше не трогал. И что мы ему понравились так, несчастные гуси!
Босоножка ничем не могла утешить бедных гусей и даже не смела сказать, что царь Горох совсем добрый человек и никому не желает делать зла. Гуси все равно бы ей не поверили. Хуже всего было, когда наезжали во дворец гости. Царь Пантелей один съедал целого гуся. Любил старик покушать, хоть и худ был, словно Кашей. Другие гости тоже ели да царя Гороха похваливали. Вот какой добрый да гостеприимный царь... Не то, что король Косарь, у которого много не разгостишься. Красавица Кутафья, как вышла замуж, сделалась такая скупая - всего ей было жаль. Ну, гости похлопают глазами и уедут несолоно хлебавши к царю Гороху.
Как-то наехало гостей с разных сторон видимо-невидимо, и захотел царь Горох потешить их молодецкою соколиною охотой. Разбили в чистом поле царскую палатку с золотым верхом, наставили столов, навезли и пива и браги, и всякого вина, разложили по столам всякую еду. Приехали и гости - женщины в колымагах, а мужчины верхом. Гарцуют на лихих аргамаках, и каждый показывает свою молодецкую удаль. Был среди гостей и тот молодой витязь, который так понравился Босоножке. Звали его Красик-богатырь. Все хорошо ездят, все хорошо показывают свою удаль, а Красик-богатырь - получше всех. Другие витязи и богатыри только завидуют.
- Веселитесь, дорогие гости,- приговаривает царь Горох,- да меня, старика, лихом не поминайте... Кабы не мое толстое брюхо, так я бы показал вам, как надо веселиться. Устарел я немного, чтобы удаль свою показывать... Вот, спросите царицу Луковну, какой я был молодец. Бывало, никто лучше меня на коне не проедет... А из лука как стрелял - раз как пустил стрелу в медведя и прямо в левый глаз попал, а она в правую заднюю ногу вышла.
Царица Луковна вовремя дернула за рукав расхваставшегося мужа, и царь Горох прибавил:
- То бишь это не медведь был, а заяц...
Тут царица Луковна дернула его опять за рукав, и царь Горох еще раз поправился:
- То бишь и не заяц, а утка, и попал я ей не в глаз, а прямо-прямо в хвост... Так, Луковна?
- Так, так, царь Горох,- говорит царица.- Вот какой был удалый...
Расхвастались и другие витязи и богатыри, кто как умел. А больше всех расхвастался царь Пантелей.
- Когда я был молодой - теперь мне борода мешает,- так я одною стрелою убил оленя, ястреба и щуку,- рассказывал старик, поглаживая бороду.- Дело прошлое, теперь можно и похвастаться...
Пришлось царице Луковне дернуть за рукав и брата Пантелея, потому как очень уж он начал хвастаться. Смутился царь Пантелей, заикаться стал:
- Да я... я... Я прежде вот как легок был на ногу: побегу и зайца за хвост поймаю. Вот хоть царя Гороха спросите...
- Врешь ты все, Пантелей,- отвечает царь Горох.- Очень уж любишь похвастать... да... И прежде хвастал всегда, и теперь хвастаешь. Вот со мною действительно был один случай... да... Я верхом на волке целую ночь ездил. Ухватился за уши и сижу... Это все знают... Так, Луковна? Ведь ты помнишь?
- Да будет вам, горе-богатыри! - уговаривала расходившихся стариков царица.- Мало ли что было... Не все же рассказывать. Пожалуй, и не поверят еще... Может быть, и со мною какие случаи бывали, а я молчу. Поезжайте-ка лучше на охоту...
Загремели медные трубы, и царская охота выступила со стоянки. Царь Горох и царь Пантелей не могли ехать верхом и тащились за охотниками в колымагах.
- Как я прежде верхом ездил! - со вздохом говорил царь Горох.
- И я тоже...- говорил царь Пантелей.
- Лучше меня никто не умел проехать...
- И я тоже...
- Ну, уж это ты хвастаешь, Пантелей!
- И не думал... Спроси кого угодно.
- И все-таки хвастаешь... Ну, сознайся, Пантелеюшка: прихвастнул малым делом?
Царь Пантелей оглянулся и шепотом спросил:
- А ты, Горохушко?
Царь Горох тоже оглянулся и тоже ответил шепотом:
- Чуть-чуть прибавил, Пантелеюшка... Так, на воробьиный нос.
- И велик же, должно быть, твой воробей!
Царь Горох чуть-чуть не рассердился, но вовремя вспомнил, что нужно быть добрым, и расцеловал Пантелея.
- Какие мы с тобой богатыри, Пантелеюшка!.. Даже всем это удивительно! Куда им, молодым-то, до нас...
Глава 15
Босоножка пасла своих гусей и видела, как тешится царь Горох своею охотой. Слышала она веселые звуки охотничьих рогов, лай собак и веселые окрики могучих богатырей, так красиво скакавших на своих дорогих аргамаках. Видела Босоножка, как царские сокольничьи бросали своих соколов на разную болотную птицу, поднимавшуюся с озера или с реки, на которой она пасла своих гусей. Взлетит сокол кверху и камнем падет на какую-нибудь несчастную утку, только перышки посыплются. А тут отделился один витязь от царской охоты и несется прямо на нее. Перепугалась Босоножка, что его сокол перебьет ее гусей, и загородила ему дорогу.
- Витязь, не тронь моих гусей! - смело крикнула она и даже замахнулась хворостиной.
Остановился витязь с удивлением, а Босоножка узнала в нем того самого, который понравился ей больше всех.
- Да ты кто такая будешь? - спросил он.
- Я царская дочь...
Засмеялся витязь, оглядывая оборванную Босоножку с ног до головы. Ни дать ни взять настоящая царская дочь... А главное, смела и даже хворостиной на него замахнулась.
- Вот что, царская дочь, дай-ка мне напиться воды,- сказал он.- Разжарился я очень, а слезать с коня неохота...
Пошла Босоножка к реке, зачерпнула воды в деревянный ковш и подала витязю. Тот выпил, вытер усы и говорит:
- Спасибо, красавица... Много я на свете видывал, а такую царскую дочь вижу в первый раз.
Вернулся богатырь на царскую ставку и рассказывает всем о чуде, на которое наехал. Смеются все витязи и могучие богатыри, а у царицы Луковны душа в пятки ушла. Чего она боялась, то и случилось.
- Приведите ее сюда - и посмотрим,- говорит подгулявший царь Пантелей.- Даже очень любопытно... Потешимся досыта.
- И что вам за охота на уродину смотреть? - вступилась было царица Луковна.
- А зачем она себя царскою дочерью величает?
Послали сейчас же послов за Босоножкой и привели перед царский шатер. Царь Горох так и покатился со смеху, как увидал ее. И горбатая, и хромая, и вся в заплатках.
- Точно где-то я тебя, умница, видел? - спрашивает он, разглаживая бороду.- Чья ты дочь?
Босоножка смело посмотрела ему в глаза и отвечает:
- Твоя, царь Горох.
Все так и ахнули, и царь Пантелей чуть не задохнулся от смеху. Ах, какая смешная Босоножка и как осрамила Царя Гороха!
- Это я знаю,- нашелся царь Горох.- Все мои подданные - мои дети...
- Нет, я твоя родная дочь Горошинка,- смело ответила Босоножка.
Тут уж не стерпела красавица Кутафья, выскочила и хотела вытолкать Босоножку в шею. Царь Горох тоже хотел рассердиться, но вовремя вспомнил, что он добрый царь, и только расхохотался. И все стали смеяться над Босоножкой, а Кутафья так и подступает к ней с кулаками. Все замерли, ожидая, что будет, как вдруг выступил из толпы витязь Красик. Молод и горд был Красик, и стало ему стыдно, что это он подвел бедную девушку, выставил ее на общую потеху, да и обидно притом, что здоровые люди смеются и потешаются над уродцем. Выступил витязь Красик и проговорил:
- Цари, короли, витязи и славные богатыри, дайте слово вымолвить... Девушка не виновата, что она такою родилась, а ведь она такой же человек, как и мы. Это я ее привел на общее посмешище и женюсь на ней.
Подошел витязь Красик к Босоножке, обнял ее и крепко поцеловал.
Тут у всех на глазах случилось великое чудо: Босоножка превратилась в девушку неописанной красоты.
- Да, это моя дочь! - крикнул царь Горох.- Она самая!..
Спало колдовство с Босоножки, потому что полюбил ее первый богатырь, полюбил такою, какою она была.
Я там был, мед-пиво пил, по усам текло - в рот не попало.
Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки
Аудиосказка «Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку»; Д. Мамин-Сибиряк ; Инсценировка О. Глубоковой; Музыка О. Гордиенко; Действующие лица и исполнители: Царь Горох - Р. Ткачук, Царица Луковна - Н. Архипова, Ведущий - Б. Кумаритов, Царевна Кутафья - Н. Феклисова, Царевна Горошинка - Н. Защипина, Король Косарь - Г. Богданов, Красик - Ю. Васильев; Режиссер О. Глубокова; Ансамбль солистов оркестра Государственного академического Большого театра СССР, Дирижер А. Лазарев; Звукорежиссер И. Слепнев; Редактор И. Якушенко, «Мелодия», 1965 год. Слушайте детские аудиосказки и аудиокниги mp3 в хорошем качестве онлайн, бесплатно и без регистрации на нашем сайте. Содержание аудиосказки
«Мое время - это большее или меньшее количество написанных глав, а с последней главой заканчивается и то, что называется жизнью». Человек, написавший эти строки, имел полное право на подобное утверждение: две трети его не такой уж долгой (1852-1912) жизни связаны с непрекращающимися занятиями литературой.
Самое полное собрание сочинений Дмитрия Нар-кисовича Мамина-Сибиряка по приблизительным подсчетам могло бы включить не меньше сотни томов.., не будь он так строг к себе. Рукописи его произведений носят следы кропотливейшей работы над словом, над чистотой языка, доступностью и ясностью изложения. Очень многие из его сочинений по воле автора увидели свет впервые и однажды только на страницах периодических изданий, а потом не переиздавались и тем более не включались в сборники. Даже те из его уральских романов об истории возвышения и диком произволе местных воротил-золотопромышленников, что по сей день читаются миллионами людей на десятках языков, без конца переиздаются и заслуженно считаются классическими, - даже они бывали самим автором в письмах, дневниках и автобиографической записке отнесены в разряд неудавшихся или незавершенных.
Зато современная ему литературная критика, не очень-то жаловавшая его разоблачительные романы, с появлением чудесных сказок, рассказов и легенд словно бы вздохнула с облегчением и в один голос назвала Мамина-Сибиряка живым классиком детской литературы. Невозможно было противостоять обаятельной свежести, доброте и мягкости, волшебно льющемуся чисто русскому сказочному «ладу» этих его сочинений.
Эти свои произведения Мамин-Сибиряк, по многим свидетельствам, писал сразу набело и, что называется, без помарок. Слишком долго созревали они в его сердце и выливались широко и щедро. Потому что, как и сам он признавался, рождены были любовью. Большинство исследователей творчества писателя соотносят начало его работы над детскими сказками, рассказами, маленькими повестями с рождением его единственной и трогательно, самозабвенно любимой дочки Аленушки. В основном это правильно. Хотя несколько рассказов для детей Дмитрий Наркисович, очень любивший «самую строгую публику» и хорошо помнивший собственное детство в многодетной, дружной и небогатой семье заштатного уральского священника, опубликовал и раньше.
Но вот «Аленушкины сказки» действительно впрямую связаны с его любимицей. Он и сочинил их, «дрожа над каждым шагом и вздохом» дочки, рождение которой стоило жизни ее матери - о ранней смерти «милой Маруси» писатель грустил всю жизнь. Эта прелестная книжка переведена чуть ли не на три десятка языков, ее переиздают без конца. Популярностью с этим сборником очаровательных и совершенно своеобразных сказок может поспорить разве что знаменитая «Серая Шейка» (история маленькой уточки, едва не погибшей зимой в острых зубах коварной лисы и чудесно спасенной стариком-охотником), принадлежащая перу того же автора.
Сказки, изданные, когда Аленушке было лет пять от роду, стали с тех пор сказками для всех пятилетних. И, как писали в последний год жизни уже широко признанного Мамина-Сибиряка его товарищи-литераторы, «будут читаться, пока на Руси не переведутся сибирский кот Васька, и серая мышка-норушка, й сверчок за печкой, и пестрый скворец в клетке, и забияка-петух, и лохматый деревенский пес…»
Да и в самом деле - трудно отыскать малыша, который бы не слышал, не зная, конечно, имени автора этой смешной и поучительной истории, или не видел бы мультфильма про Храброго Зайца - длинные уши, косые глаза, короткий хвост. Того самого, что сумел напугать страшного Волка и прославиться на весь лес, - а все потому, что уж очень ему «надоело всего бояться»! Множество ребятишек с увлечением слушали про грозного Комара Комаровича, выгнавшего из болота громадного Мишу, или про серого да хитрющего котишку Мурку, которому удалось-таки утихомирить вечно споривших Молочко и Овсяную Кашку. А ведь это только три из десяти «Аленушкиных сказок»…
Мамин-Сибиряк умел рассказать своим маленьким читателям и об очень серьезных и грустных вещах, например, о тяжелом, без игрушек и смеха, детстве семилетнего «вертела» Прошки (да, его и звали не мальчонкой, не парнишкой, а вертелом - по роду работы: он гранильщик драгоценностей). Говорил он и о другом - о дружбе человека и зверя, о даре доброты, о родстве со всем живым в природе. Он владел редким талантом «очеловечивать» все живое на свете, будь то муха или дерево, бездомная собачонка или сварливая ворона, важный индюк или веселый ежик, цветы или сердитые шмели и проворные рыбешки. Все животные в детских произведениях этого писателя ведут себя и разговаривают между собой так, что нам становятся совершенно понятны и близки их радости и беды, их волнения, словом, все события их звериной, птичьей или растительной жизни.
Драгоценная эта способность проникаться жизнью всего живого на земле трогает нас - и маленьких, и взрослых - в рассказе «Зимовье на Студеной», где старый лесной сторож до самой смерти дружит с любимым псом Музгаркой; в «Приемыше», где бывалый охотник с грустью расстается с нежданным своим гостем - серым лебеденком; в «Емеле-охотнике» - классической полусказочной притче о человеческой доброте, об умении понять самую душу природы. С волнением читаем мы маленькую историю о собачьем отчаянии, одиночестве, смертельной опасности и чудесном избавлении («Постой-ко») или прекрасную легенду о легконогой белой лошади, разлуку с которой не снес ее молодой хозяин-друг («Ак-Бозат»). А уж о приключениях Серой Шейки знают малыши многих стран мира!
«Это моя любимая книжка - ее писала сама любовь, и поэтому она переживет все остальное», - слова из письма немолодого уже писателя. Сказано об «Аленушкиных сказках». И может быть отнесено ко всем произведениям Д. Н. Мамина-Сибиряка для детей. В том числе, конечно, и к «Сказке про славного царя Гороха…», которую все мы - и мамы, и папы, и даже бабушки, а, может, и бабушки наших бабушек - знаем больше, как сказку о царевне Горошинке. В ней, в этой очень русской и в то же время очень «своей», авторской, сказке Дмитрий Наркисович использовал образы народного творчества. Здесь, пожалуй, особенно слышна прекрасная старинная речь, которой, наверное, говорили в ту далекую-предалекую старину, еще «при царе Горохе». А ведь царь Горох в русских народных сказках - самый-самый первый царь на Руси-матушке. Откуда бы мог знать писатель конца XIX века, как тогда говорили? Да оттуда же, откуда ему были ведомы и языки разных птиц, зверей, цветов и даже самых крошечных травинок!
И все-таки самое-то главное - не в этом, не в речевом богатстве «Сказки про славного царя Гороха…». Как всегда и бывает в настоящих, доподлинных сказках, главное скрыто в глубине замысла, в самом сердце событий, в мыслях, которые они, эти события, пробуждают в слушателях. Будут в этой волшебной истории необычайные чудеса и превращения. А все-таки не в них суть. Не в них мудрость.
«Соль» сказки, ее «намек - добрым молодцам урок», как говорил А. С. Пушкин, - вроде бы никакого отношения ко всем этим чудесам не имеет. А в нем-то и состоит главное колдовство!
Что на свете есть такое, чего ничем не наживешь и ничем не заменишь? Что ни на что не обменяешь и уж тем более не продашь?
Что дороже румяных щек да блестящих глаз?
Об этом Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк всегда рассказывал своим читателям и в больших романах, и в сказках для самых маленьких. Об этом же говорится и в знаменитой истории про царевну Горошинку - о душевном богатстве, чистоте, о красоте мыслей и чувств, о доброте и благородстве.
М.Павлова
Все размещенные на этом сайте аудиозаписи предназначены исключительно для ознакомительного прослушивания; после прослушивания рекомендуется купить лицензионный продукт во избежание нарушения авторских прав производителя и смежных прав.
Читаем, смотрим и слушаем детские сказки:
- Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных…
